Джулиан Барнс - Любовь и так далее
Он вернулся к жене. И — я говорю это не для того, чтобы продемонстрировать добродетель, — когда он вернулся, он стал счастливее. Он получил хороший урок кухонных полотенец. Ну и что вы на это скажете? В наше время басни Ла Фонтена разыгрываются в супермаркетах.
МИССИС ДАЙЕР: Что? Говорите громче. Я лейбористка, вам это хотелось узнать? Всегда была лейбористкой. И мой покойный супруг тоже был лейбористом. Сорок лет, и ни разу не поругались. Я готова присоединиться к нему. Или вы что-нибудь продаете? Мне ничего не нужно. И в дом я вас не впущу. Я читала в газете про таких, как вы. Вот почему у меня счетчик снаружи висит, а не в доме. Так что идите-ка вы подобру-поздорову своей дорогой. Я закрываю дверь. Я лейбористка, если вам это хотелось узнать. Но если вам нужен мой голос, придется прислать за мной машину. У меня ноги больные, я не выхожу. Да, я уже закрываю дверь. Мне ничего не нужно. Спасибо.
ТЕРРИ: Ну, вы знаете, как это бывает: когда ты влюблена, человек, в которого ты влюблена, кажется таким… особенным. Слова, которые он говорит, то, как он тебя обнимает в постели, то, как он водит машину. И ты думаешь: еще никто так со мной не разговаривал, никто так не занимался со мной любовью, никто меня так не возил. Хотя, разумеется, это все у тебя уже было. И в этом нет ничего нового или хоть сколько-нибудь необычного. Если, конечно, тебе не двенадцать лет, и это не первый твой мальчик. Просто ты этого не замечала раньше, или замечала, но забыла. И если он говорит тебе что-то, чего ты действительно не знала раньше, или ты делаешь что-то такое, чего ты раньше не пробовала, пусть даже какую-то мелочь, тебе это кажется таким особенным, что хочется кричать от счастья, и ты говоришь себе: вот он, тот человек, с которым мне хочется прожить жизнь.
Это как с моими часами с Микки Маусом. Я понимаю, что это звучит… я даже не знаю, какое подобрать слово. Но как бы там ни было, да — у меня были часы с Микки Маусом. Конечно, я не надеваю их на работу, потому что… понятно, почему. Что бы вы сами подумали о метрдотеле во французском ресторане, которая носит часы с Микки Маусом? Вы бы подумали, что на кухне у нас вместо повара Плуто или что-нибудь типа того, правильно? Так что часы я оставляю дома, на столике у кровати, и надеваю их только по воскресеньям, когда мы не работаем. А когда мы со Стюартом стали жить вместе, я буквально с первых же дней заметила, что он всегда знает, какой сегодня день недели, даже с утра — спросонья. И во воскресеньям, только-только проснувшись, он обнимал меня и всегда спрашивал:
— Что там говорит Микки, который час?
И я смотрела на часы и отвечала:
— Микки говорит, девять-двадцать, — или сколько там было.
Вам, наверное, сложно понять. Но мне до сих пор хочется плакать, когда я об этом думаю. И он был англичанином, и поэтому использовал в речи типично английские выражения, которых я раньше не знала, и, как я уже говорила, они мне казались особенными. Его необычная речь была частью его. И частью нас обоих. Он говорил: «вернемся на стартовую позицию», и «дешевле уже задаром», и «пока не попробуешь пудинга, не узнаешь, какой он на вкус».
Когда он сказала это в первый раз, я подумала, что он говорит про ресторан. Про какой-то десерт, который не очень удался. И, если подумать, то фраза дурацкая. Разумеется, единственный способ узнать, какой пудинг на вкус, это его попробовать, и то же самое — со свининой на ребрышках или с ухой. Так что это даже не просто клише, а клише, которое и говорить-то не стоит — настолько оно очевидно. Но когда я об этом подумала, было уже слишком поздно, и фраза уже привилась, стала частью нас обоих, а поскольку мы со Стюартом владели рестораном, она стала своего рода семейной шуткой. Вкратце это у нас называлось «Испытание пудинга».
Ну что ж, вот и займись испытанием пудинга, мой дорогой бывший муж. Займись испытанием пудинга. После Стюарта у меня были еще мужчины, и сейчас я встречаюсь с одним человеком, так что я говорю не только про тебя, Стюарт Хыоз, но если ты примешь это на свой счет, я пойму. Есть люди, которые, когда влюбляются, лгут. Есть люди, которые говорят правду. Но большинство из нас сочетают ложь с правдой, и получается честная ложь. «Да, я люблю джаз», — говорит человек, подразумевая: «Если ты любишь джаз, то я буду слушать его с тобой вместе». Любовь многое изменяет в нашей жизни, так что это действительно честная ложь, когда ты говоришь что-то такое, в чем ты не до конца уверен. Вплоть до: «Я хочу от тебя ребенка».
И так у нас все и было, да, Стюарт? Займись уже испытанием пудинга, мой дорогой бывший муж. Я имею в виду, покажи фотографию. Покажи фотографию. Ложь может быть более честной и менее честной.
ЭЛЛИ: Послушайте, я не жалуюсь, но если вам действительно интересно, то я расскажу.
Мне двадцать три, почти двадцать четыре, и треть из них я вовсю «живу половой жизнью», как это называется в официальных отчетах. Да-да, с пятнадцати лет, противозаконно и все такое. Но и вполне нормально. И если бы я подсчитала — а я не считала и не считаю, — то у меня получилось бы больше мужчин, чем было у мамы за всю ее жизнь. С одним из них мы жили вместе, я была в него по-настоящему влюблена. И еще у меня был женатый мужчина, и это было вполне нормально — в общем-то, никакой разницы, разве что он больше врал. И — что еще? — я закончила колледж, у меня есть работа, я поездила по миру, в свое время попробовала наркотики — обычный набор, у меня есть право голоса, я одеваюсь как хочу, и люди, с которыми мы не виделись год или больше, говорят мне при встрече: ой, Элли, ты так повзрослела.
Вот только сама я не чувствую себя взрослой. И особенно, когда смотрю на людей, которые и вправду взрослые, — на Джилиан, например. Тогда я себя чувствую очень юной. И обманщицей, если по правде. Как будто сейчас кто-нибудь ткнет в меня пальцем и скажет, что я всех обманываю, что на самом деле я еще маленькая и глупая, что мое умственное и эмоциональное развитие остановилось где-то на уровне двенадцатилетней девочки, — и я соглашусь. Я не буду спорить. Я даже представить себе не могу, что когда-нибудь у меня получится сойти за взрослую.
Когда я говорила, что у меня был женатый мужчина, я не имела в виду Стюарта. Я хочу сказать, он вообще не считается.
С другой стороны, если попристальнее присмотреться, то большинство взрослых — обломленные по жизни. Мои родители развелись, когда мне было десять. У половины моих друзей родители тоже разведены. Они всегда говорят: Элли, развод — это не значит, что жизнь не сложилась, ты не должна так думать, бла-бла-бла, просто мы поняли, что по отдельности нам будет лучше, по крайней мере, мы поступили честнее, чем наши родители, которые продолжали жить вместе, хотя им было скучно друг с другом, и они ненавидели друг друга, но они все равно продолжали жить вместе — просто из соображений «что скажут люди», так что мы поступили честнее, так, чтобы всем было хорошо, чтобы никому не было больно, бла-бла-бла, — хотя все это можно было бы сказать проще: я трахаюсь с кем-то другим.
Взять хотя бы эту компанию. Джилиан и Оливер: на мой скромный взгляд, их брак явно не удался. Стюарт: дважды женат с промежутком в пять с небольшим лет, дважды разведен. Даже старушка мадам Уайетт — осталась одна, без мужа.
Людям свойственно ошибаться. Да, я согласна. Но почему буквально все мои знакомые, которые старше меня, либо разведены, либо живут вместе, но так, как я сама ни за что не хотела бы жить. Да, может быть, я излишне категорична в своих суждениях. Но когда специалисты по семье и браку говорят с телеэкранов: «Когда рушатся отношения между людьми, в этом нельзя никого винить», — мне хочется им возразить. Когда рушатся отношения между людьми, виноваты всегда оба. Но когда все виноваты, получается, что не виноват никто. Это они так думают. Но не я.
Мне хотелось бы прояснить одну вещь. Большинство взрослых, которых я знаю, хорошо обломились в жизни. То есть, выходит, что ты взрослеешь, когда обламываешься? В таком случае, я не хочу взрослеть.
P.S. Насчет Джилиан. Конечно, я очень ее уважаю. Она — замечательный реставратор, и она умеет управлять своей жизнью так, как у меня никогда не получится. И она очень мне нравится как человек. Просто… когда нам приносят картину на реставрацию, она с первого взгляда распознает подделки.
Тогда почему она живет с Оливером?
СТЮАРТ: Есть только одна любовь — первая.
ОЛИВЕР: Есть только одна любовь — по возможности больше любви.
ДЖИЛИАН: Есть только одна любовь — настоящая.
СТЮАРТ: Я не говорю, что нельзя полюбить еще раз. Кое-кто может, кое-кто — нет. Но независимо от того, сможешь ты полюбить еще раз или больше уже никогда никого не полюбишь, первая любовь не повторяется. И независимо от того, сможешь ты полюбить еще раз или нет, первая любовь останется с тобой навсегда. Вторая любовь забывается. Первая — никогда.
