Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция
Он даже быстро съездил к сестре в Канаду и вернувшись рассказывал, какая это порядочная страна и какой широкий там круг возможностей. Мы почти не возражали, ведь это он был в Канаде, а не мы.
Марья ехать не хотела. Мне кажется она просто устала. Но Илья пробивал дорогу в светлое будущее и получил наконец долгожданную эмигрантскую визу…
Они живут сейчас в Торонто. В редких письмах жалуются, что круг общения очень сузился, что новых друзей найти трудно, а родственники заняты своими делами, что скучают по Африке.
Марья начала работать почти сразу, Илья не работает. Он окончил курсы электриков, потом сторожил какой-то магазин. Хотел стать страховым агентом… Учился…
Мне иногда приходит в голову — а может быть никакой тайны у него и не было, просто, как пелось в детско-туристской песенке:
«Романтика, фантастика
Наверно в этом виновата…»
Мне вспомнились эти строки в связи с еще одним «коньком» Ильи. Он очень любил научную фантастику. По его рассказам он был чуть-ли не председателем или со-председателем Самарского Клуба Любителей Фантастики, собрал солидную библиотеку и сокрушался, что никак не может перевезти её из Израиля, куда доставил её в контейнере вместе с мебелью, посудой и коллекцией марок.
Конечно не сама фантастическая литература, кто в детстве не зачитывался Беляевым или Брэдбери, но то что привязанность к ней Илья сохранил и в очень зрелом возрасте, может стать ключом к загадке его характера. Может быть разгадка предельно проста и дело просто в инфантилизме, который искусно культивировался, подогревался и сохранялся условиями той страны, где мы все жили.
Физическая активность, высовывание, дергание, даже простое трепыхание в стране советов были необязательны, часто бессмысленны, а иногда и опасны. Зато полёт мысли был свободен, разумеется если он не выходил за пределы квартиры, а лучше собственного «я».
Так приятно было после рабочего дня раскинуться на софе, слышать, как жена возиться на кухне и под курлыканье телевизора, сообщающего о жатве или посевных, унестись (мысленно конечно) в Туманность Андромеды или на Остров Погибших Кораблей.
И вдруг — реальная жизнь, без добрых инопланетян или пришельцев из будущего. Без добреньких профсоюзов и ежегодного продвижения по служебной лестнице. Без права на труд, но с необходимостью трудиться, да еще на каком-то тарабарском языке, ведь даже Саймака или Жюль Верна мы читали на великом и могучем и всё было просто и необыкновенно приятно.
Иногда мы вспоминаем историю с занавеской. Когда Илья и Марья переехали в «киббуц» на окне в их спальне, и это было видно с улицы, висела не то простыня, не то старая скатерть. На приставания одной из дотошных приятельниц, Марья говорила, что ищет красивую занавеску. Простыня провисела в окне до дня их отъезда.
Интересно — что висит на их окнах в Канаде.
Глава 20
«Прощай, мальчик Бананан!»
Так я называл его «за глаза», именем загадочного персонажа некогда культовой АССЫ.
Он и вправду был какой-то нездешний, «банананистый». Почти всё, что он делал, он делал не так как все, не так как принято. Он и женился не как все и машины покупал как-то странно, а уж о его домашних змеях и говорить нечего…
Нам он тогда казался совсем мальчиком, сколько лет ему было? 25, может быть 27.
Впрочем обо всем по порядку.
Встретились мы с Ариэлем — даже имя у него было какое-то фантастическое — в самый первый день в Африке, в холле нашего первого дома, где в окружении дам из Хаббат Хауса оформляли наше полулегальное проживание.
Ариэль стоял в стороне и когда дамы схлынули, представился, задал традиционные вопросы — из Израиля? хотите остаться? Мы познакомились, он рассказал, что сам он родом из Риги, что приехал из Израиля, что приехал один и что живет в этом Ноевом ковчеге уже несколько недель. Мы вместе поднялись на 16 этаж, он помог нам внести вещи в квартиру и сразу же поступил совсем нетрадиционно — узнав, что мы не запаслись одеялами (в летнюю Африку ехали, а в Йоганнесбурге даже летом по ночам прохладно) он предложил принести одеяла для наших детей. «У меня их куча» — сказал он и через несколько минут вернулся с двумя одеялами.
Что-же здесь необычного? Ну поделился человек теплыми вещами — так поступил бы каждый.
Ариэль не поделился, он отдал все, что у него было и это мы узнали, когда утром вернули одеяла — он спал укрывшись курткой. Многие бы из наших сделали такое? Совсем не уверен.
Несмотря на разницу возраста и характеров, мы подружились. Он часто бывал у нас, мы у него… Нам было с ним интересно, но иногда напряженно. Ариэль мог, как говориться, «взбрыкнуть» на ровном месте, нет, не взорваться эмоциями, но вдруг прорваться желчными шутками или полу-оскорблениями. С нами он вначале сдерживался, да и потом позволял себе это не часто, но с другими, особенно с теми, кто оказывался в какой-то зависимости от него…
У него была недолгая любовница. Она была старше Ариэля, не уродина, но и не красавица, доведенная почти до истерики странным мужем, который вместо поисков работы почему-то занялся изучением японского языка и, конечно, элегантный, загадочный Мальчик Бананан заставил её потерять голову, тем более, что муж, судя по всему ею не очень интересовался.
Боже мой, как издевался над ней Ариэль, когда приходил к нам. Доставалось и неудачнику мужу и даже невинному ребёнку, действительно несколько странному мальчику, маленькому пироману с признаками дегенеративности. Но это не главное. Хотя нам все эти рассказы не очень нравились — спишь с женщиной, так не ругай её на каждом перекрестке — но нужно признать, что злословие за спиной — нормальная тема разговоров за эмигрантскими столами.
Помню, на свадьбе нашего знакомого, мы с женой оказались за одним столом с командой музыкантов, бывших русских. Некоторые приехали сюда из воюющего тогда Баку по приглашению местного симфонического оркестра, прижились, передащили коллег из России… Жизнь могла бы быть прекрасной, но оркестр лишили государственной дотации, а потом и вовсе распустили, новые власти решили, что когда народ голодает, симфонические оркестры не нужны (нужны Мерседесы для новых чиновников). Но впрочем не в этом дело. За столом заговорили о Баку, мы сказали, что у нас там когда-то жила хорошая знакомая. И вдруг раздался визг одной из музыкальных дам, именно — визг и это не литератрный прием, именно такой степени достиг её восторг:
«С***? Журналистка? Конечно мы все её знали! Она однажды брала интервью у К*** (последовала фамилия популярнейшего актёра и певца того, да и нынешнего времени, неотразимого красавца и супермена)».
Я сказал, что слышал об этом от неё самой.
Именно этого и ожидала дама. Взорвавшись сатанинским смехом она закончила:
«А она говорила, что пошла к К*** в гостиницу и там, вместо того, чтобы брать интервью, сама ему дала?!» — ух, как было смешно этой милой, но значительно перезрелой музыкантше, как она повторяла чуть-ли не весь вечер: «Пошла брать интервью, а сама — дала!»
Обсуждая на следующий день свадьбу и всё, что там произошло, мы с женой обнаружили, что оба едва сдержались и не сказали милой даме, что по-нашему мнению у неё избалованный К*** просто не взял бы ни интервью, ни что нибудь другое и не этим ли объясняются её завышенные критерии нравственности.
Но Ариэль не только говорил гадости, он помогал, опекал как мог эту не совсем счастливую женщину, присматривал за её тихим странным сыном… Он даже каким-то образом участвовал в судьбе её мужа, не помню уж в чем выражалось это участие.
Впрочем, на первых порах нас все это не очень касалось, круг наших знакомств практически не пересекался, злой язык Ариэля не жалил или почти не жалил наших редких новых знакомых, а его суждениям о неизвестных нам людях мы не имели оснований не верить.
Мы стали почти неразлучны. В начале 1992 года на его машине (своей у нас еще не было) отправились в столь загадочное в те времена «Сан-Сити». Мы в первый раз покинули ось Йоганнесберг — Претория, в первый раз углубились в неизвестную Африку. Он был прекрасным спутником, даже несмотря на страсть к скорости. На прямой, как стрела, новой ещё тогда дороге он разгонялся до 180 км, лихо обгоняя на своём Сити-Гольфе «Мерседесы» и «БМВ».
В следующем году втроем (я взял с собой сына) мы совершили еще одно путешествие. Это был, как теперь я понимаю сумасшедший маршрут — почти весь Восточный Трансвааль, Крюгер парк, и все это за три дня. На карте все было так близко, так доступно — доезжаем сюда, останавливаемся здесь… Мы и в самом деле побывали везде, где хотели, проехали добрую половину Северного Дракенсберга и Крюгер парка, посмотрели зверюшек, водопады и каньоны, горы и долины — но только наверное потому, что за рулем был Ариэль. Что-то гнало его вперед, не давала передохнуть, расслабиться. Он как будто испытывал предел собственных возможностей, а может быть скорость его восприятия была совсем другой. Не могу забыть странный диалог на каком-то из длинных перегонов, по моему на пути домой:
