София Ларич - Анталия от 300 у.е., или Все включено
Оксана появляется на лестнице минут через двадцать. Следов слез на ее лице я не вижу, она кажется мне спокойной и равнодушной.
Я смотрю на часы и предлагаю:
– Давай пообедаем?
– Давай, – охотно соглашается она. – Я еще пить очень хочу.
Мы тут же покидаем центр Демре и выезжаем обратно к морю, к кафе на пляже, которое я заметила еще на пути в город.
Там почти никого, заняты лишь два столика, ближайшие к дороге. Я киваю мальчишке, подающему чай посетителям, и сажусь так, чтобы видеть море. Оксана садится по правую руку от меня и сразу просит заказать побольше воды. Жестами подозвав разносчика чая, я справляюсь, какую еду они подают, и прошу принести к воде и айрану салат, кебаб с рисом и лавашем. Мы молча курим в ожидании еды и смотрим на море, на поверхности которого появляются и исчезают пенистые буруны. Ветер дует настойчиво, не умаляя силы. Из сумки Оксаны доносится сдавленный писк телефона, и она достает аппарат.
– Батарейка села, – с досадой роняет она, глянув на телефон. – Хотя какая разница? Все равно никому дозвониться невозможно. У Иго ря, партнера Вадима, телефон отключен уже второй день. В их офисе тоже никто трубку не берет. Не знаю, что случилось… – Она кача ет головой. – У него давно уже были пробле мы какие-то с работой. Я видела, хоть он и не рассказывал ничего. Вадим вообще скрытный. Был… Все в себе держал… Может, поэтому не выдержало сердце?
Официант ставит на стол большую тарелку с салатом и две поменьше – с рисом и мясом.
Пожелав приятного аппетита, он отходит. Запах огуречной свежести сливается с сочным запахом жареного мяса, я нетерпеливо тушу недокуренную сигарету и придвигаю к себе тарелку. Оксана тоже поворачивается к тарелке, но с меньшей охотой. Она разбивает вилкой башенку риса и накалывает несколько маленьких кусочков помидора, медленно жует, а потом все-таки входит во вкус и ест с заметным удовольствием, запивая мясо водой.
Внезапно она замирает и поднимает голову от тарелки:
– Тамара, слушай, а может… Он не сам умер? Если телефоны не отвечают?
– Нет, невозможно, – тут же отвечаю я. – Ведь все с утра произошло, когда ресторан уже был открыт… и у бассейна много людей было.
Я поворачиваюсь в сторону бара и прошу официанта принести еще воды. Оксана, подхватив последний кусочек лаваша, откидывается на спинку поцарапанного песком пластикового стула и складывает руки на коленях. Ветер треплет ее черные волосы, прядка прилипает к губам.
– Спасибо, что привезла меня сюда, – го ворит она, поправляя волосы. – Я вряд ли когда-нибудь еще приеду в Турцию.
– Кто знает… – возражаю я. Она слабо взмахивает рукой:
– Пока все устроится… Я даже не знаю, что будет с квартирой, машиной. Вадим был уже женат, и у него дочь есть… А я… Я была его се кретаршей. У меня ничего не было, когда мы познакомились.
Она замолкает, я смотрю на нее, ожидая продолжения.
– И теперь ничего не будет, – произносит она. – Все надо начинать сначала.
На обратном пути мы молчим – Оксана, судя по ее позе, дремлет, а я сосредоточенно щурюсь на узкую ленту дороги, по которой уже крадутся осторожно туристические автобусы. Теперь мне хочется прижаться машиной к горам, от которых я отшатывалась по дороге в Демре, лишь бы избежать соприкосновения с автобусом.
Наконец, спустя вечность, серпантин заканчивается, и я расслабляю руки. За несколько километров до Текирова я заезжаю на заправку, чтобы отдать Зауру машину с таким же количеством бензина, с каким и взяла, а потом спешу, превышаю скорость, вдруг почувствовав беспокойство наемного работника, покинувшего рабочее место без разрешения.
Въехав в поселок, я замедляю ход, и в машине сразу становится тише. Оксана снимает очки и прижимает пальцы к векам, стараясь не касаться ресниц, хотя на них уже и не осталось туши. Глянув в окно, она поворачивается к заднему сиденью, вытягивает оттуда сумку и просит:
– Тамара, можно я здесь выйду? А то завтра уезжать, а я тут так и не прошлась.
Я молча прижимаюсь к тротуару.
Прежде чем выйти из машины, Оксана спрашивает, сколько она мне должна.
Я смотрю, как она держит у живота сумку, не спеша доставать из нее кошелек. Глаза ее уже закрыты очками.
– Ничего, – отвечаю я.
– Спасибо большое. Она выходит из машины.
Отъехав, я с досадой подсчитываю, во сколько мне обошелся один только бензин. Если бы только она живее поблагодарила меня, я бы не досадовала, ведь я все равно не собиралась зарабатывать на ней.
«Ну а что, она должна была ноги тебе целовать? – одергиваю я себя. – Тоже мне благодетельница!».
Я вхожу в отель и натыкаюсь на Бебека, спорящего у стойки с Рамазаном, «капитаном» белл-боев.
– Ну не хочешь – не меняй! Кто еще возь мет у тебя эти дурацкие рубли? – восклицает Бебек и пытается выхватить из рук Рамазана однолировую купюру.
Рамазан уворачивается:
– Да я хочу менять! Хочу! Но по нормаль ному курсу!
Я подхожу к Ильхаму, который с усмешкой наблюдает за перебранкой, сидя за столом, заваленным бумагами и уставленным стаканами.
– Бебек открыл биржу? – спрашиваю я, усаживаясь за соседний, пустой, стол.
– Туристы дали Рамазану на чай сто рублей, и он захотел поменять их у Бебека на лиры. Бебек сказал ему, что у рубля очень плохие позиции, и дал ему за сотку одну лиру. Рамазан взял, а потом посмотрел в Интернете курс, и вот… – Ильхам кивает подбородком в сторону стойки.
– Рамазану этого и на воду не хватит, не то что на чай.
– Ну бизнесмен же, три доллара выгадывает. Как съездила? Машину не разбила?
– Нет.
– Заработала?
– Потратила, – огрызаюсь я. – Мехмет приезжал за деньгами?
– Угу. Видишь, сколько воды выпил? – Ильхам кивает на стаканы. – Ему еще хуже, чем нам с Бебеком. Кстати, он забрал твой аспирин.
– Блин, надо было мне его сегодня продавать. Озолотилась бы, как Бебек. Да, Алексей? – говорю я приближающемуся Бебеку.
– Чего?
– Как дела?
Он открывает рот, но тут на ресепшене появляется грудастая Аня, аниматорша из Одессы, и Бебек переключается на нее:
– Анечка, иди-ка расскажи нам, что с тобой сегодня ночью приключилось!
– Господи, весь отель уже знает! Даже дети! И чего я пряталась? – воздевает Аня руки с притворным выражением муки на лице и подходит к нам. – Ну, угостите меня уже кто-нибудь сигареткой, и расскажу тогда.
Ильхам щелчком подвигает к ней пачку, и Аня садится, спрятав голые ноги под стол.
– В общем, я вчера познакомилась с умопомрачительным, шикарным мужчиной, – начинает она, выпустив дым длинной струей. – И к концу дискотеки он наконец пригласил меня в номер. Я, как порядочная, начала ломаться, а он, подлец, стал сразу смотреть на Людку. Пришлось не ломаться. Перебьется Людка. Тамара, что ты такая кислая? Я тебя с ним сегодня познакомлю, не переживай!
– Ну, если ты его рекомендуешь, – улыбаюсь я.
– Да-да, бери! Ну вот, мы пришли в номер. Выпили там еще чего-то, телевизор посмотрели, покурили на балконе, посмеялись… Пока какая-то курица не вышла на соседний балкон и не начала вонять, что мы ей спать мешаем. В общем, когда мы все сделали – быстро, кстати, получилось, я думала, что у всех пьяных мужиков все происходит долго, – умопомрачительный мой заснул, а я пошла пописать. Одеваться, естественно, не стала, потому что, во-первых, жарко – вот скажите, кстати, Мехмету, что кондиционеры ночью работают ужасно! – а во-вторых, тут же он туалет, в двух шагах. – Аня вытягивает руку в сторону стойки, за которой Айше перебирает бумаги, строго сдвинув брови. – Захожу, значит, как будто бы в ванную… Собираюсь присесть – а унитаза-то йок! Нету! И вообще прохладно так, птички поют. Огляделась по сторонам, а это ни фига не ванная, а галерея, ну балкон, куда двери всех номеров выходят. А я, блин, голая абсолютно! Ни тебе фигового листочка. И ключа от номера у меня конечно же нет!
Бебек прыскает в стакан с водой, но Аня продолжает, не обращая внимания на его кашель:
– Я за телефон в тот момент полжизни бы отдала! Короче, я поколотилась тихонько в номер, но мужик конечно же не услышал ничего. Зато курица из соседнего номера тут же вылезла. Правда, убралась моментально, как будто я не красивая голая баба, а привидение какое-то. Я опять в номер колотиться! Блин, если бы я была туристкой, я бы плюнула и пошла на ресепшен просить, чтобы мне открыли дверь. Но я же здесь работаю! Прикиньте, через весь отель, через охранников, садовников припереться раздетой, без трусов, к Савашу и попросить его открыть дверь номера, чтобы забрать оттуда свои трусы!
– Притом что вам в номера вообще ходить нельзя, – добавляет Ильхам, смеясь.
– Вот! – соглашается Аня. – И через служебный вход не выберешься в таком виде. Уволят же на фиг! Короче, мужик мой проснулся где-то через час. Хотя я же без часов пописать пошла, так что точно время не скажу… В общем, уже совсем светло стало. Открыл дверь, такой, уставился на меня, типа, не узнает. Хам! Я представляться ему еще раз, конечно, не стала. Оттолкнула в сторону, нашла свои шмотки – и в ложман кустами-заборами! – Тут она замолкает и горестно вздыхает: – А Дизель лишил меня за это трех выходных. Блин, теперь месяц в отеле безвылазно сидеть!
