Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)
Уже «сарафанное радио» донесло до Милы через Ирину Михайловну, что одноклассница Светка вернулась из Венгрии, а теперь, довольная и счастливая, с мужем и сыном уезжают в Канаду. А вот они все сидят и сидят в Москве… Зря она, что ли, выходила замуж за дипломата? Откуда ей было знать, что Виктор скрыл от нее, что отказался от поездки в Индию — страну, о которой так мечтал. На самом деле, он просто не представлял, как в замкнутом пространстве посольства они смогут жить вместе с Милой. В Москве была хотя бы возможность от всех личных неприятностей слинять на службу или в командировку, а летом — поехать в отпуск к родителям в Минск. И ничего не подозревающая о том, что она, облаченная в сари и увешанная индийскими драгоценностями, могла бы уже сейчас омывать свои ноги где-то в водах Ганга, Мила продолжала упрекать своего мужа в непрактичности и отсутствии карьерных устремлений.
Заполучив Виктора в мужья и родив ребенка, она абсолютно уверовала в непогрешимость своего статуса замужней женщины. «Да куда он денется? — рассуждала Мила. — Ведь разведенного дипломата из советской страны не выпустят. Не будет же ставить он крест на своей карьере».
Вероятности (хотя бы теоретической), что Виктору можно развестись, а потом еще жениться, Мила, очевидно, не допускала.
А у самого Виктора продолжалась не самая лучшая полоса в жизни. Да что-то она затянулась. Проблемы были не только в личной жизни. Что-то не клеилось у него с начальством. Новые заведующие подразделением Министерства, где он работал одним из замов, приходили и уходили. А точнее, уезжали: кто на три, а кто и на пять лет в загранкомандировки. И каждый раз, когда уходил очередной «зав», Виктор надеялся, что уж его-то, наконец, назначат заведующим. Но так не получалось. Приходили другие люди из других отделов, многие из них были чьими-то протеже. Блат, связи — многое зависело именно от этого. И Виктор все прекрасно понимал. Он метил на место заведующего отделом, надеясь на то, что хотя бы это ускорит получение квартиры. Но все застыло на какой-то мертвой точке. А годы шли, и ничего не менялось. Ну, а дома…Виктор хватался за голову: как разрубить этот узел? Уже Вика, которую он очень любил, ходила в школу. Конечно, в небольшой однокомнатной квартирке было тесно. Но все бы это можно было стерпеть, если бы были нормальные отношения с женой…Почва уходила из-под ног, когда он переступал порог квартиры. Спасали пьянки с друзьями да частые, хоть и непродолжительные командировки.
Все разрешилось совершенно неожиданно, когда новым начальником Виктора стал Геннадий Владимирович, для которого эта должность стала понижением по служебной лестнице. А случилось это потому, что «погорел» начальник на любовном фронте. Его секретарша начала качать права и решила дать понять о своем существовании супруге Геннадия Владимировича. Дамочки поцапались… И обозленная законная жена накатала на своего муженька «телегу» на службу о его «моральном несоответствии занимаемой должности».
— Все бабы — сволочи и дуры, — делился как-то своими размышлениями о жизни Геннадий Владимирович с Виктором. — Моя благоверная решила меня наказать, а наказала себя… Мы ведь в Италию должны быть ехать на пять лет. Вопрос был уже решен. А теперь меня в Афган посылают… Думаю, больше года я там не задержусь. Приеду — разведусь с этой дурой. Баб, что ли мало, которые мечтают за дипломата выйти замуж? — сказал он и засмеялся.
Виктор невесело усмехнулся, соглашаясь с начальником, и поинтересовался, не знает ли тот, кого прочат на освобождающееся через пару месяцев кресло. Конечно же, коллега по работе все знал. И был это отнюдь не Виктор.
— Да не бери ты в голову, — сказал Геннадий Владимирович своему явно помрачневшему подчиненному. — А хочешь, поедем в Афган вместе? Веселее будет, я все быстро устрою.
— Надо подумать, — ответил Виктор.
Ответил так, конечно, для приличия. «А думать тут нечего, — размышлял он, — перекусывая в министерском буфете, — надо ехать, чтобы сдвинуться с мертвой точки».
Виктор прекрасно понимал, что его новый начальник, имеющий связи в ЦК, долго там не задержится. А Виктора эта поездка устраивала. Она позволяла на неопределенное время ослабить семейный узел. Виктор не сомневался, что Мила в эту страну ехать не захочет. К тому же, сама ситуация в этом воюющем государстве допускала отсутствие супруги. И это его очень устраивало.
Так вот и уехал Виктор в воюющую мусульманскую страну, заклейменный Милой как «неудачник, который столько лет просидел в своем МИДе, но так и не высидел ничего приличного»… И это, надо заметить, были далеко не самые обидные и грубые ее слова. Так вот и воцарился худой мир в этой семье. На расстоянии все немного успокоилось. Виктор обеспечивал семью материально, привозил разные подарки, наезжая в отпуск один раз в году, и выглядел хотя и не любящим мужем, но зато заботливым отцом. Во время отпуска почти все время проводил с дочерью, стараясь компенсировать свое отсутствие отцовской любовью. Мила также успела оценить некоторые преимущества своего нового положения и постепенно в него втянулась. Она ощущала себя не женой дипломата, а, скорее, женой капитана дальнего плавания. В конце-концов, один месяц в году можно было быть сдержанной, заботливой и даже ласковой, как того требовало положение жены, долго не видевшей мужа.
«Да куда он денется, даже если решит пофлиртовать: ведь в очереди на квартиру стоим, — рассуждала она. Да куда он денется, бабы в посольстве все при мужьях»…
Ее ошибка состояла в том, что она считала, что все уже нормализовалось и «устаканилось» как бы само собой. Вот именно: как бы… А совсем неглупый и скрытный Виктор, оказывается, всего-навсего ей подыграл, чтобы Мила не устроила бурю раньше времени.
«Погасали свечи, погасли свечи», — прилипчивая фраза стучала в висках.
— Ну и что из этого? Можно подумать, что все вокруг живут только по безумной любви, — сказала Мила с раздражением, глядя на спящего Виктора.
Она встала с кресла и вышла на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. Город еще не спал. Мила мельком глянула на свою руку с красивыми золотыми часиками — давним подарком мужа — и обнаружила, что даже полночь еще не наступила. Женщина поднесла к уху часы, думая, что они остановились и показывают неверное время. Но потом вспомнила, что Виктор уснул, когда еще было светло за окном.
— Как же я устала, — проговорила женщина тихо, — пора и мне прилечь, — ведь надо еще пережить его пробуждение…
Она легла на тахту в халате, не укрываясь. Было душно. И сон бежал от нее. Мила вставала, глотала пилюли валерианы. Потом вставала пить. Потом — пару раз выходила на балкон. Потом, как ей казалось, впала в полузабытье, из которого ее вывел шум льющейся в ванной воды.
Мила открыла глаза с омерзительным ощущением человека, промаявшегося бессонницей всю ночь, уснувшего, наконец, под утро, но вскоре разбуженного. Она тупо посмотрела на часы, висевшие на стене: они показывали без четверти пять. Женщина с досадой поняла, что проспала пробуждение Виктора: ведь ей надо было хотя бы «для приличия» прилечь с ним «валетом» или сидеть на диване рядом и ждать, когда он проснется. Ее знобило от бессонной ночи и от свежего утреннего воздуха, проникавшего через открытую балконную дверь. И еще — очень сильно тошнило. Мила подложила вторую подушку под голову и устроилась на тахте полусидя.
В комнату вошел Виктор в джинсах и с полотенцем на плечах. Не взглянув даже на Милу, подошел к дивану, на спинке которого лежала рубашка и начал ее надевать. Но тут же скинул ее от ударившего в нос цветочного запаха: весь ворот рубахи был залит жирным ароматным пятном. Он выругался, швырнув рубашку на диван, и подошел к тахте, на которой полувозлежала Мила и улыбалась вымученной улыбкой.
— То, что ты — сволочь и мразь, я знал. Но ты, оказывается, еще и уголовница, — сказал он, бледнея и еле сдерживая себя. — А ты не боишься, что я сейчас отправлюсь в поликлинику и сдам кровь на анализ, который покажет то, что именно ты мне подсыпала в кофе?
— Беги, беги, — глухо отозвалась Мила, — еще и метро не работает, а поликлиника твоя ведомственная — тем более. А потом не забудь заглянуть в милицию с анализом и рассказать ментам про нашу семейную жизнь… Да, не забудь еще про свой высокий дипломатический статус упомянуть, — сказала она с явной издевкой.
Виктор хотел что-то сказать, но резко повернулся и направился в сторону гардероба. Он открыл дверцу шкафа, в котором оставалась его одежда. Порывшись, он снял с вешалки одну из своих давнишних рубашек и стал ее надевать.
И тут раздался Милин ехидный смешок:
— Забавно…Ты полагаешь, что женщина не заметит, что ты ушел в одной рубашке, а пришел в другой? Особенно, после того, как ты не ночевал дома. То есть, простите, в гостинице. У вас же нет дома, — съязвила она.
