Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция
Менялись квартиры — Ариэль не мог усидеть долго на одном месте, к тому же рано или поздно соседи узнавали о его экстремальном увлечении — ядовитых змеях… Впрочем я обещал рассказать об этом подробнее.
Змея за пазухойЭто не совсем преувеличение, столько лет он жил в одной комнате с этими милыми созданиями. Среди «питомцев» Ариэля была и египетская кобра, которая однажды изловчившись плюнула ядом ему в глаз, так что Ариэль, закрыв один глаз поехал в ближайший госпиталь (не знаю, как он мог доехать, но он это сделал) и какая-то песчаная гадюка и эфа… Змеи регулярно сбегали из клеток, Ариэль искал их, иногда удачно, иногда соседи вызывали специальные команды, когда обнаруживали смертельные создания ползающие по их участкам. В таких случаях Ариэль все отрицал, уж чему-чему, а искусству запираться и не признаваться страна Советов нас научила, но место проживания вскорости менял.
Кстати, злые языки утверждали, что одна русская семья уехала в Канаду, именно потому, что в это время от Ариэля, который жил поблизости, убежала одна из его кобр.
Правда это или нет — не знаю, но точно знаю другую историю: однажды он был направлен в блестящую командировку от одной из его работ (он на нашей памяти успел поработать, как ведущий специалист в самых неслабых южно-африканских компаниях). Его пунктом назначения был Амстердам, но Ариэль после окончания рабочей недели решил поездить по Европе, взял неделю отпуска и за 5–7 дней на арендованной машине успел побывать в Германии, Бельгии, Франции, Швейцарии и вернулся в Нидерланды. Самое пикантное было то, что всюду его сопровождала его любимая очень ядовитая подружка — родезийская кобра. Змею нашли и отобрали где то на предпоследней границе, по-моему между Швейцарией и Германией. Зачем он возил её с собой, Ариэль объяснял туманно. Что-то насчет попыток наладить бизнес по продаже рептилий, но нам казалось, что это только предлог — какой к черту бизнес без связей, контактов — и на самом деле это была очередная опасная игра, стремление пощекотать нервы.
Менялись религии — был он в начале африканской жизни ортодоксальным иудеем, ходил регулярно в синагогу и не только для того, чтобы приобрести нужные знакомства. В те времена он соблюдал пост на Йом Кипур, всю ночь проводил в молящейся компании, утверждал, что-то ему там открывается. Потом поостыл, по пятницам стал чаще проводить время с друзьями африканерами. Именно тогда, наверное, он всерьез пристрастился к дахе, стал курить постоянно и тоже открывать в себе что-то, стимулировать мышление, ускорять его, как он сам утверждал.
— После одной сигареты я понимаю об этом мире больше, чем другие за неделю размышлений. — Утверждал он.
Потом было короткое увлечение сайентологией, он приносил домой толстенные тома и опять ждал откровений. Он жил в китайском храме, медитировал, но свет не приходил, приходило очередное разочарование и цикл замыкался — он на какое-то время возвращался в синагогу, вспоминал о своём еврейском происхождении. По-моему были этапы протестантской или англиканской церкви, Rhema, хотя может быть я что-то путаю.
Менялись работы. Это были солидные фирмы, крупные банки, высокие должности. Были поездки за границу и государственные контракты. Но Ариэлю довольно быстро все там начинало не нравиться, к тому же коллеги оказывались тупыми профанами или беспринципными карьеристами, начальство… ну кто любит начальников? Начинались поиски нового места.
Менялись женщины — одно время он даже увлекся чернокожими красавицами и содержал танцовщицу из ночного клуба «Калигула».
Не менялось только одно — постоянная внутренняя неудовлетворённость и попытки растормошить спящие эмоции.
Начали меняться наркотики. Сам Ариэль утверждал, что если «даха» расширяет его мышление, то LSD помогает заглянуть внутрь самого себя. Потом он стал приходить к нам с покрасневшим, шмыгающим носом, в странном, возбужденном состоянии — нам казалось, что это начался кокаин, хотя он сам это отрицал. С ним стало трудно общаться. Были ли виной наркотики или они просто спустили курок таившейся душевной болезни, но характер Ариэля сильно изменился, нет, скорее гротескно заострился. То, что казалось в нем интересным, например попытки разобраться в самом себе, превратилось в вязкое, зацикленное самокопание. Ирония — в злобу, наблюдательнось — в издевательства, простительная в его возрасте категоричность суждений — в безапелеционность.
Так же, как трезвому скучно с пьяным, нам стало скучно с Ариэлем и, мне кажется он это чувствовал. Однажды, когда мы не разрешили ему выкурить очередную порцию «ганжи» у нас в доме, он наскоро попрощавшись исчез, и больше уже никогда у нас не появлялся. Первое время до нас доходили новости о нем — то наши дети встречали его в молодежном клубе (что это было — попытки задержать молодость, взвинтить себя?), то кто-то встретил его полного новых планов, утверждавшего, что он теперь в бизнесе и открыл собственную компьютерную компанию, но потом и эти небогатые новости иссякли — его прежние знакомые тоже ничего о нем не слышали и иногда звонили нам, пытались узнать, что с Ариэлем, где он…
А и правда, где он сейчас — мальчик Бананан?
Может быть и вправду, как поется в АССЕ «он уехал далеко-далеко…», а может быть… Не хочется даже думать об этом, потому что в памяти остался тот Ариэль, Ариэль встретивший нас в «Aintree Flats», Ариэль с которым мы беседовали у горящего брая под звездным небом Барбертона, любовались закатом на вершине Northcliff'a.
Нет, не прощай! До свидания, мальчик Бананан, до свидания Ариэль.
Глава 21
Кому у нас жить хорошо?
Читал я в детстве «Кому на Руси жить хорошо?» и недоумевал: чего рассуждать, чего спорить, ответ-то очевиден — всем!! Потому что жить вообще хорошо, тем более в такой прекрасной стране, как Россия.
Позже, когда пришло знание, что далеко не всем «живется весело, вольготно…», моё понимание этого некрасовского вопроса изменилось, а сам вопрос приобрел неизбежно иронический характер, но сам вопрос оставался.
Потом и вопрос стал казаться слишком простым и ответ — совершенно ясным, да и сам автор малоинтересным.
Новую жизнь этот вопрос несколько неожиданно получил в эмиграции, возродился, приобрёл совсем новое звучание и вдруг стал совсем, совсем непростым.
Итак, поговорим о счастливчиках и неудачниках, об улыбках и гримасах Фортуны, короче говоря кому из эмигрантов у нас жить хорошо и почему.
Всё ясно пожалуй с теми, кому хорошо было бы везде, кто приехал сюда, подальше от московских холмов или берегов Невы, с хорошими и легко конвертируемыми деньгами. И у таких людей могли возникать проблемы — деньги не бесконечны, но как правило, если они не швыряли деньги налево и направо и не вкладывали их в сомнительные предприятия, то поздно или рано находили уютную экологическую нишу, уютно вкладывали свои капиталы и практически исчезали из поля зрения любопытствующих эмигрантских кругов (к чему, как я думаю, они и стремились, предполагая их российское прошлое).
Наверное не стоит пытаться ввести в рассмотрение не слишком многочисленную группу тех, кто оказался в нужном месте и в нужное время. Кто-то приехал в Южную Африку по контракту, кто-то точно попал в десятку будучи шахтным специалистом или алмазным экспертом. Им не всегда было легко, приходилось преодолевать языковые трудности или высокомерие африканеров, а в более близкие к нам времена чёрную некомпетентнось, но они выживали, обзаводились домами и Мерседесами, иногда навещали оставленную родину, где с удовольствием катались на лыжах или санках, ели икру, привозили русские фильмы и книги, но возвращаться в Россию не спешили.
Каждой стране нужны учителя, доктора и наверное ещё гробовщики. Не знаю ничего о гробовщиках, о докторах я уже писал, рассказывал и об учителях. Те, кто прошёл все чиновничьи барьеры, зарегистрировались, могут нормально жить — одни лучше, другие похуже.
Нужны Южной Африке хорошие автомеханики — машин много, полно старья, а учитывая темперамент водителей, хороший панелбитер (чёрт, как это по русски? — кузовщик?) без работы не останется, правда при условии, что языком владеет и человек приятный и пыль в глаза пустить умеет, а то всю эмиграцию придется на какого нибудь африканерского «дядю» работать.
Парикмахеры в большом спросе, но работа уж больно трудная, целый день на ногах, да и палат каменных на парикмахерские доходы не построишь.
Кто из будущих эмигрантов не мечтал в России о собственном, пусть даже небольшом, бизнесе? Ну что же, частная инициатива в мире капитализма приветствуется и поощряется. Если сумел скопить денег, если смел — можешь открыть свой магазинчик, ресторан или мастерскую. Правда, этот путь для больших любителей. Работа на себя — но каторжная работа, работа с утра до ночи, без выходных и без отпусков… К тому же частыми и незваными гостями в маленьких и средних магазинчиках бывают — помните историю Пети-оруженосца — немногословные черные ребята с пистолетами, или с АК-47, блага этого добра у нас завались. Частный бизнес в Южной Африке — это занятие нервное и опасное.
