Сергей Солоух - Рассказы о животных
Ну да. Ведь это последняя ее надежда обмануть детей. Заставить их поверить в то, что чудеса на свете происходят. Мать может завязать. Раз и навсегда.
* * *И все же оставалось ощущение какой-то недоговоренности с этим «КРАБ Русом» и все казалось, точка не поставлена и будет еще разговор у Запотоцкого. С глазу на глаз. После того как пыль уляжется, запальчивость пройдет и мысли три раза провернутся. Он еще позвонит. Пригласит, Олег Геннадьевич. И он позвонил.
– Игорь Ярославович, вы в офисе? Очень, очень кстати. Зайдите, пожалуйста, ко мне.
Ну вот. Интересно только, почему «кстати»? Приехал нежданно-негаданно партнер Запотоцкого? Совладелец одной четвертой или пятой бизнеса Антон Корецкий? Какой-то ныне видный менеджер в самой «Системе», большом «МТС», никогда на памяти Игоря не появлявшийся здесь лично, лишь иногда упоминавшийся, в связи с какими-то техническими трудностями, нуждами, каналы дополнительные, место на вышке.
– Ладно, ладно, – мог сказать Запотоцкий Потапову во время совещания, – на той неделе буду в Москве, спрошу Антона, нельзя ли как-то посодействовать…
И все. Но самолеты ведь летают в обе стороны. В Москву и из Москвы. Может быть, кому-то захотелось услышать лично, собственными ушами, почему столько крови стоивший передатчик на площадях МТСа в Красном камне теперь будет простаивать или вообще, возможно, позорно демонтирован.
– А вот и он, именно тот, кто как раз и отдал ваших немцев на сторону…
Игорь не понял, почему «ваших». Не понял, видимо, и потный грузный человек, который из темного хорошего костюма, словно мороженое из шоколадного стаканчика, частично вытек на приставной столик в кабинете Запотоцкого. Нет, это определенно не кто-то из когорты бывших аспирантов отца. И уже тем более не хлыщеватый, лощеный, ловкий Антон Андреевич Корецкий. Человек был возраста, повадок и конституции самого Игоря, только еще крупнее и массивнее. А когда он поднял голову и как-то странно, по-слоновьи задвигал – большою рыжей, словно стараясь одновременно говорить и Запотоцкому на юг, и Валенку на север:
– Ну какие же они мои, Олег Геннадьевич, вы с ними сами, лично начинали, я только подхватил… вел да и все… – Игорь сообразил кто же это перед ним.
Сотрудник и выпускник совсем другой кафедры Политехнического – к. ф.-м. н. Римас Рузгас. Человек, некогда освободивший ему теплое, насиженное место ведущего менеджера по продажам в ЗАО «Старнет».
– Ладно, ладно, – миролюбиво развел тучи Запотоцкий. – Свалили и хрен с ними, с недобитками… Всегда найдутся клиенты еще лучше и приятнее, не так ли, Римас Леонасович?
Получилось весьма двусмысленно, и Валенку показалось, что еще румяное от недавней прогулки по сибирской декабрьской улице лицо Рузгаса стало красным даже в тех местах, куда мороз и ветер обычно не залезают. Но Запотоцкий, как видно, еще не наигрался с бывшим наемным работником и потому весело продолжил:
– В общем вот, знакомьтесь, Игорь Ярославович, владелец собственной турфирмы и заодно пегасовской франшизы, наш бывший инициативный и добросовестный сотрудник Римас Леонасович открывает офисы в городах области. Хотел бы получать от нас услуги передачи данных и междугородной ай-пи-связи. Весьма надеется на скидки. Пойдем навстречу?
Игорь непроизвольно пожал плечами, настолько очевидно было, что в данном случае вопрос решать не ему, менеджеру, а лично генералу. В ответ на это Запотоцкий самодовольно рассмеялся:
– Ну что, дружище Римас, я же говорил тебе, вот и коллега подтверждает, все будет зависеть от объемов. Дашь трафик, продавец забвения и счастья?
Багровый Рузгас вновь начал разрываться пополам, то на Валенка поглядывая исподлобья, то на Запотоцкого, только теперь все делал молча, нелепо мотая большой башкой справа налево и не произнося ни слова. Унижение беглеца и дезертира трудового фронта было полным и достаточным. Лицо Олега Геннадьевича окончательно просияло, и он совсем уже по-дружески сказал:
– Смотри, Леонасович, ты нам каждый месяц загоняешь абонплат, ну, скажем, на пятьсот мег данных и триста минут голоса, со скидкой пятнадцать процентов против стандартного прайса, сделаешь больше – включаем двадцать процентов, а не сделаешь – уж извини. Все наше.
– Триста и двести, – быстро ответил Рузгас.
С этой минуты пошел обычный деловой разговор. Хозяина компании-провайдера услуг связи и совладельца пансионата с видом на море в городе Паланга.
Через полчаса, выходя из кабинета Запотоцкого вместе с литовским гостем и не зная, как вежливо закончить и попрощаться, Игорь спросил:
– Значит, ничего у вас там все в новой стране устроилось, приняла, так сказать.
– Ну как… почему новой? – с каким-то даже недовольством отозвался Рузгас. – Я, знаете, никогда никому здесь не давал себя звать Ромой, тем более Романом Львовичем, хотя мне и намекали, что студентом было бы проще…
– Да я… – начал было Игорь, смутно осознавая, что наступил, сам того и не подозревая, совсем уже куда-то не туда.
– Деда сослали, да, после войны, – игнорируя потуги Валенка что-то смягчить и скрасить, как будто сам с собой разговаривая, Рузгас раздельно продолжал, – но мы всегда знали, кто мы, и что мы, и где наше место. Просто отец вот не дожил, а я сумел… вернулся.
– Хорошо. Хорошо, – сказал Игорь, ловя, как ему показалось, конец этой опасной нити, все ловко завершая, ставя точку, – семья – это отлично. Очень рад за вас.
И тут впервые за все время ненужной, тягостной и долгой встречи большое носорожье лицо Рузгаса осветила неподдельная, искренняя радость. Как будто солнечный лучик пробежал по желтой, металлической оправе его очков:
– О да, тут да… Жена осталась. Не поехала. Гражданство ей не дали, она русская, и мы развелись. Свободен, вы знаете, свободен совершенно, не должен никому и ничего уже семь лет…
Пожали руки у выхода на лестницу.
– Да, думаю, два дня на договор мне хватит, подъезжайте в пятницу подписывать…
И после этого Валенок долго стоял у окна в пустом общем кабинете и смотрел, как во дворе офиса таксист мудрил с толстыми жгутами проводов, спаявших аккумулятор прогретой желтой «волги» и безнадежно задубелого сизого «матиза». Нырял под капот то одной машины, то другой и что-то все время говорил, плел, обещал маленькой, промерзшей совсем уж, казалось, насмерть, девушке.
Игорь глядел во двор и думал, что ничего бы для него не изменилось в жизни, даже если бы и был у него каким-то волшебством и чудом синий, нездешний паспорт на имя Ігара, Ігара Яраслававіча. Потому что он, Игорь, должен. Должен. Отчаянно и безысходно. За то, что было. Было, было и никогда, наверное, уже не будет снова.
* * *Это был, наверное, первый год работы у Запотоцкого. Игоря попросили равно в восемь утра быть у начальника цеха связи шахты «Распадская». Ехать с ночевкой очень не хотелось. Алка только что вылезла из долго послесессионного запоя, тогда еще она проделывала это самостоятельно, через таблетки и пару суток непрерывного стоянья на коленях в сортире или ванной, отпаиванья чаем, молоком и нового стоянья. Она была слабая, никакая, зато Запотоцкий кипел жизненной силой и пенился энергией. Генерал ходил по кабинету и, пальцами пощелкивая, как застоявшийся танцор-испанец, повторял: «Там люди в золоте купаются, по сто вагонов ежемесячно в Находку гонят… Как, говоришь, он вышел на тебя… “РИКТ” надоел?.. Отлично!»
– Ты поезжай, – сказала Алка, – поезжай. Даже и хорошо, переночуешь, с людьми поговоришь и сразу после обеда будешь дома.
– Ну да. Конечно.
– Сколько из Междуреченска езды?
– Часа четыре. Триста двадцать километров…
– Ну вот. Полдня, можно считать, украдешь…
И как-то Игорь успокоился. И вечер в Междуреченске показался своим и тихим, как в пионерском лагере, свободный час между ужином и отбоем. Советская серийная гостиница «Югус», стандартная пятиэтажка с новомодным длинным навесом над входом а ля «Хилтон» на улице 50 лет Комсомола. На противоположной стороне во всю длину асфальтового пятидесятилетия – узкий рукав парка с дорожками и клумбами и резкий, крутой спуск к реке Усе. Широкой, дружественной, летней. А на реке зеленый остров и скалы дикого, северного берега. С бобриком густого бора сверху и стаями сосен, вцепившихся корнями, как когтями, во впадины и выступы то там, то здесь внизу. Серое и голубое. До самого неба. Легкомысленного и бесцветного.
И, главное, машина под окном. Тот, первый «лансер». Сразу, с порога, с первого дня Игорю на шею повешенная Запотоцким ссуда. Триста сорок тысяч рублей. Эти деньги, что были больше его еще недавней годовой доцентской зарплаты. Нечто, тогда казавшееся безмерным и беспредельным, как ночь и духота. За них, зачем-то и почему-то вверенные, ночуя в «Югусе», он мог не беспокоиться. Машина стояла прямо под окном. В узком и длинном кармане перед крыльцом к боку сучки-гостиницы припали, как сосунки молочные носами, десятка полтора ею во всем Сибирском округе нагулянных ублюдков. Горбатых, плоских, тонких, толстых. Синих, зеленых и серебряных. И черный «лансер» Игоря – один из выводка.
