Патрик Бессон - Закат семьи Брабанов
— Она была американкой?
— Американки никогда не умирают раньше своих мужей, разве что в любовных романах. Нет, она была таиландкой и работала в этом баре. Ее звали Сай. Она родилась на севере, в деревне. Пятнадцать с половиной лет.
«Именно в этом возрасте, — подумала я, слушая магнитофонную запись, — Синеситта встретила певца из Ланьона».
— От чего она умерла?
— От передозировки. А чем вы занимаетесь в Бангкоке?
— Контрабандой наркотиков, — заявил Стюарт, обладавший в то время язвительным и изощренным умом.
Он добавил:
— Я пошутил.
— Это еще хуже, — сказал полковник, который, несмотря на то, что был полковником, не решался ввязываться в драку с человеком, от которого исходили волны жестокости, бесчувственности и бесчестности.
— Шампанского! — крикнул Стюарт.
Их облепило с полдюжины девиц. Стюарт с полковником почувствовали себя так, словно на них обрушился потолок. У Коллена на коленях очутились сразу две девчонки. Они были такими легкими, что ему казалось, будто на каждом его бедре стоит по подносу с завтраком. Он сказал полковнику:
— Я — международный эксперт.
— В чем?
— Во всем.
Он засмеялся. Бональди понял, что Стюарт пьян, и отказался от мысли завести с ним серьезный разговор. Они спокойно и методично пили шампанское, чувствуя, как понемногу начинают соперничать, кто кого перепьет. На четвертой бутылке Стюарт больше не мог выговорить ни слова, а полковник был такого же цвета, как его форма. Что касается девиц, то они разбежались по углам «Найс герл», куря длинные белые сигареты, рассказывая друг другу на ухо свои секреты и без конца сдвигая и раздвигая голые ноги.
— Есть верный способ убить человека, — сказал Бональди. — С помощью Моцарта.
— Мо… царта?
— 1756–1791.
— Ком… по… зи… Му… зыканта?
— Правильно. Заставьте человека прослушать собрание сочинений Моцарта — и он умрет. Никсон? Мертв. Хо Ши Мин? Мертв. Никто не сможет выдержать полного собрания сочинений Моцарта. Ни Фидель Кастро, ни Аденауэр. Моцарт, собрание сочинений: совершенное оружие. Нервы, понимаете? Эмоции.
— Где, где это собра… собр…?
Стюарт почувствовал, что не сможет выговорить «собрание сочинений», и просто произнес:
— … Весь Моцарт?
— У меня, у меня есть весь Моцарт.
— В Бангкоке?
— Нет, в Майне.
— Вы убили много людей с его помощью?
— Мою тетю.
— Это длилось долго?
— Два дня. Но если бы она дотянула до «Реквиума», это заняло бы семь с половиной дней. Я связал ее в гостиной. Начал с менуэта соль минор. Моцарт — это 626 произведений, если вы не в курсе. Элен — мою тетю звали Элен — умерла на 291-м: концерт для фагота си-бемоль мажор. Представляете, она даже не прослушала «Все они таковы».
— Ну и что?
— Вы не меломан?
— Нет.
— Она — да. Может быть, человек, равнодушный к музыке, смог бы лучше сопротивляться Моцарту. Можно попробовать. Я оставлю вам визитку. Если когда-нибудь эта война закончится, если я останусь в живых, и если вы будете проездом в Майне, заходите.
— Слишком много «если».
— Молодой человек, не стоит недооценивать силу случая.
— Кстати, почему вы решили убить вашу тетю?
— Я не хотел ее убивать. Я просто хотел провести эксперимент.
— В таком случае, зачем вы ее связали?
— Потому что она не соглашалась на эксперимент. Женщины не любят экспериментов. Они считают, что достаточно наэкспериментировались в жизни.
17
Жуткий, панический страх при пробуждении. Каждый раз, просыпаясь, Стюарт с ужасом понимал, что его жизнь ему не приснилась. Он не узнал девчонку, спавшую рядом с ним. Она лежала в плавках, и это доказывало, что между ними ничего не было, если только ее заду не стало холодно ночью. Ее чувственное, круглое детское лицо, как пакет с подарком, обрамляли черные волосы. Поцеловав ее обнаженное плечо, Стюарт накрыл девчонку белой хлопковой простыней, помеченной маленьким вышитым «О» — отель «Ориентл». Она открыла глаза. Стюарт спросил, как ее зовут.
— Денг.
— Чем мы занимались вчера, Денг?
— Ничем. Вы были слишком пьяны.
— Это ты привела меня в отель?
— Нет, полковник.
— Почему ты была с ним?
— Я была не с ним, а с вами. Вы сняли меня на неделю.
— За сколько?
— За сто долларов.
— Всего лишь?
Шуточки, которые Стюарт любил отпускать с проститутками, особенно в бедных азиатских или африканских странах. Он обожал, когда они бледнели от сожаления, хмурили брови от злости на самих себя и кусали внутреннюю часть щек от досады.
— Вам ничто не мешает дать мне больше, — заметила Денг.
Зазвонил телефон. Стюарт подумал, что это его брат, и подскочил от удивления, услышав голос Одиль Перуччи. В Париже было шесть утра, и она только что вернулась из ресторана «Свиная ножка», где ела луковый суп и танцевала всю ночь. Одиль спросила, заходил ли он в банк за чемоданчиком. Стюарт ответил, что сходит туда после завтрака.
— Не слишком тяните, — предупредила Одиль. — В Бангкоке банки закрываются в половине четвертого после обеда.
Закончив разговор, Стюарт позвонил дежурному и заказал два американских завтрака. Таиландки, особенно в Патпонге, обожали их. Денг побежала в ванную. Ванные в «Ориентл» были еще одной страстью таиландок после белых мужчин, тайского шелка, серебряных украшений, жареного картофеля из Макдональдса, театра масок, конкурса сиамских рыб, летающих тарелок, воркующих голубок и скульптур из фруктов. Когда Денг вышла из ванной и они позавтракали, Стюарт дал девчонке сто долларов и они занялись любовью. В пятнадцать часов он хотел встать и пойти в банк, но Денг сказала, что в это время на дорогах пробки и он не успеет туда к половине четвертого. Они остались в постели.
На следующий день, незадолго до полудня, Стюарт явился в банк и спросил Мишеля де Корка.
— Мишеля де Корка вчера вечером арестовали, — ответил человек в окошке.
Стюарт не стал уточнять. Он возвратился в отель и из своего номера позвонил Одиль Перуччи. Никого. Готовый разразиться ругательствами, так как в Париже было семь утра, он позвонил боссу. Ему ответила мачеха Одиль, бывшая парикмахерша из Кань-сюр-Мер, на которой Морис женился в начале шестидесятых после развода с женой. В перерывах между рыданиями она сказала, что Момо и его дочь застрелили вечером в ресторане на Монмартре, где они спокойно ужинали втроем. Два человека в масках невозмутимо зашли в «Лапен гурман» и разрядили свои револьверы в босса, телохранителя, обедавшего за соседним столиком, и в Одиль. «Почему не выстрелили в нее?» — удивленно воскликнула она, не дождавшись этого вопроса от Стюарта, и сама же ответила, что не имеет ни малейшего представления. Коллен сразу подумал, что это она подстроила расправу. Он повесил трубку, сел и погрузился в размышления. Денг спросила, когда принесут завтрак. Он залепил ей такую сильную пощечину, что она упала с кровати. «Самое неприятное, когда бьешь девушку, это то, что она не может дать сдачи, — иногда говорил Коллен. — Все равно, что общаешься с психопатом». Денг кинулась в ванную и закрылась на два оборота. Когда через час она вышла оттуда, Стюарт все еще думал. Потом заказал огромный американский завтрак, цветы, коробку шоколада, платье и пару серебряных босоножек. «Это все мне?» — спросила Денг. Он утвердительно кивнул. Стюарт был настолько убежден в том, что он — воплощение Зла, что мог делать Добро только с холодной сдержанностью и отвращением. Денг поцеловала его, поела и оделась. Во второй половине дня Стюарт сказал, что она может вернуться к себе. Она ответила, что ей лучше с ним. Он объяснил, что должен возвратиться в Париж, так как его босс и невеста погибли в автокатастрофе. Стюарт, став бандитом, научился лгать в любой момент — так автоматически застегивают ремень безопасности, сев в самолет. Убедив Денг возвратиться к себе (она плакала, выходя из двери, как разозленная и отчаявшаяся Золушка, которую заставили вернуться домой до полуночи), он отправился в госпиталь. Люсьен Коллен находился в палате с двумя мужчинами лет тридцати, похожими на хиппи, которых он почему-то представил как близких сотрудников, и которые сразу же ушли.
— В порядке? — спросил Стюарт у отца.
— Нет. А ты?
— Тоже нет.
— Похмелье?
— Профессиональные проблемы.
— В твоей профессии не будет ничего, кроме проблем. Поменяй работу.
— Видимо, мне придется это сделать: мой босс и его дочь были убиты сегодня ночью.
— Вот-вот, проблемы. Одни проблемы.
— Ты, случайно, в этом не замешан?
— Для меня сейчас неподходящий момент представать перед Господом с руками, запачканными кровью.
— Ты ведь никогда не верил в Бога.
— Я даже стал первым Колленом, который не верил в Бога.
