Юрий Трещев - Город грехов
Высокий суд с любопытством выслушал заявление писателя.
Сочувствие писателя к блаженной вызвало вначале подозрение, потом удивление, что, впрочем, никак не отразилось на приговоре.
Писатель недрогнувшей рукой как философ принял чашу, в которой был растворен яд, не без изящества улегся на ложе, поблагодарил свидетелей происходящего за оказанные услуги и предпринял путешествие из миру скорби в мир иной. По пути он подробно описал, как цепенели один за другим части его тела. Когда оцепенение охватило внутренности и дошло до сердца, писатель очутился там же, где и заснул, не успев узнать, как ему удалось воскреснуть и бежать из тюрьмы…
Вечерний пейзаж постепенно поглощался сумерками. Погасла последняя полоса зари.
— Мы игрушки судьбы… и те, кому она улыбнулась, и те, кому уготовано проклятие… — заговорил незнакомец в плаще. — У этого романа есть продолжение?..
— Остались записные книжки автора и его письма… впрочем, письма скорее всего не подлинные… я подозреваю, что это подделка женского рукоделия… слишком много чувствительных сцен, впрочем, милых и разных во всем… правда, крайности автор избегал…
— Женщинам можно извинить многое, даже подделки…
— Однако некоторые сцены из театра абсурда…
— Вы имеете в виду эпидемию самоубийств?.. — спросил незнакомец.
— Иногда эта книга внушает мне ужас… — пробормотал писатель и отвел взгляд.
— Смерть это конечная цель нашего путешествия к своему началу… в связи с этим вопрос проклятия становится не отвлеченным и риторическим, а конкретным и значительным… — сказал незнакомец в плаще и исчез в темноте…
— Где же он?.. куда исчез?.. да и был ли он?.. — бормотал писатель, озираясь…
День погас. Звезды загорались одна за другой, каждая на своем месте…
Писатель сидел на ложе неподвижно. Глаза его были закрыты.
Он только что проснулся в тоске и слезах. Участь его во сне была несчастна.
«Однако горожан он изображал не только в мрачных красках, а с сочувствием и даже иногда с волнением…» — помедлив, писатель привстал, огляделся.
Вокруг все те же руины. Никого. Холод, сырость.
Легко представить себе состояние писателя.
Молчание пугало. Вид стен с полустертыми ликами и фигурами святых наводил ужас.
Писатель невольно закрыл лицо руками. Ему почудилось, что дверь кельи приоткрылась, и оттуда донеслось смутное стенание.
Он зажег спичку. Пламя осветило исхудавшее бледное лицо блаженной и погасло.
— Успокойся, это лишь игра твоего воспаленного воображения и теней… — пробормотал писатель и попытался улыбнуться…
Писатель прислушался.
Иногда из темноты доносились и глухо звучали завывания, стоны или уханье сов.
«Кто он этот незнакомец в плаще?.. — размышлял писатель. — С некоторых пор вокруг меня стали появляться и также таинственно исчезать какие-то странные подозрительные люди… кто-то втягивает меня в паутину событий внешне никак не мотивированных… чья-то незримая рука управляет всем этим действом, нажимает на скрытые пружины и предопределяет весь ход драмы, хотя безусловного предопределения быть не может, ибо оно лишило бы меня свободной воли и освободило бы от ответственности… обычно незнакомец является из темноты, кутаясь в плащ, и навязывает мне некую изящную историю, утонченность которой возникает благодаря соразмерности слов, жестов, подчиненных некой неслышной музыке… интересно, какую роль он отводит мне?.. роль жертвы?..»
— Или роль спасителя с неожиданной и страшной судьбой?.. — вслух сказал писатель и почти слился со стеной, на которой едва проступали полустертые лики и фигуры святых.
Послышался странный подземный гул, напоминающий глухое рычание.
Писатель невольно отступил от стены и вдруг понял, что падает вниз.
Вопль, донесшийся со дна пропасти, от которого писатель содрогнулся и очнулся, отозвался жутким эхом под сводами анфилад…
Странный подземный гул повторился, более глухой, ужасный.
По окрестностям пробежал сумрак. Пинии зашумели без ветра.
Писатель оглянулся, подумал, что слышит стенания хора монахинь, поющих плачи из книги скорбных песнопений.
Появилась или ему почудилось, что появилась, блаженная. Она шла по темному коридору, стучалась в двери, которые никуда не открывались.
Сумерки и сквозняки порождали эти пагубные видения и галлюцинации.
Пересиливая страх, писатель лег на ложе. Он лежал и прислушивался.
Руины вели себя как живое существо.
Писатель уже начал засыпать, как вдруг снова послышался этот странный подземный гул, глухой, ужасный.
Все вокруг ожило, задвигалось, послышались пугающие шорохи, звуки. И снова воцарилось молчание, внушающее невольный страх, какой внушает смерть…
Несколько дней писатель скрывался в руинах женского монастыря, потом ушел в горы.
В горах он пас коз и представлялся Паном…
* * *Прошел год или два, а может быть вечность.
Эту вечность писатель провел в тюрьме. Его осудили за гибель коз в Иудином болоте. Он бежал, но неудачно. Очередной побег привел к появлению в газете некролога по случаю его смерти. Правда, тело его не нашли. Он стал мифической личностью…
Изменив имя и облик, писатель вернулся в город и поселился в доме дяди, который дожил до преклонного возраста холостяком. Дядя воспитывал писателя после трагической смерти тети. Она утонула, ушла жить под воду, когда писателю едва исполнилось 13 лет.
На дядю писатель смотрел с восхищением, но иногда и с ужасом, когда он становился в позу и учил его, как преодолеть себя и свой страх перед женщиной.
— Ты уже готов уступить ей… именно этот момент важен в этом действе… — говорил дядя. — Природа пишет для нас законы… раз уж ты родился, то и сам должен родить… не смотри на меня, я получил подарок судьбы в виде столь долгой задержки по отношению к этому обязательству… я изучал этот вопрос и даже сформулировал несколько определений… но теперь думаю, что я лишь безрассудно тратил силы, избегая называться мужем или отцом… тогда мне никто не был нужен, а теперь я никому не нужен… у меня был брат, погрязший в праздности и обмане… он был женат… жена умерла и на старости лет он перед глазами бога и смерти связался с женщиной, которая вела гнусную и непристойную жизнь… однажды женщина исчезла… ее нашли на дне ямы с нечистотами… брата арестовали по подозрению в намеренном убийстве, но до суда он не дожил… его убила астма… женщина оказалась женой человека, который вел судебные дела и выносил приговоры… не успев обвинить брата, человек решил обвинить меня… это фальшивое обвинение вызвало у меня лишь усмешку… исполненный уверенности в себе я добился оправдания… я стал адвокатом, потом писателем… я писал комедии и драмы… говорили, что мои пьесы похожи на пьесы Мольера, мол, я лишь слегка изменяю текст в тех местах, которые кажутся мне неясными и сомнительными по содержанию… правда, в ряде случаев я не только отходил от текста пьес Мольера, но и явно искажал их смысл, чтобы что-то скрыть или приоткрыть, так как время было смутное… не знаю, почему, но люди больше верили слухам, может быть, из зависти или потому, что я выражал свои мысли слишком сложно и темно… в 37 лет я получил прозвище Мольер… и не только его имя, но и его историю… в 49 лет я был арестован по подозрению в заговоре против власти с намерением убийства… на этапе я бежал, подкупив охранника… сначала я бежал на юг, потом повернул на север, кружил на бегу в погоне за ветром и возвращался на круги своя… изменив внешность и имя, я открыл театр, завел себе певиц, юношей и девиц… я стал ставить комедии и драмы… даже ночью я не отдыхал, трудился, отстраняясь от объятий секретаря в раздражении и недовольстве… люди говорили, что я сплю с ним… люди заблуждались… мне кажется, секретарь сам распускал эти слухи… его отец занимал место прокурора, хотя и имел пятна на родословной… человек он был тихий, меланхоличный, картавил и заикался… он напоминал мне известного поэта… сын был полной противоположностью отца… это подтверждает мою догадку, что мы появляемся на свет не от родителей, а через родителей… у него еще была сестра, совершенно безобидное создание, и брат, который безвинно попал под подозрение в убийстве жены и долгие годы скрывался… ходили слухи, что отец сам написал донос на сына… у него был роман с его женой… время было такое, творилось ужасное: предательства, убийства, пытки, доносы… обычно такое происходит в смутные времена, а периоды более или менее сносного существования не так уж и часты… люди способны на ужасное и эти ужасы порождают сопротивление, обнаруживаются герои и святые, занятые мучительными поисками возможностей лучшего существования… бог помогал им, пока не оттеснив бога, они не сделали себя объектом поклонения… все эти певцы радости и наслаждения плохо кончили… но вернемся к моему секретарю… образ мыслей у него был самый низкий и самый подлый, хотя в жестах и позах он производил впечатление, рисовался таким изысканным и утонченным, изумлял жестами и возвышенными фразами, которые небрежно ронял… блуждая, он иногда застывал в благородной позе… все это было картинно и не очень искренно… у него была манера подчеркивать все мрачное, жуткое… помню, как конкретно и наглядно он живописал гибель города и жителей, которые долгое время только развращались и приучались к безделью… едва ли они годились на что-то путное… и бог решил поступить с ними так, как они того заслуживали… сознаюсь, узнав о проклятии, я малодушно и поспешно бежал из города… знаю, что не только на тебя, на многих мое бегство произвело неприятное впечатление… почти год я блуждал по горам, прежде чем вернулся в город… первое, что я увидел, ввергло меня в изумление… мой секретарь вообразил себя Симоном-магом, забрался на шпиль башни и воссел на крест шпиля, словно укротитель, в руке он держал кусок белой ткани… какое-то время он вещал что-то жуткое, наверное, рисовал всю эту кроваво-призрачную действительность сошествия города в яму преисподней… до сир пор не знаю, что это было?.. дурной сон или явь… пришел он в мир как тень и ушел… я даже не заметил… нет у человека власти над смертью… участь одна всем… не знаю, кто так устроил?.. только не бог… зачем это богу?.. зачем он предопределил нам так плохо устроенную жизнь, полную бедствий и страданий, и такую короткую, заканчивающуюся тягостной старостью?.. лучше об этом не думать… с такими мыслями я точно попаду в ад… или даже ниже ада… будем предполагать, что бог в этом деле не замешан… люди сами превратили жизнь на земле в царство зла и отдали ее злодеям… и лишь после смерти они получают воздаяние… вечное и блаженное существование на том свете, если он есть, и если они заслуживают эту милость… впрочем, никому неизвестно, что там происходит… никто из ушедших туда еще не вернулся оттуда… а если бы кто-нибудь вернулся, тут бы никого не осталось… догадываешься, почему?..
