Джозеф Хеллер - Портрет художника в старости
— Ты думаешь? — отвечала я. — Я не только женщина, обманутая распутным супругом. Я еще и богиня, хранительница дома и семейного очага. Что подумают те, кто поклоняется мне, если я буду закрывать глаза на такие вещи?
— Кто тебе поклоняется, Гера? — засмеялась она, причем очень громко, чтобы другие услышали, как она насмехается надо мной. — Ну, может быть, старые девы и брошенные безобразные жены. Кого теперь интересуют целомудрие, верность и прочие так называемые добродетели? Любовь и голод — вот что правит миром. И потом, ты несправедлива к Алкмене. Она не сознавала, что делает. Ее обманули.
— Она спала с моим мужем. Трое суток подряд.
— Она думала, что это ее муж. Он пришел к ней в облике Амфитриона.
— Могла бы, кажется, почувствовать разницу. У меня особенный муж. Он — Зевс.
— А что она могла сделать? Драться с ним? И еще: какая земная женщина откажется перепихнуться с Зевсом и произвести на свет героя? Они не такие дуры, как некоторые. Нет, ты не права, пытаясь наказать Алкмену. Разве это справедливо — напустить на бедного малютку Геракла змей и потом преследовать его?
— Я не ее наказывала, — отвечала я, делая ударение на слове «ее». — Я Зевса наказывала.
— И это тоже неправильно. Зачем гневаться из-за пустяков? Мужчины, они все такие.
И некоторые женщины тоже такие, подумала я.
Но я не люблю спорить. Не люблю поднимать шум. Стараюсь со всеми ладить. Неужели я ошиблась? Может быть, и вправду есть что сказать в оправдание Алкмены и Геракла? Но вот Семела — совсем другое дело, и тут меня никто не упрекнет. Она прекрасно знала, кто он и на что она идет. Я обманом вырвала у нее обещание попросить у Зевса исполнить ее желание до того, как она раздвинет перед ним колени.
— Ты еще не видела его таким, каким видела я. Попроси его предстать перед тобой во всем своем божественном величии. Тогда увидишь, как он великолепен.
Она так и сделала. И он исполнил ее просьбу — явился к ней в сверкании молний и в мгновение ока испепелил ее. Зевс едва успел выхватить из огня ее недоношенного сына и зашил его в своем бедре, пока тому не пришло время родиться. Я поняла, что Дионис тоже будет бессмертным.
— Попробуй только дотронуться до него! — гремел Зевс, и я перепугалась. — В свое время он и Геракл будут обитать здесь, с нами.
Я вынуждена была повиноваться и оставила Диониса в покое. Но Зевс ничего не сказал о других, и я решила выместить обиду и гнев на семейной паре, оставленной им присматривать за его Дионисиком. Я наслала на них порчу, и в порыве душевного расстройства муж прикончил своего сына, а жена бросилась в море с другим ребенком. Такой урок они ни в жизнь не забудут. Разве я неправильно поступила?
Пока я занималась этим делом, Зевс забавлялся с Антиопой. Ниже я подробнее остановлюсь на этой истории, на том, как она родила Зевсу близнецов-братьев, а он сделал их правителями Фив. Куда ни кинь, у моего муженька всюду сыщется побочное потомство. Я не успела расправиться с сыновьями Антиопы, но она и без меня сполна расплатилась за свои проказы. Ей пришлось бежать от разгневанного отца, она долго терпела притеснения от своего дяди и особенно от его ревнивой жены. Я не держу на Антиопу зла, не хочу ей мстить. Мне довольно было видеть, как она мучается.
Зато с Каллисто я не запоздала. Зевс подкрался к ней в облике Артемиды, которой она доверяла. Но как только он отвалился от Каллисто и отправился по своим делам, я превратила ее в медведицу и затаилась, чтобы посмотреть, захочет ли он ее теперь. Он не захотел. Я вырастила ее сына охотником и послала к Каллисто. Он не знал, что охотится на собственную мать. Здорово я придумала, правда? Но мне помешал Зевс. Чтобы уберечь Каллисто от сыновнего копья, он превратил ее в звезды и закинул на небо, где она стала созвездием Большой Медведицы.
К тому времени мне уже надоело следить за Зевсом. Я была готова последовать совету Афродиты и не расстраиваться по пустякам. Я смотрела сквозь пальцы на его делишки с нимфой Эгиной — о ней я еще поговорю на страницах сочинения, посвященного сексуальной жизни моего супруга. Притворилась, будто знать не знаю, ведать не ведаю. Потом Зевс излился золотым дождем на Данаю, когда отец запер ее в башне, — я и сейчас считаю эту сцену очень романтичной. Даная родила Персея, и я втайне порадовалась, когда без моего участия их заколотили в ящик и бросили в море, где они едва не погибли. Сколько их было, только бог, великий бог Зевс знает. Я молчала, стиснув зубы, когда он вожжался с Эларой, с Эхо, с Ютурной, с Ламией. Молчала, потому что приходилось с этим мириться. Что я могла поделать? А что хотела — не могла. Не бросать же его. Я об этом и не думала. Но в один прекрасный день он приносит домой дурную болезнь.
Это было даже смешно — бог с триппером.
Мне же было не до смеха. По иронии судьбы единственный, кто мог излечить Зевса, — это Асклепий, наш бог врачевания, которого мой супруг умертвил молнией за то, что тот воскресил Ипполита. Олимпийский наш народ откровенно потешался над Зевсом, но мне, повторяю, было не до смеха, ибо потешались и надо мной тоже. Естественно, я не желала, чтобы мощный, но истекающий всякой гадостью Зевсов уд входил в меня. Поэтому я приняла решение оставить мужа. Да, в конце концов я бросила его. Под покровом ночи я тайно снялась с Олимпа, поспешила в Беотию и поселилась в пещере на горе Киферон.
Надо выждать, сказала я себе, посмотреть, как все обернется. Он будет в ярости, узнав о моем побеге. Еще бы, такой удар по его самолюбию! Его снова засмеют олимпийцы. Сначала триппер, теперь беглая богиня-жена. Он, конечно, узнает, где я прячусь, и захочет вернуть меня домой. Поначалу будет гнев, гром, молнии, но я не дрогну. Потом пойдут просьбы. Со всем своим божественным достоинством я отвечу, что не подумаю простить его и возвратиться, пока он не встанет передо мной на колени. К тому же я поставлю условия, у меня уже заготовлен список, и ему придется дать честное, благородное богово слово, что он выполнит все условия с первого до последнего.
Я ему покажу, где раки зимуют!
Сверх ожидания все пошло наперекосяк. Зевс удумал — можете себе представить! — жениться. Это при живой-то и бессмертной жене! Только через мой труп! Едва узнав, что он нашел себе земную простушку, я выскочила из пещеры и вихрем понеслась на свадебную церемонию. Никакая сила не остановила бы меня.
Прилетаю и вижу: сидят как голубки на колеснице, убранной гирляндами и венками, а вокруг танцует народ. На ней свадебное платье белее белого и такая же фата и лавровая диадема. Я — к ней. Вытянула пальцы с огнедышащими ногтями и сорвала фату. Еще рывок, и в клочьях свадебное платье. И тут меня разобрал смех. Смеюсь до упаду. Зевс тоже хохочет во все горло. Под платьем была не живая женщина, а деревянная кукла, представляете? Этот чертенок, мой муженек, такую штуковину учудил. Заливаясь смехом, мы поехали домой. С тех пор у нас счастливый брак.
ЗЕВС
Так она тогда думала и сейчас думает. Учудил я изрядно, но не так, как она поняла. С побегом Геры мне, честно говоря, стало лучше. На горе заметно разрядилась обстановка, и я почувствовал себя свободнее. Немного погодя мне пришла в голову мысль взять в жены простую земную женщину, с которой я мог бы спать, когда захочу. При моем положении это оригинально и — неплохой политический ход. Миловидная Ликра из Беотии казалась подходящей кандидатурой — хорошенькая, сладкоголосая, готовая угождать мне и рожать детей. Прелестные, привлекательные полушария спереди и сзади свидетельствовали о похвальной плодовитости. Я устроил пышную помолвку, все шло своим чередом, строго по плану. И вдруг налетела Гера.
Сначала я услышал рев урагана и только потом увидел ее мчащуюся фигуру. О Боже, подумал я в ужасе, застукала на месте! Гера оскалила зубы, глаза метали огонь, длинные ногти нацелены на бедную Ликру, как смертоносные копья. В этот критический момент я действовал незамедлительно и с такой чудесной изобретательностью, что горжусь до сих пор. Один миг — и нет моей милой Ликры. Она уже на небе среди звезд, а на ее месте сидит деревянная кукла.
Гера ничего не заподозрила. Я и теперь каждую ночь хожу к Ликре.
— Ты абсолютно убежден, что хочешь написать секс-роман? — спрашивал Пол. — И именно сейчас, на данном этапе своей творческой биографии?
— Я должен быть убежден?
— А ты как думаешь?
— А ты как думаешь?
— Тебе решать, а не мне.
— Но ты же мой редактор! — огрызнулся Порху. — Хочу с тобой посоветоваться. За тем и притащился в город… В твоем вопросе мне почудилось сомнение.
— Так хочешь или нет? Это единственное, что сейчас имеет значение. Ты ведь у нас большой оригинал. Я еще не научился угадывать твои мысли.
— Хорошо, Пол, признаюсь, если настаиваешь… Я хочу сделать книгу, которую можно продать киношникам.
