Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
Словам Самбиева Тыква не верить не может – еще свежи в памяти удачные проделки экономиста с юга.
По подсказке Самбиева, для надежности его принимают на работу заместителем председателя по сбыту и снабжению хозяйства «Заветы» – временно, с испытательным сроком в три месяца; наделяют всеми полномочиями, дают командировочное удостоверение, доверенность и даже вторую печать, словом, все что пожелает, кроме денег – их в «Заветах» вождя революции нет.
В товарном вагоне Самбиев в одиночку сопровождает груз. Пятнадцать суток мучений. Где-то под Иркутском отбивался от нападения бандитов; в Чите, выйдя за водой, еле догнал товарняк; последние трое суток жил только на воде и даже сигарет не осталось.
Во Владивостоке его никто не встречал, в одиночку он выгрузил продукцию на товарном складе и только после этого, обзвонив несколько номеров, нашел своего партнера-земляка Усамова. Тотчас встретились. Оказалось, что посредником на месте является какой-то двадцатилетний пацан – то ли студент, то ли бандит, а скорее всего просто проходимец. Объяснив, что в городе с гостиницами напряженка, Самбиеву «по большому блату» предложили койку в грязной гостинице колхозного рынка, с удобствами на самом рынке. Арзо обматерил земляка, презренно глянул на местного воротилу и двинулся к стоянке такси. Он мечтал искупаться, даже сам ощущал вонь тела, со стыдом видел, как прикрывает нос напыщенная администраторша гостиницы «Центральная»; только крупная мзда и командировочное удостоверение возымели действие.
В лифт вместе с Арзо вошел маленький японец. Замдиректора хозяйства «Заветы» не сдержался:
– Вам не нужны кроличьи шкурки?
Недовольный японец сморщился и вышел. Оскорбленный Арзо более часа сидел в теплой ванне, еще долго принимал душ. Борясь со сном, всухомятку, прямо в кровати проглотил чуть ли не буханку хлеба. В неспокойном сне мучился от иссохших хлебных крошек, однако встать и очистить постель – было лень, и не было сил.
Наутро Самбиев достал из походной сумки дорогой костюм, купленный еще на свадьбу с Букаевой, белую сорочку, галстук, все это лично отутюжил, и при полном параде спустился в холл гостиницы. До приезда горе-партнеров оставался час, он решил позавтракать. Цены «кусались» и он ограничился кофе. Продлевая удовольствие от мизерной чашки, Самбиев с важностью великого бизнесмена закуривал третью сигарету, когда услышал:
– Малодой целавек, извэните, – русская речь на японский манер.
Рядом стоял вчерашний японец: он был вровень сидящему Арзо.
– Еще рас, простите. Это ты предлагала вчера зайца скурка?
Арзо ответил легким кивком.
– А образ етц?
Два японца поднялись в номер Арзо, болтая по-своему, долго осматривали, даже нюхали выдубленные шкурки. К этому времени подоспели земляк Арзо и местный студент. Впятером поехали на товарный склад железной дороги.
Вновь выборочный осмотр, и начались торги. Самбиев торговаться не любит, да и не умеет, он знает приемлемую для себя цену, однако его партнеры, владея информацией на месте, значительно подняли планку, чем вызывали эмоциональный диспут, недовольство покупателей. Неуступчивость обеих сторон так велика, что сделка чуть не сорвалась, и только вмешательство хозяина товара привело к затишью. Решено было продолжить торг в гостинице, в более удобной обстановке.
В гостиничном номере Арзо приходят к взаимоприемлемой цене, и тут возникает новый вопрос – о форме оплаты. Студент настаивает на форме расчета наличными и только в долларах. Самбиев доллары никогда в глаза не видел, хоть и знает, что это твердая валюта, тем не менее в Вязовке нужны рубли. Однако партнеры Арзо неумолимо требуют наличный расчет, чего не приемлют японцы.
Неуступчивость студента в форме оплаты настораживает Арзо.
– Слушай, студент, – резок голос Самбиева, – какое твое дело, как я рассчитаюсь с хозяйством? Ты свою долю, как посредника, выяснил? Вот ее и получишь в долларах, а сейчас проваливай, остальное не твое дело.
На следующий день из филиала Приморского Внешэкономбанка уходит платеж в Вязовку, выполняются все положенные процедуры по официальному оформлению акта купли-продажи. Прибыль от сделки – три новенькие пачки по десять тысяч долларов – доставлены японцами в номер Арзо. Самбиев получает двадцать тысяч, студент и Усамов, как посредники, по пять.
Решено вечером обмыть сделку в ресторане, а пока троица партнеров расходится. У Усамова еще какие-то дела во Владивостоке, он остается. Самбиев направился в кассы аэрофлота, за две цены достал билет на завтра до Свердловска.
Вернувшемуся в номер Самбиеву показалось, что кто-то здесь был, и не горничная: вещи неаккуратно положены, сумка не закрыта, что он непременно делает. Деньги и документы при нем, а остальное – плевать; и тут стук в дверь.
– Кто там? – встрепенулся подозрительный Самбиев.
– Милиция, откройте.
Арзо только сделал второй оборот ключа, как мощный удар по двери откинул его назад; он успел ударить и от тупой, тяжелой боли потерял сознание…
– Арзо, Арзо, – приводил его в чувство Усамов, – как ты? Хоть кого помнишь?
Хватаясь за голову, стоная, пострадавший с помощью земляка еле-еле встал, лег на кровать:
– Паспорт не унесли? – выдавил он.
– Нет. За базар во Владивостоке я отвечаю. Это студент Сможешь закрыть дверь? Никому не открывай.
После ухода Усамова Самбиев еще немного отлежался, потом поплелся в ванную, в зеркале – иссиня-фиолетовая шишка на лбу.
В кармане пиджака на прежнем месте паспорт, билет и даже все рубли, вот только двадцати тысяч долларов – нет.
Уже когда окончательно стемнело, вернулся Усамов и с ним еще трое чеченцев. Обнимаясь на чеченский манер с земляками, Арзо у всех троих за поясом почувствовал оружие.
– Вот, пока девять семьсот, – Усамов кинул на стол пачку валюты.
Самбиев взял еще слипшиеся от новизны деньги, догадался, что это доля Усамова и студента.
– Мне и половины этого достаточно, – слабо улыбнулся Арзо.
– Нет, не достаточно. За порядок здесь я в ответе, – тверд голос Усамова, – все восстановим. А сейчас, пошли покушаем в ресторан.
Когда входили группой в ресторан, Арзо услышал перешептывание швейцаров:
– Чеченская мафия!
– Ну, сегодня вновь потолок продырявят.
– Лишь бы не буянили.
– Зато бабки какие получим.
За ужином все вели себя степенно, никто спиртного не пил, и Самбиев чувствовал по напряженности лиц, что у земляков впереди еще нерешенные дела.
Поздно ночью, расставаясь в номере, старший из чеченцев крепко сжал кисть Арзо:
– Теперь можешь дверь и не закрывать. Знали б мы раньше, никто бы в этом городе и не посмел. Ничего, ночь темна и длинна, до твоего рейса что-либо выясним.
