Екатерина Великина - Книга для ПРОчтения
Кстати, касательно визитов. Как показывает практика, мудро поступают не только медведи со свиньями, которые шляются в гости на зорьке, но и граждане, выбирающие самых дальних знакомых в качестве жертвы.
Только при визите к малознакомой Оле-Люде-Тане вы можете смело рассчитывать на то, что:
A) В доме будет чисто. Не потому что там чисто всегда, а потому что Оля-Люда-Таня еще не знает, что у вас дома такой срач, что ей лично нечего стесняться.
Б) Пельменей не предложат. Не потому что не едят сами, а потому что кто вас знает, может быть, вы завтракаете фуа-гра или еще какой-нибудь дохлятиной.
B) Не исключено, что в качестве выпивки навертят мохито. Правильно, потому что за Олину-Танину практику вы первый тысячник и писатель, и она еще не догадывается, что тысячники лакают все, что нолито, включая жидкость для промывки катетеров, а писатели не побрезгуют и водой для полива герани.
Всего-то один не близкий человек, а как много плюсов!
С человеками близкими все как-то, знаете ли, короче. Совсем коротко, по правде говоря. Совсем.
— Кофе тама, Великина.
И ни прибавить, ни убавить. Между прочим, печалиться нечего: хорошо, что «тама», а не в магазине.
Но самое-самое гадкое знаете что? Самое гадкое, когда человек, «знающий вас», начинает считать, что он знает вас лучше, чем вы знаете себя сами. Как говорит младенец Фасолий, «за такие вещи я уйду к другой матери».
Практика показывает, что самое простое и пустячное на свете дело — это улучшить чью-то жизнь. Ей-богу, проще, чем в носу поковырять. Так, например, по словам близких родственников, моя аура непременно воссияет, если я:
— начну больше гулять на воздухе («Дорогой Дима, ты и здесь не оригинален, следует читать как «шляйся сам»»);
— выучу английский язык («Ну что ж, бабушка, после бисероплетения английский, можно сказать, прогресс»);
— серьезно увлекусь плаванием («Привет, папка! Теперь я знаю, зачем ты родил второго ребенка»).
И это далеко не полный список идей, направленных на то, чтобы сделать из меня Человека.
Если вы думаете, что я ругаюсь с родственниками и посылаю их к «другой матери Фасолия», то сие есть глубочайшее заблуждение. Я со всем соглашаюсь. Всегда и со всем. А то кто его знает, вдруг какая-нибудь гадость приключится, а позвонить будет некому?
Про день рождения Фасолия
Читали сказку «Волшебный холм», про то, как доврефьельский тролль приезжал в гости к лесному царю? На самом деле добрых пятьдесят процентов андерсеновского текста посвящено тому, как лесной царь с челядью готовились к встрече — они и котлы мышиным салом чистили, и репейниками ужей начиняли, и вообще извращались по-всякому, и вот именно эта самая атмосфера кипиша, какого-то бесконечного шевеления и запомнилась мне больше всего.
К чему это я? Вот к чему.
1. У Ф. день рождения через две недели.
2. Лесной царь сосет.
Бабки в полной боевой готовности и вот-вот вынесут дверь стойла. Папинька прячет кошелек в большую черноморскую раковину и думает, что об этом никто не знает. Фанаты кубиков Зайцева жрут кубики Зайцева и какают карточками Домана. И шепотки, бесконечные шепотки о том, «что и как будет, если будет вообще».
«Как будет», действительно непонятно. Зато очень хорошо понятно, что будет и почему приключится это самое. Согласно правилам, заведенным в нашей семье, неожиданностей не произойдет и будет, конечно же, кошмар.
Еще месяц назад выяснилось, что ребенку нечего дарить, так как на «боинг» у нас не хватит, даже если я разобью большую черноморскую раковину и найду папинькин портмонет. Этот отрадный факт всплыл на свет в тот день, когда я позвонила подруге с визгом «понимаю, что это ненормально, но у него все есть, причем этого «всего» штук по десять, не меньше».
— Ну ты спроси у него, чего он хочет, — посоветовала подруга и зевнула. — Тоже мне, «дарильщица»…
— Спрошу, — грустно пообещала ей я.
Фасолий был благодушен и немногословен, точь-в-точь как житель Крайнего Севера, нахлебавшийся огненной воды.
— Питерь хочу самолет, — важно сказал мне он. — Хороший такой самолет вачета.
— Ты вачета модельку хочешь или чтобы летал? — умильно полюбопытствовала я, скрыв вздох облегчения: все-таки самолет — это вам не говорящая кобыла…
— Питерь вачета чтоб летал, — пояснил Фасолий.
— Хорошо, деточка, — пообещала я ему. — Будет тебе летающий самолет.
— Ага, только с двумями местами, ладно? — расплылся в улыбке ребенок.
— С чем-чем? — насторожилась я.
— Ну с двумями местами, чтобы для меня и для бабы Гали. Мы вместе с ней летать будем вачета.
Всю следующую неделю мне снилось, будто я лежу в дешевом фанерном гробу, а надо мною летают Фасолька с бабой Галей, причем ребенок летает на самолете, а баба Галя «так»… Ей-богу, чуть невроз не заработала вачета.
А дальше начались скандалы. Ведь всем известно, что мать ребенка, у которого все есть, хорошей не может быть просто по определению. Даже мать ребенка, у которого нет ни хрена, кроме глиняной свиристелки, окажется в лучшем положении. Ну типа она ему так фантазию развивает нешуточно: у него свиристелка — это и сумалет, и кобыла, и пистилет, когда потребуется. И вообще, круче матери ребенка со свиристелкой может быть только мать ребенка с обувной коробкой.
Мать ребенка с пятьюстами машинками, тремя гаражами на пятьдесят парковочных мест каждый, двумя снегокатами, самокатом, велосипедом, самолетом, железной дорогой, игрушечным верстаком, четырьмя наборами доктора, оружейным складом Шамиля Басаева и прочими приколами от мультипликации — это не мать, а падшая женщина. У нас ведь для чего подарки существуют? Вовсе не для того, чтобы ребенка порадовать (про обувную коробку я писала выше). Подарки существуют исключительно для того, чтобы некоторые нерадивые матери могли компенсировать нехватку своего внимания к отроку посредством денежных знаков (бабушка ™). В самом крайнем случае принято считать, что мать не наигралась сама (папинька ™) или «деньги карманы жгуть» (прабабушка ™).
Стоит ли говорить, что при такой аргументации со стороны родственников обстановка в семье накалилась до необычайного?
«К этим людям нельзя поворачиваться спиной — или в задницу отымеют, или крылья оттяпают», — подумалось мне в понедельник. Как только мне это подумалось, большая черноморская раковина вдруг неожиданно упала со шкафа, закашлялась и выплюнула папинькин кошелек.
— Привет, брат, — сказала я ему. — Давно не виделись.
Кошелек презрительно сморщился и сделал попытку заползти под шкаф.
