Юрий Трещев - Город грехов
— Догадываюсь…
— Все мы обречены исчезнуть, вести призрачное существование в этой стране без возврата, где каждый темный угол полон вздохов… боже мой, и я прожил жизнь ради этого утешительного обмана?..
— Ты думаешь, что это обман?..
— Вряд ли бог имеет какое-то отношение к человеческим делам…
— В таком случае, есть ли вообще какой-либо смысл в этой жизни?..
— Зло не победить пока над человеком тяготеет главное зло — смерть… и это жестокая несправедливость со стороны бога… человек не хочет, и не может подчиниться этому… и придумывает лазейки… задается вопросами, есть ли смысл в жизни?.. и можно ли надеяться на счастье хотя бы после смерти в потустороннем существовании?..
— Дядя, ты не ответил на мой вопрос…
— Имеет ли жизнь хоть какой-либо смысл?.. конечно, имеет, поскольку есть надежда обрести вечное блаженство… или вечные муки… иногда мне кажется, что ад и рай — это одно и то же место?.. впрочем, подобные мысли достойно утверждать, а не доказывать… с их помощью люди словно бы зачаровывают себя и не страшатся смерти… — Дядя помолчал и снова заговорил. — Я думаю, что у человека есть только один способ быть счастливым: для этого он должен стать независимым от людей, от бога, от власти имущих, от общественных порядков, от собственных страстей и желаний… одним словом, от всего…
— И это возможно?..
— Не знаю, но пытаюсь узнать…
— Дядя, как ты думаешь, кончается ли наше существование вместе со смертью тела или нет?.. и что нас ждет за гробом?..
— А ты как думаешь?..
— Я думаю, что за гробом нет ни страданий, ни наслаждений… человеку нет смысла бояться посмертных кар на том свете, ни надеяться на вечное блаженство… только при жизни он может стать счастливым…
— Оставим это… скажи мне, где ты скрывался и когда вернулся в город?..
— Недавно…
— Лучше тебе устроить свою жизнь вдали от города… жить в пустыне и состязаться в блаженстве с самим богом… человек в городе слишком привязан к жизни с ее пусть и временными радостями, чтобы без сожаления расстаться с ней… и он больше рассчитывает на свои силы, чем на божественное вмешательство… — Дядя встал и подошел к племяннику. — Итак, в чем смысл жизни?..
— Умереть счастливым…
— И безвестным… безвестность это благо…
— А мудрость это благо?..
— Благо, если она учит правильно воспринимать всякий поворот судьбы…
— И все-таки дядя, неужели бог слеп как крот?.. почему он для одних отчим, а для других отец родной?..
— Созерцая происходящее, бог задумался и забыл нас, но не будем отчаиваться… ждать немного, совсем немного осталось… спасение близко… — Дядя помолчал, порылся в бумагах на столе. — Кстати, ты дописал свою книгу?..
— Еще нет… а чем занят ты?..
— Ничем… племянница вернулась… и вернулась не одна, с какой-то женщиной… я ее боюсь… увидела меня, не смущаясь, обнажилась… это грех… дело женщины — давать наслаждение мужчине, а не женщине…
Дядя умолчал о том, что женщина пыталась его соблазнить и ее ласки были ему приятны.
— О чем задумался?.. — спросил дядя.
— Бог отдал землю в руки злодеев и смеется отчаянию невинных… — заговорил писатель после довольно продолжительной паузы. — А если это не так, то какую цель он преследует, предопределяя человеку такую жалкую жизнь, такую краткую и кончающуюся нисхождением во мрак могилы?.. какой в этом смысл?.. недавно я сошелся в руинах женского монастыря с одним человеком… его зовут Диоген… он уверяет, что он одно время был богом, прежде чем стал человеком…
— И что?..
— У этого философа есть сестра…
— Ты хочешь женить меня на ней?..
— Кроме нее есть и другие женщины…
— Знаю я все их секреты, тайны и ухищрения… сознаюсь, я думал тебя заинтересовать одной женщиной… ее мать немка, играет на пианино… — дядя рассмеялся и заговорил о чем-то другом…
Беседа с дядей внесла в мысли писателя беспорядок.
Обычно дядя относился к женщинам с опаской и недоверием, говорил, что лучше бы человеку держаться подальше от женщин, но с природой не поспоришь, и иногда приходится идти на благоразумные уступки, чтобы претерпеть минутное наслаждение.
— Иногда и святым приходится бесноваться среди бесноватых… — говорил он.
С возрастом дядя становился философом. Одно время он выступал со своими поучениями в печати, потом на улице, но не преуспел.
Благодаря дяде писатель в 13 лет пережил духовное преображение.
До этого он жил, воображая, что занимается чем-то стоящим, и только напрасно тратил время.
Дядя рассказал писателю историю его матери, имеющую склонность к изящному. Петь она начала еще в чреве, а писать стихи сразу после рождения.
Мать писателя была примадонной, богиней очарования и кошмара, чье присутствие на сцене ввергало зрителей в безумие.
Ходили слухи, что отцом примадонны был бог, с которым примадонна вступила в связь в состоянии божественного блаженства и опьянения, так как отец примадонны, хотя и вел безупречную жизнь и хранил верность своим многочисленным женам, но был бесплоден.
К мальчику она проявила безучастность и даже не попыталась стать ему матерью. Она не укачивала мальчика в колыбели, не давала ему грудь. Мальчик пил козье молоко. Молоком козы мальчик лечилась от безумия матери, от помрачений и блужданий в лабиринтах ее кошмаров.
Мальчик рос в сумраке чувственных ощущений под присмотром пастуха, которого звали Пан. На вопрос мальчика: «Кто мой отец?..» — Пан устраивал концерты, которые возбуждали и пугали его и после которых тишина, казалась, особенно жуткой, зловещей, населенной существами, ускользающими от разумного восприятия.
В 9 лет писатель уже описывал в стихах это молчание, порождение темных глубин.
Внешне он напоминал девочку грацией, изяществом и легкостью движений.
В 13 лет писатель стал сиротой. Пан умер. Воспитывала его тетя, а после смерти тети, двоюродный дядя. Племянник был неуживчив и странен, вечно мрачный, отрешенный он что-то высматривал в пустоте. Иногда перед ним проступал темный образ все творящего и угрожающего бога. В ужасе мальчик бросал все и помышлял лишь о бегстве. Его страх и отчаяние были вполне обоснованы.
Когда тетя умерла, мальчик узнал о справедливости бога. Смерть тети была возмездием. Тетя изменяла своему мужу.
«Но почему бог наказывает столь кошмарно, обнажая весь ужас справедливости?..» — размышлял мальчик.
Иногда бог представлялся мальчику женщиной, похожей на мать. Она появлялась роскошная и радостная среди ночи, и обитатели темноты восторженно встречали ее.
В 13 лет писатель испытал любовь, стремящуюся к зачатию.
Дядя давно заметил склонность племянника к призрачно-кошмарному искажению реальности.
— Твои рассказы с привидениями и всякой жутью просто нелепы… — говорил он. — И они свидетельствуют о твоем вполне последовательном безумии… даже не знаю, что еще сказать по этому поводу…
В некоторых историях мальчик в мельчайших подробностях, ничуть не сдерживаясь соображениями приличия, расписывал сцены любви.
Мальчику нравилась немка, пианистка. Он звал ее, и она являлась и вела его без всякой дороги. Мальчик доверял ей и шел за ней, сам точно не зная куда и зачем. Казалось ему, что она даже земли не касалась ногами. Иногда она оборачивалась и смеялась.
Прочитав один из рассказов мальчика, дядя решил познакомить его с кем-нибудь из писателей.
«Но с кем?.. — размышлял дядя. — Из тех, кого я знаю, все плохо кончили… есть один живой… сидит на паперти у руин женского монастыря, протягивает руку и читает чужие стихи… как-то, увидев меня, притворился безумным, завопил, размахивая руками: «Подайте проклятому поэту…» — Говорят, он пострадал из-за жены… я предложил ему свои услуги… поэт отказался, сказал, давай поговорим лучше об идеях… каждый поэт должен философствовать, но ведет ли философия к счастливой жизни?.. поможет ли она преодолеть страх смерти?.. помню, поговорив с поэтом, я решил серьезно поговорить с племянником, чтобы он не повторил судьбу этого проклятого поэта…»
— Хочу сказать тебе кое-что… — так начал дядя этот разговор, который продолжился и на другой день, несмотря на многие перерывы, отступления, побочные вопросы и повторения, и закончился к вечеру третьего дня.
«Может быть, из этого разговора будет какая-либо польза…» — размышлял дядя, когда из темноты раздался голос:
— Вряд ли…
— Я вас знаю?.. — дядя близоруко сощурился.
— Вспомните события на Болотной площади… но прежде чем описывать эти события, возвращусь несколько назад, чтобы все было более понятным и более очевидным…
Незнакомец говорил, а дядя мрачнел.
— Все я сказал тебе… поразмысли об этом… кстати, твоего знакомого, написавшего на тебя донос, бог молнией обуглил…
