Розамунда Пилчер - В канун Рождества
Она застегнула пуговицы на купленном год назад в Вене темно-сером шерстяном пальто, отделанном зеленым кантом. Андреас помогал ей выбрать его и настоял на том, чтобы оплатить покупку. «В нем ты будешь выглядеть на миллион долларов», — сказал он. День был очень холодный, с мелким снегом. Они пошли к «Саше» позавтракать. Ели что-то необыкновенное и…
Не думать об этом.
Кэрри взяла ключи, нажала кнопку охранной сигнализации и вышла из дома; она повернула на Патни-Хай-стрит и по людному тротуару направилась к набережной. На мосту было холодно, вдоль реки дул восточный ветер с моря. От моста рукой подать до Фарнем-корта — большого дома в вычурном эдвардианском стиле, где на пятом этаже помещается квартира Доди. Кэрри поднялась по ступеням, отворила тяжелые парадные двери, вошла в лифт, нажала кнопку. Лифт поплыл вверх, вздрогнул, остановился.
Кэрри открыла оглушительно лязгающую дверцу, пересекла холл и позвонила в дверь.
Доди уже ждала ее. Почти сразу щелкнул двойной замок и дверь распахнулась.
— Кэрри!
Она такая же, как всегда, не постарела, не похудела, не поправилась. Маленькая, изящная, с темными, аккуратно уложенными волосами, в которых сверкают белые пряди — естественно и на зависть элегантно. На ней костюм — жакет и коротенькая, по моде, юбочка, изящные туфли украшены квадратными золотыми пряжками. Еще вполне хорошенькая женщина, все при ней. Выдает ее только рот, форма которого на протяжении многих лет искажалась выражением постоянного недовольства. Все твердят, что глаза — зеркало души, но Кэрри давно поняла, что по-настоящему разоблачает человека рот.
Она вошла, и Доди тщательно заперла дверь. Ни рукоплесканий, ни распахнутых объятий — никакого выражения восторга.
— Привет, ма. Ну, как ты? — спросила Кэрри, сбрасывая пальто. — Великолепно выглядишь.
— Спасибо, дорогая. Ты тоже хорошо выглядишь. Загорелая. Будто только что отдыхала на юге. Клади пальто на стул. Хочешь кофе или еще чего-нибудь?
— Нет, я только что позавтракала. — Они коснулись друг друга щеками. У Доди щека была нежная и благоухающая. — Раньше девяти я не встаю.
— Приятно утром поваляться. Проходи…
Доди провела дочь в гостиную. Тучи на холодном небе неожиданно расступились, и комната с большими, выходящими на юг окнами, балконом и видом на реку наполнилась ослепительным солнечным светом. Приятная комната. Рядом, за двустворчатыми всегда раскрытыми дверьми, располагалась столовая. Кэрри увидела стол красного дерева, красивый буфет — часть ее детства, вещи из их дома в Кэмден-Хилл. Везде множество цветов, воздух тяжелый, густо напоенный ароматом белых лилий.
— А где все остальные? — спросила Кэрри.
— Я тебе говорила. Люси у себя в комнате, а…
— Она не слишком общительна?
— Не слишком. Обожает свою комнату. У нее там письменный стол, компьютер, маленький телевизор.
В белом мраморном камине вспыхивал фальшивыми углями небольшой электрический нагреватель. Доди села напротив него в свое привычное кресло. Когда Кэрри позвонила в дверь, она читала газету и теперь холеной рукой с розовыми ногтями взяла ее, свернула и положила на кофейный столик.
Набежала туча, и солнечный свет погас.
— Хорошо, что ты так быстро пришла. Я хотела с тобой поговорить. Знаешь, разыгралась эта дурацкая драма…
— А где Никола?
— Она скоро придет.
Кэрри опустилась в кресло перед камином, по другую сторону коврика из белой овчины.
— Куда она ушла?
— В туристическое бюро.
— Собирается путешествовать?
— По-моему, она сошла с ума. Разве я тебе не рассказала? Она встретила этого типа. Он американец. Познакомились два-три месяца назад на какой-то вечеринке и с тех пор встречаются.
Звучит многообещающе, подумала Кэрри, похоже, что старшая сестра вовсе не сумасшедшая.
— И что он такое? — осторожно спросила Кэрри.
— Вполне приличный человек. Коммерсант. Занимается то ли железными дорогами, то ли сталью, то ли еще чем-то. Живет в Кливленде, штат Огайо. Зовут Рэндал Фишер. Сейчас он в Америке и пригласил туда на Рождество Николу.
— В Кливленд?
— Нет, у него загородный дом во Флориде, он там всегда проводит Рождество.
Пока все звучало настолько здраво, что Кэрри не могла понять, о какой драме шла речь.
— Он женат?
— Говорит, что разведен.
— Ты с ним знакома?
— Конечно. Раза два Никола заходила с ним сюда, и однажды он нас обеих приглашал пообедать в «Кларидж». Он там останавливался.
— В таком случае он, должно быть, при деньгах, — Кэрри нахмурилась. — Ма, тебе он не нравится?
— Ну что ты, по-моему, с ним все в порядке: лет пятидесяти, не слишком привлекателен.
— А Никола? Ей он нравится?
— Думаю, да.
— Тогда что тут страшного?
— Но она ведь ничего о нем не знает!
— Ма, ей тридцать пять лет. Она в состоянии сама о себе позаботиться и даже вправе наделать ошибок, если пожелает.
— Дело не в этом.
— А в чем? Объясни.
— Кэрри, как ты не понимаешь? Дело в Люси.
— Ты хочешь сказать, что Люси он не приглашает?
— Очень даже приглашает, но она отказывается. Говорит, что не хочет ехать во Флориду, что она там никого не знает, что ей нечего там делать и что на самом деле Рэндалу она не нужна. Он пригласил ее только потому, что так положено.
Кэрри преисполнилась сочувствием к племяннице.
— Я ее понимаю. Сколько ей лет? Четырнадцать. Наверное, она себя чувствует как рыба, выброшенная из воды. Думаю, не очень-то приятно видеть, как твою мать трясет любовная лихорадка.
Шея Доди чуть-чуть порозовела — верный признак того, что она смущена. Она ненавидела, когда ей возражали, вынуждая ее отстаивать свою точку зрения.
— Но девочке предоставляется редкая возможность! Посмотреть мир…
— А если она этого не хочет?
— Ну а здесь что она будет делать?
Так, подумала Кэрри, теперь мы подобрались к самой сути.
— Ты имеешь в виду, на Рождество? Останется с тобой. В конце концов, теперь это ее дом. Куда же еще ей идти?
Доди ответила не сразу. Она поднялась, отошла к окну и стала глядеть на реку. Кэрри ждала. Наконец мать повернулась к ней.
— Я не могу остаться с ней. У меня своя жизнь. У меня свои планы… Я хочу поехать в Борнмут с Фриманами. Они каждый год туда ездят, останавливаются в отеле «Палас». И пригласили меня поехать с ними. — Ее тон ясно говорил, что в этом головокружительном плане Люси места нет. — Я теперь не так молода, как прежде. Прошло то время, когда мне приходилось заниматься детьми. И я не собираюсь менять свои планы ради упрямой девчонки.
