Патрик Бессон - Закат семьи Брабанов
Не зная, куда идти, что говорить, чем заняться, Стюарт и Ален сделали вид, что прогуливаются. Было воскресенье — рыночный день. В Сарам Луанге рынок развернулся как на земле, так и над рекой Чао-Праей, и, переходя от одного лотка к другому, люди боялись упасть в воду. Каждый второй жарил или варил рыбу. В воздухе пахло жареной свининой, ладаном и рвотой. Ален подумал, что такая тяжелая, шумная и зловонная атмосфера понравится его брату, с детства предпочитавшему казаться гнусным и неряшливым. Но Стюарт, наоборот, шел большими шагами по Сарам Луангу с выражением брезгливого отвращения на лице, как у англиканского пастора. Коллен не хотел быть грязным, если все вокруг были неопрятными. Он был не в состоянии плакать вместе с плачущими и смеяться вместе с публикой. Каждая его реакция была прямо противоположна общепринятой. Единственное, что он выбрал среди сотни слоников из слоновой кости, колье в форме цветков жасмина, платков из набивного шелка, раскрашенных вручную шкатулок и кульков с попкорном, — это пиратскую кассету Наны Мускури.
— Тебе нравится Нана Мускури? — спросил Ален, любитель оперы.
— Это не для меня, а для Одиль Перуччи, дочери моего босса.
— У тебя с ней роман?
— Я один раз ее поцеловал.
— И все?
— Регулярное посещение проституток делает тебя робким с другими женщинами. Даже не знаешь, как с ними обращаться. Спать с проститутками — это в некотором смысле снова становиться девственником. Они переспали с таким количеством мужчин, что ты чувствуешь себя девственным, нетронутым, новичком. Кроме того, они занимаются чистым сексом, теоретическим, почти духовным, не имеющим ничего общего со сложным, содержательным, глубоким и чувственным сексом с женщиной, которую любишь, уважаешь, с которой разделяешь обеды, развлечения, духовные интересы. Заниматься любовью с проституткой — это заниматься любовью ни с кем. Разве не это характерно для девственника? В любом случае, если проститутки долгое время считались священными созданиями, имевшими свои храмы и традиции, то этому должно быть объяснение.
Стюарт был подкован в истории проституции и так хорошо о ней рассказывал, что Момо часто предлагал ему написать на эту тему книгу. «Читая ее, — объяснял отец Одиль, — девушки поймут, что взялись не неизвестно откуда, а что у них есть исторические корни и что они продолжают традиции предков». Стюарт около получаса разглагольствовал об эволюции проституции на протяжении веков, что, в конце концов, вызвало тошноту у младшего брата. Они вернулись в отель «Ориентл». В комнате Стюарт включил на полную мощность кондиционер, разделся догола, взвесился — 97,7 килограммов, — выпил две рюмки китайской водки и позвонил Одиль Перуччи в Париж, где, по его подсчетам, было около полудня. Она завтракала на террасе, в своем доме на авеню Анри-Мартен. Когда налоговый инспектор спросил у Мориса Перуччи, как, зарабатывая в месяц две тысячи восемьсот тридцать франков и пятьдесят сантимов, он смог подарить своей дочери квартиру в двести пять квадратных метров в шестнадцатом округе Парижа, тот ответил по совету Стюарта, что выиграл крупную сумму на скачках.
— Как чувствует себя ваш отец? — ясным и нежным голосом спросила Одиль, за которой, как неустрашимые телохранители, стояли преступления ее отца.
— Как человек, который умирает.
— За ним хорошо ухаживают?
— Не знаю, хорошо ли за ним ухаживают, но шпигуют наркотиками хорошо.
— Кстати, о наркотиках. Папа хочет, чтобы вы привезли их во Францию.
— Что именно?
— Героин.
— Сколько?
— Два килограмма.
— Слишком тяжело. Знаете, я ненавижу путешествовать с багажом.
— Это папин приказ, а не мой.
— Где я найду деньги?
— В банке «Индосуэз» на Уиткау-роуд, 142.
— Кого спросить?
— Мишеля де Корка. Он передаст вам чемоданчик. В нем будут деньги. Один совет: не потеряйтесь вместе с ним.
— За кого вы меня принимаете, Одиль?
— За свободного и умного человека, любящего деньги и презирающего работу.
— Слишком лестно.
Стюарт повесил трубку. Одной из причин его успеха у женщин было то, что он всегда первым прерывал разговор, если ему этого хотелось — часто даже на середине фразы, независимо от того, кто ее произносил. Кроме того, он использовал тактику (что он сразу же сделал, увидев мою сестру?) дискредитации себя. В этом случае девушка начинала думать, что здесь что-то не так, что мужчина над ней насмехается и хочет устроить ей ловушку. Она уверяла себя, что ни один болван не скажет о себе, что он болван; а если мужчина и впрямь заявляет женщине, что он болван, то это означает нечто противоположное.
В то время Бангкок представлял собой на девяносто пять процентов американский город, особенно в районе Патпонга. Поэтому Стюарт и Ален отправились пошататься по нему. Американские солдаты вели себя так, как все молодые люди, оказавшиеся вдали от родины: занимались скотством, которым бы не осмелились заняться дома. Они могли спать с маленькими девочками, не боясь оказаться в тюрьме; пить виски прямо на улице, не пряча бутылку в бумажный кулек; мочиться на тротуаре, не подвергаясь осуждению лиги борцов за чистоту города. Они вели себя как дети, оставшиеся без присмотра в доме, полном слуг, с набитым до отказа холодильником и слишком большой суммой наличных денег. У всех у них был немного встревоженный вид, словно они уже представляли, как их накажут за подобное поведение. Они тосковали по наказанию, понимая, что чем больше оно отодвигается во времени, тем более жестоким может оказаться. Таиландки цеплялись за солдат, как цепляются за уходящий трамвай. Война во Вьетнаме положила начало в истории человечества сексуальным отношениям между Азией и Соединенными Штатами. Азиаты и американцы, по мнению папы, были смелыми, предприимчивыми и трудолюбивыми народами, в общем, один стоил другого. Война во Вьетнаме заменила им брачную церемонию, и с тех пор они больше не расставались. В течение многих лет американцы все больше отворачивались от Европы, ничего в ней не понимая, чтобы, в итоге, найти укрытие в азиатском логове, где часами можно говорить о деньгах с лучшим другом или его женой, не боясь показаться нахалом или тупицей, и где можно было в полном молчании заниматься любовью с женщинами, не похожими на обычных женщин. Американцы (я продолжаю цитировать папу) боялись двух вещей: слов и женщин. Азия предлагала им на блюдечке с голубой каемочкой молчание и девочек. От этого не отказываются и это не забывается.
Стюарт вошел в темный бар с красной подсветкой как завсегдатай и уже через несколько минут прижимал к груди несовершеннолетнюю девочку в купальнике, заплатив ей за любовь, которой не собирался с ней заниматься. Он радовался, что не испытывает желания, как молодой сутенер, пресытившийся сексом и не ощущающий в нем потребности после суточного воздержания. Стюарт предложил девушку своему соседу за стойкой, но тот от нее тоже отказался. Девчонка чуть не расплакалась, так как для проститутки нет ничего оскорбительнее, чем получить плату за услуги, которыми никто не собирается воспользоваться. Тогда Ален взял ее за руку и затащил на второй этаж, где находились номера. Он не раз подхватывал женщин, которыми пренебрег его брат. Разница между ним и Стюартом заключалась в том, что Стюарт нуждался в женщинах, но никогда не любил их, тогда как Ален любил их, но никогда в них не нуждался. Стюарт соблазнял — Алена соблазняли. Старший брат брал женщин, чтобы выжить, младший — чтобы они жили. Все это позднее объяснила мне сестра. В любовных отношениях со Стюартом женщина чувствовала себя кислородом, и это ее истощало, Ален же сам давал ей кислород. Однако, добавляла Синеситта, Алена вы просто хотели, а Стюарта страстно желали. От Алена оставалось приятное воспоминание, Стюарта невозможно было забыть. Ален оставлял след, Стюарт — шрам. Ален был запахом, Стюарт — вкусом и так далее.
В баре «Найс герл», где потом обосновался «Сейв секс» («Туристический путеводитель по Таиланду, Гонконгу, Макао», с. 2059), Стюарт, уже сожалевший, что отпустил брата с девчонкой, за которую заплатил, чтобы не спать с ней, повернулся к мужчине слева, тоже отказавшемуся от нее. Он был большим и широкоплечим, с бесстрастным лицом и крепким телом.
— Майор? — спросил Стюарт по-английски.
— Полковник. Полковник Бональди.
— Мои поздравления.
— Если бы я не устроил скандал в штабе, то был бы генералом.
Ни одна из девиц не садилась на колени к полковнику. Видимо, в «Найс герл» он слыл мизантропом. Оставалось узнать, почему мизантроп проводил вечера в «Найс герл». Полковник тем временем сказал Стюарту:
— Я оценил ваше внимание. К несчастью, после смерти моей любимой жены я отказываюсь от секса с другими женщинами. Я из тех, кого вы называете в своей стране — Франции, да? — романтиками военно-морского флота.
