Дом, которого нет - Трофимчук Елена

Я ни разу не была в Питере до переезда, но к встрече с городом оказалась готова на «отлично». Если на твоей книжной полке читаные-перечитаные Пушкин, Гоголь, Достоевский, Ахматова, Мандельштам, Бродский, можно быть уверенным, что, оказавшись в Питере в первый раз, ты обязательно поймаешь это ощущение: «По-моему, я здесь уже был». Ну и следом: «Так это же мой город!»

История, благодаря которой родился этот рассказ, произошла в тот момент, когда в мой город пришла весна. На дорогах еще лежали глыбы как будто забывшего растаять снега, но питерские бабушки уже успели переобуться в туфли. В какие-то старые туфли из юности, из того времени, когда существуют только две поры года – весна и лето, решил переобуться и мой сосед Юра. Но об этом я узнала позже. А в тот вечер я просто пришла домой раньше обычного. К девочке Нине приехала бабушка из Иркутска, и у меня появился незапланированный выходной. Я зашла на кухню, чтобы включить чайник, и увидела Юру. Он сидел один. На мой «добрый вечер» ответил не сразу. И совсем не так, как я ожидала.

– Она ушла, а я ничего не понял, – сказал Юра.

– Кто ушел?

– Вика.

– Она же уехала в командировку.

– Она сегодня вернулась. И ушла.

– Куда?

– Я не знаю.

Свое «не знаю» Юра произнес так, как будто я задала вопрос, над которым ученые бьются столетиями, и непонятно, с чего я решила, что он, Юра, может знать ответ.

– Она сказала, что не злится на меня и было бы лучше, если бы я сообщил ей об этом раньше.

– О чем? – спросила я и снова услышала: «Не знаю».

– Она сказала, что давно собиралась уйти и что у нее тоже есть мужчина.

– Тоже как у кого?

Юра опустил голову.

Утром следующего дня я завтракала без обычного вопроса по поводу вчерашнего шума. Юра ушел куда-то еще с вечера. Зато вернулась Вика. Огромную спортивную сумку она оставила в прихожей, а сама пришла на кухню. После искренне неприветливого «доброго утра» она села на круглый табурет ровно напротив меня и спросила:

– Вы ее видели? Кожа да кости, да?

И знаете, я не удивилась. Память сразу выдала народные наблюдения типа «муж и жена – одна сатана» или «куда иголка, туда и нитка». Нет, я не подумала, что Юра с Викой сознательно решили извести меня неожиданными сообщениями и вопросами, я решила, что между собой они так и общаются. И понимают друг друга. Поэтому им кажется, что и другие могут их понимать.

– Он дома?

– Нет, – ответила я, и Вика расплакалась.

Это было неожиданнее, чем все сообщения и вопросы. Это было даже неожиданнее, чем Викина профессия и необходимость командировок. А потом она начала рассказывать.

В Питер Вика приехала из алтайского села Ключи. Приехала, чтобы поступить в транспортно-авиационное училище и стать стюардессой. В Ключах когда-то давно родилась стюардесса Надежда Курченко, которая в девятнадцать лет героически погибла, защищая пассажиров от террористов. Вика училась в школе, которая носила имя легендарной бортпроводницы, и, как и многие девочки из Ключей, мечтала быть такой, как Надя. В четвертом классе она даже написала стихотворение, которое заканчивалось словами:

«Полететь в небо» помешал маленький минус. Со зрением минус 1,5 в стюардессы не брали. Но остроты зрения оказалось достаточно, чтобы рассмотреть обещание вечного праздника в глазах уличного музыканта Юрия. Юра приехал в Питер на несколько месяцев раньше Вики, чтобы стать знаменитым. В родном Воронеже это, возможно, было бы сделать проще. Но знаменитым хотелось быть именно в городе Гребенщикова, Кинчева и Цоя. На следующий день после знакомства Юра, Вика, еще два музыканта и подруга одного из них отправились на старенькой «тойоте» в Крым. В Лисью бухту. С палатками. С солнцем, которое вечером тонет в море, а утром… Откуда оно появляется утром, никто не знал. Потому что засыпали незадолго до того, как солнце намеревалось взойти. Вернувшись в Питер, Юра и Вика расписались. Отпраздновали это событие танцами под уличную музыку на углу Садовой и Невского. И стали жить вместе. В квартире на «Приморской», которую Юра снимал с тремя другими музыкантами. Спали на надувном матрасе, мимо которого всегда кто-то ходил – у каждого жильца был свой режим.

Викин праздник закончился где-то через год. Нет, ничего не поменялось. Юра все так же играл на улице, все так же мечтал стать знаменитым, деньги все так же празднично тратились – на вино и готовую еду в пластиковых контейнерах. Но Вика захотела семейной жизни. Не той праздничной, которую, как и обещал, продолжал создавать Юра, а той, что у мамы и папы. Чтобы утром вставать на работу, а вечером мыть посуду и смотреть телевизор из кровати, мимо которой никто не ходит. Первым шагом к такой жизни стала съемная комната в коммуналке. Комната, в которой они жили только вдвоем – Вика и Юра. Спали они все на том же надувном матрасе, но теперь это была кровать. Почти настоящая, и если бы был телевизор, то они могли бы смотреть его прямо оттуда. Но телевизора не было. Да и, честно говоря, не сильно они тогда в нем нуждались. По вечерам Вика накрывала импровизированный стол – выкладывала на широкий подоконник купленное в соседней кулинарии, Юра разливал вино в стаканы красивого дымчатого цвета (их кто-то подарил на свадьбу), и начинался семейный ужин. Длился он долго, потому что говорить хотелось много и так же много хотелось смотреть на крыши с трубами и железными заборчиками. Удачей было увидеть на крыше кота, но такое бывало редко. Питерские коты живописно бродят по крышам и выглядывают из-за каждой трубы только на картинах местных художников.

Юра устроился играть в один из питерских кавер-бэндов. Днем он репетировал, а пятничными и субботними вечерами играл в разных местах – иногда в кафе, иногда на улице. По воскресеньям Юра и Вика подсчитывали семейный бюджет. И всякий раз понимали, что до следующего воскресенья заработанного не хватит. Ну или хватит, если ужинать без вина. Тогда Вика стала покупать газету «Есть работа» и ходить на собеседования в фирмы, где предлагали стабильный доход, который начнется после предварительного взноса. Денег на взнос у Вики не было, и это спасло ее от участи провести следующие несколько лет в ожидании стабильного дохода. Объявление о том, что требуются водители троллейбуса, Вика увидела в метро, когда возвращалась с очередного собеседования. Тем, кто до этого троллейбусы не водил, предлагалось обучение. Сегодня Вика затруднялась сказать, что именно ей понравилось в этом предложении – то, что оно было наиболее понятным из всего того, что она встречала до этого, или то, что оно висело в теплом вагоне метро, который неизменно изо дня в день возил людей – утром на работу, вечером к посуде и телевизору. А может быть, и то, что профессия водителя троллейбуса, как и стюардессы, была связана с транспортом.

И Вика работу полюбила. Она испытывала физическое удовольствие от того, что длинная тяжелая машина двигается благодаря ее, Викиному, умению, а может быть, даже таланту. С маршрутом ей повезло. Во-первых, это был маршрут № 1. Во-вторых, это был самый красивый троллейбусный маршрут. Он начинался у Ординарной улицы рядом с метро «Петроградская», шел по Большому проспекту Петроградской стороны, захватывал кусочек Васильевского острова и дальше царственно шествовал по всему Невскому проспекту. Потом маршрут уходил к метро «Ладожская» и в спальные районы Красногвардейского квартала, где особой красоты не было, но именно там, на конечной станции маршрута, она повстречала его… Хотя, наверное, я забегаю вперед. До встречи с ним было еще шесть лет без него. Что произошло за эти шесть лет? На место матраса встал диван. Закончились ужины на подоконнике – Вике надо было рано вставать на работу. А когда не надо было, появлялись домашние дела. Теперь она покупала еду неприготовленную и готовила ее сама. Ну и ванна, опять-таки… У Юры работа была все та же. Сохранился и режим жизни. Правда, под вино он ужинал теперь не с Викой, а с друзьями.