Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)
сексуальным форельным свинцом. —
Или из дубоватых баталий Толстого
красной девицей выглянул он —
белокурый варьянт Николая Ростова,
верноподданный ветхих корон?..
Зачитаюсь... В саду нашем — хмуро и сыро,
Австро-Венгрия пышногниющая астр...
Но, увы: ни чумы, ни Платонова пира —
дверь не хлопнет, графита никто не подаст.
3
Гляди: пирамидальные шинели
самодовольно-генеральских елей
в широкое построены каре.
Какая утешительная проза
написана узорами мороза
на их красно-коричневой коре!
Всё это мне напоминает Гёте —
хрустальным звоном, блеском позолоты
и стужей безразличья. Говоря
по правде, я люблю его надменность,
его придворность и несовременность,
его стихи в мундире декабря.
Искусство, скажут, зеркало души.
А я скажу: ломай карандаши
и жги бумаги, ежели — и правда!..
Притворная муз ы ка Аонид
мне душу не целит, а леденит —
как исповедь... Поэзия — неправда.
4
В итоге плаванья сырого
берем в порту пивной редут.
Так-так... Бавария, здорово! —
и ты, коричневая, тут —
муз ы ки дойная корова...
Но профиль Людвига Второго
уже в таверне не дадут —
на сдачу с кайзерской банкноты
расцветки северных зевот.
(Все венценосцы — идиоты,
но Людвиг — славный идиот!)
Что помню? — Леверкюна ноты,
полет валькирии... Вот-вот
сопьюсь, испытывая зависть
к народной жизни площадной...
Хочу раздолий швабских завязь
сравнить с блакитной стороной! —
Но доведет ли, заплетаясь,
до Мюнхена язык хмельной?
* *
*
[Николай Полевой] кончаясь, повторял…
своей без пяти минут вдове и старшим сыновьям:
— В халате и с небритой бородой.
Самуил Лурье
Костюм — из Италии… В нем, думаю, и похоронят…
Из разговора
Решай же, смертный, как тебе —
в халате ль, скажем, и небритым,
в наряде ль юнкерском расшитом,
иль пусть сыграют на трубе?
Мундир парадный? Фрак простой?
Или, изволь, — в одной рогоже
и без креста (как Лев Толстой;
но это богохульство, Боже!)?
В супрематическом ларе?
В венке и в греческой рубахе?
Как Виттельсбахи — в серебре
(но мы, увы, не Виттельсбахи!)?
Купи в Италии костюм
(там лучше шьют, и шерсть овечья)…
Есть масса способов: «Дум-дум»,
Фаюм, культуры Междуречья…
Желаешь — в хлопок? Или — в лён?
Поверь, товарищ: нет проблемы!
И упокойся, окрылен
многообразьем этой темы.
* *
*
...Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми...
Борис Смоленский (1921 — 1941)
«За лесом пик и копий
куда как смерть красна.
В расколотой Европе —
прекрасная весна.
Мечтательный германец,
фуражка набекрень —
о, как его дурманит
французская сирень!
Он видит с Монпарнаса
коросту рыжих крыш,
лиловую террасу
и розовый Париж.
Как неуместны эти
цветущие тона,
когда на белом свете
огромная война —
и будущее ими
оплачено уже —
такими молодыми,
что холодно душе», —
так я писал когда-то,
в смешные двадцать лет...
Но канул без возврата
и этот вешний цвет.
За нумизматикой
Ирине Евсе
1
Деметрия Сотера и Деметрия
Никатора эпоха, Антиоха
VII Эвергета... Планиметрия
резни, чертополох переполоха...
Играть бы этим мальчикам в солдатики —
двум сыновьям несчастного Сотера!
Но государства не терпели статики
и не была у них в фаворе мера...
Все умерли довольно молодыми
(тут эвфемизм: растерзаны, убиты).
Зачем мой ум отягощаем ими?
Что мне до этой канувшей элиты?
Кто дал им эти титулы — «Спаситель»
и «Победитель»?.. Драмы или срама
здесь торжество?.. В недоуменье зритель...
И всё же верит в ценности упрямо...
2
...знавшие вас нагими
сами стали катуллом, статуями, трояном...
Бродский. «Римские элегии»
Царь Митридат, лежа на плоском камне,
видит во сне неизбежное: голое тело, грудь, колечки ворса.
То же самое видит всё остальное войско...
Бродский. «Каппадокия»
Ариобарз а на Филоромея
монета серебряная... Немея
вечно от страха, закрыв глаза,
правил страной этот царь сутулый,
меж Митридатом VI и Суллой
тесно зажат: что ни день — гроза...
О, Каппадокия! Ты воспета
лучшим поэтом: ты — просто Лета,
а не долины, луга, холмы;
в сотах беспамятства всё уснуло —
Филоромейос, Евпатор, Сулла,
всадники, кони... Уснем и мы.
И не смешные колечки ворса
спящим приснятся, не формы торса,
не повторенья для жадных глаз —
зенок какого-то там катулла;
тьма неживая, она же — сулла,
как митридата, обступит нас.
На миллиарды веков, навеки
стылою Летою станут реки.
Над пустотой опустеет мост.
Как навсегда замолчавший кратер,
будет незрим в черноте евпатор.
В этой ночи — ни луны, ни звезд...
Так. Но осколком былого света
в теплой ладони блеснет монета.
Первым из праха воспрянет конь.
Каппадокиец восстанет следом —
на языке, что ему не ведом.
Ихтиос — «рыба», а тар — «огонь»...
Вне системы
Дурненков Михаил Евгеньевич родился в 1978 году в г. Тында (Амурская обл.). Окончил Тольяттинский политехнический институт в 2000 году и ВГИК им. Герасимова в 2010 году по специальности «кинодраматургия» (мастерская Ю. Арабова). Драматург, сценарист, автор более пятнадцати пьес и киносценариев. Лауреат премии «Евразия» (2008), победитель конкурсов «Действующие лица» (2010) и «Новая Пьеса» (2011). В «Новом мире» публикуется впервые. Живет в Москве.
