Дуглас Кеннеди - Пять дней
Он произнес все это с такой легкостью, с такой иронией в голосе, что я невольно рассмеялась.
— Я не считаю, что вы требуете слишком многого, — возразила я. — Мой отец часто говорил, что одна из проблем умного человека состоит в том, что он непреднамеренно дает понять другим, что они дураки. Это, конечно, сильно задевает. То, что у вас есть способности, талант, особое видение мира — все то, чего, по их мнению, у них нет.
— Умение играть словами вряд ли можно назвать талантом. Это скорее хобби. Как коллекционирование моделей поездов, марок или старых авторучек.
— Это более интеллектуальное занятие, чем все вышеперечисленное.
— Значит, вы считаете себя интеллектуалкой?
— Едва ли.
— Вот видите! Мы с вами сшиты из одной ткани производства штата Мэн. Оба увлекаемся семантикой. Оба можем часами исследовать мир синонимов. Оба обожаем родной язык. Но ведь это не значит, что мы с вами умные люди, верно?
Я кивнула с улыбкой:
— Точно.
Я подняла бокал, он поднял свой, мы чокнулись.
— За низкую самооценку, — сказала я.
— Иными словами, за коварное искусство недооценивать себя.
— Вы пишете?
Мой вопрос, казалось, ошеломил Ричарда.
— Почему вы спрашиваете?
— Интуиция. Ваше знание языка, любовь к языку…
— У меня почти нет опубликованных вещей…
— Но вы писали, пишете?..
Ричард поднес ко рту бокал, осушил его.
— Четыре месяца назад один мой рассказ напечатали в малоизвестном журнале в Портленде.
— Но это же здорово. Что за журнал?
— «Портленд магазин». О стиле жизни. Рекламирует роскошные рестораны и магазины. Дома и квартиры со стильными интерьерами. Отели, в которых можно провести романтический уик-энд. Всякое такое.
— И в вашем рассказе тоже фигурировали роскошные рестораны, дома со стильными интерьерами и романтические уик-энды в гостиницах на побережье, где приносят завтрак в постель?
Ричард улыбнулся:
— Что ж, сам напросился.
— Вы извиняетесь за то, что вас напечатали в журнале, который пишет о стиле жизни?
— Ну, это же не «Нью-Йоркер».[22]
— Возможно, и там вас однажды напечатают.
— Мечтать не вредно.
— Нужно мыслить позитивно, — сказала я.
— Говорите прямо как Норман Винсент Пил.
— Кто это?
— Автор «Силы позитивного мышления». Его преподобие Норман Винсент Пил. Его труд, пожалуй, первая американская книга о самосовершенствовании.
— Написанная священником.
— Священником пятидесятых годов прошлого века. В сравнении с нынешними христианскими ортодоксами он, можно сказать, светский человек.
— Мне казалось, вы — сторонник «семейных ценностей».
— У вас хорошая память, — парировал Ричард.
— Слава богу, что вы не стали цитировать мне «Книгу откровения».
— Я не религиозный человек.
— И не поддерживаете утвердившихся в вере?
— Просто мне не нравится, что «мягкие» либералы[23] отрицают все христианское.
— Говоря как либерал — хотя и здравомыслящий, — думаю, что даже наиболее здравомыслящих республиканцев из тех, кого я знаю, беспокоит, что политическая программа харизматических христиан[24] идет вразрез с основополагающими американскими идеями об отделении церкви от государства и о правах человека, таких как право женщины распоряжаться собственным телом и гражданские права гомосексуальных пар с точки зрения правовой защиты брака.
— Вообще-то, я ничего не имею против всего того, что вы перечислили.
— А я, похоже, вещаю, как оратор с трибуны.
— Против этого я тоже ничего не имею. Вы — здравомыслящий либерал, я — здравомыслящий республиканец… хотя многие наши современники сочли бы это за тавтологию.
Ричард озорно улыбнулся мне, и я опять невольно подумала: а он умен. И спорит умно, языком владеет превосходно, находчив и сообразителен.
— Может, поделитесь, про что был ваш рассказ? — попросила я, меняя тему разговора.
— То есть больше вы не желаете слушать про мое отношение к Господу?
— Он — ваш личный друг?
— Не то слово. В прошлом году я застраховал Его на все случаи жизни, что приносит мне пятипроцентный доход сверх суммы франшизы.
Рассмеявшись, я спросила:
— Значит, Бог живет в Мэне?
— Не зря же Мэн называют краем отдыха. Оттого-то Он так редко исполняет просьбы молящихся.
— Значит, вы просили Его о какой-то милости?
— Все обращаются к Нему с просьбами.
— Я думала, вы неверующий.
— Пока не решил.
— То есть вы агностик?
— Меня воспитали пресвитерианцем — семейная традиция. Думаю, отец одобрял пресвитерианство, потому что это суровая религия, аскетическая.
— А ваша мать?
— Она соглашалась со всем, что говорил отец. Хотя его авторитет никто никогда не оспаривал.
— А вы сами пытались?
— Конечно.
— И?
Молчание. Ричард уткнулся взглядом в пустой бокал. Потом сказал:
— Я управляю созданной им компанией.
— Но вы ведь до сих пор пишете.
— На это он никак не мог повлиять.
— И вы просили Господа, чтобы Он помог вам напечататься в «Нью-Йоркере»?..
— Даже Он не в силах посодействовать в этом.
Я снова рассмеялась:
— Но вы верите в…
— Я верю в то, что хочу верить во что-нибудь.
Молчание. Его слова, казалось, повисли в воздухе между нами. Двусмысленные. Возможно, наполненные неким значением. Может, и нет. Но то, как он смотрел на меня сейчас…
Голос за моей спиной разрядил обстановку:
— Как дела, ребята?
Это был официант.
— Не хотел бы отвечать за нас обоих, — сказал Ричард, — но, по-моему, прекрасно.
— По-моему, тоже, — согласилась я.
Мы улыбнулись друг другу.
— Значит, готовы заказать еще по бокалу вина? — спросил официант.
— Ну… — произнесла я, подумывая о том, чтобы отказаться и уйти из ресторана. В свое оправдание я могла бы назвать, как минимум, пять причин.
— Если слишком поздно и у вас важные дела утром… — начал Ричард.
Я знала, что самый простой способ закончить вечер — это сказать что-нибудь типа «увы, завтра по расписанию первый семинар („Передовые методы МРТ костного мозга“) в десять утра… и рентгенолог из моей больницы хотел бы получить о нем полный отчет» (это вовсе не так — мы всегда направляем пациентов с заболеваниями костного мозга в Портленд). Еще одна уважительная причина: можно сказать, что после второго бокала вина я не смогу вести машину. Потому что наш интересный разговор я находила немного слишком интересным. И потому что, когда Ричард за несколько минут до этого, взглянув на меня, произнес: «Я верю в то, что хочу верить… во что-нибудь», мне невольно подумалось, что он собирался сказать «в кого-нибудь», оттого и запнулся. А еще потому что, когда он произносил эти слова, наши взгляды встретились, и я пришла в замешательство от того, что страховой агент, седой и немного потрепанный, каким он предстал моему взору при первом знакомстве, теперь вдруг пробудил во мне интерес.
