Юрий Хвалев - Пробежка ввысь
- -Откройте, я ваш участковый – Сергей Иванович Пузыня.
Позвонили снова. Лысиков молчал.
- Ломайте дверь!
- Да вы что! Без разрешения нельзя.
- Он кошек терпеть не может. Замучит этот злодей моего кота.
- Да нет, в квартире тихо… Давайте подождем.
Юлий Кузьмич отошел от двери, раздумывая, что же делать дальше. Человек и животное друг за другом ходили по квартире. Лысиков растянулся на диване, Мордоворотиков лег рядом. Лысиков привстал, Мордоворотиков насторожился. Перелистав в голове все возможные решения, Юлий Кузьмич взял нож и подошел к батарее. На втором этаже жил Вася-подводник. Лысиков поддерживал с ним хорошие дружеские отношения и надеялся на помощь. Когда-то давно в радио кружке Лысиков изучал азбуку Морзе. «Только бы был дома», - выстукивая «SOS», думал Юлий Кузьмич.
Минут через пять в дверь позвонили.
- Кузьмич, открой, это Вася. Что случилось?
- Ты один? - рассматривая человека в дверной глазок, прошипел Лысиков. – На площадке никого?
- Нет, я один, - тоже шепотом сказал Вася-подводник.
- У тебя мобильник с собой?
- Кажется, да.
- Давай быстро.
Накинув на дверь цепочку, Юлий Кузьмич немного ее приоткрыл. Только Вася передал ему мобильник, как из соседней квартиры выскочила Ольга Петровна и участковый милиционер. Началась возня.
- Я знала, что ты дома! – пытаясь просунуть в щель голову, кричала соседка. – Отдай кота, злодей!
- Немедленно откройте дверь! – командовал участковый. - За сопротивления властям получите срок!
Юлий Кузьмич оттолкнул соседку и захлопнул дверь.
При каждом нажатии мобильник издавал противный писк. Только с третьего раза Юлию Кузьмичу удалось дозвониться.
- Алло, алло! Скорей приезжайте ваш кот у меня! Алло! Записывайте адрес.
Примерно через час черная колонна джипов, словно железнодорожный состав остановилась у дома Юлия Кузьмича. В головной машине с проблесковыми маячками ехали милицейские чины. Увидев генерала, участковый запрыгал, как кузнечик и мгновенно исчез. Ольгу Петровну отодвинули в сторону.
Внушительная делегация вошла в квартиру Юлия Кузьмича. Впереди шли охранники с одинаковыми узкоглазыми лицами. Лысиков опешил. Из толпы вышла женщина небольшого роста и, сказав несколько непонятных слов, протянула Юлию Кузьмичу маленькую ручку.
- Госпожа Линьо благодарит вас, - сказал переводчик.
- Да не за что, - немного смутившись, сказал Лысиков, и, обращаясь к переводчику, спросил: - А кто она?
- О-о-о, госпожа Линьо - наша королева.
Один из охранников попытался взять Мордоворотикова. Кот недовольно замяукал.
Комната наполнилась корейской речью.
Госпожа Линьо подошла к Юлию Кузьмичу. Рядом стоял переводчик и синхронно переводил.
- Лео (так звали кота) просит, чтобы вы поехали с нами.
- Как просит? – удивился Юлий Кузьмич. – Вы что шутите?
- Нет. Мы не шутим. Посмотрите, у него на ошейнике находится кошачий переводчик. И все его пожелания, можно прочитать и даже услышать.
Лысиков наклонился и ласково посмотрел в глаза друга.
- Я согласен, - сказал Юлий Кузьмич.
- Мяу, - сказал Мордоворотиков.
ПО-РОДСТВЕННОМУ
Родные – все, кто силой духа схож
Ф. ШиллерНикита Ненашенский, молодой безработный программист, уволенный за отсутствия в голове прогресса, просыпался в ужасном настроении. Даже днём, во время нудной подработки по вбиванию текстов классиков в школьные базы упрощённых программ, он не чувствовал себя так гадко, как в эту ночь. Заботясь о будущем поколении и улучшая процесс восприятия текста, он машинально выбрасывал из великих творений предложения, абзацы, а иногда даже целые страницы. Сканер имелся в наличии, но постоянно барахлил, и Никита целыми днями, будто композитор Стравинский стучал по клавишам.
«Главное не терять смысл», - размышлял Никита.
Но смысл терялся, правда, ненадолго из его личной жизни. От него, случайно забрав последние наличные, оставив лишь короткую записку «извини», ушла любимая девушка Лёля. У Лёли была страсть к «одноруким бандитам», но битва за прибыль почти всегда заканчивалась, не в пользу хрупкой девушки. Проигравшись в пух и прах, через день, максимум через три, Лёля возвращалась и просила прощение.
В отсутствии Лёли, находясь в скверном положении обманутого лузера, в порыве мести, а может быть, для поднятия духа он в одном значимом трагичном томе изменил конец на хеппи-энд. Вот тогда-то всё и началось.
Ночью, во время сна, к нему без приглашения пришли. Обиженный писатель, сотрясая воздух угрожающим тоном, пробасил:
«Что ж ты, сукин сын, сделал?! Я, ваше всё, а ты меня редактировать вздумал! На вилы тебя поддеть надо!»
Когда угрозы писателя вышли за рамки приличия, Никита взял себя в руки и проснулся. Но отдохнуть и хорошо выспаться не удалось, да и фраза «на вилы тебя поддеть надо» засела словно заноза. Как ни старался Никита вытряхнуть её из головы, всё было тщетно.
Передвинув стрелки будильника на сутки вперёд, пятницу поменяв на субботу, Никита почувствовал себя немного лучше. Тем более в субботу должна вернуться и попросить прощенье Лёля.
«Опять будет хохотать», - подумал Никита.
(Чем больше проигрывала Лёля денег, тем больше она хохотала).
Прося прощенье за очередной проигрыш, Лёля, естественно, хохотала, и слушать её без слёз Никита просто не мог, поэтому, как только хохот достигал запредельной октавы, программист весь в слезах бедную Лёлю прощал.
В дверь позвонили.
Это была ни его возлюбленная. Имея маленький детский рост, Лёля не дотягивалась до звонка и обычно стучала.
Лёгкими шажками, словно говоря непрошеным гостям: зачем же звонить? Ведь меня для вас нет. Никита прижался к входной двери и глянул в «глазок». Последнее время «глазок» мучился катарактой, и Никита смог увидеть за дверью лишь расплывчатый, обтекаемый силуэт.
Когда прозвенел третий звонок, и действие само собою началось. И на вопрос: быть или не быть? Никиту уже никто не спрашивал. Программист-неудачник был вынужден распахнуть дверь.
Подозрительно щурясь, вошёл сержант в новом костюме от фирмы «Адидас», с пришитыми на скорую руку (тремя) лычками. Он двигался угловато и не совсем уверенно, так как звание получил намедни.
- Никита Ненашенский? – показывая удостоверение, брезгливо спросил сержант.
- Да, но…
- Лёля Ненашенская вам кем приходится?
- А в чём собственно дело?
- Дело в том, что она обвиняется в крупной растрате бюджетных средств, в финансировании одноруких бандитов и в агитации.
- Послушайте серж… - растирая от волнения потные ладони, сказал Никита.
- Серж? Нет, нет! - Свыкаясь с обстановкой парировал сержант. - Фамильярности я от вас не потерплю, господином можете меня не называть, а вот сержантом с большой буквы обязаны.
- Хорошо господин Сержант.
- Так-то лучше… Так кто она вам: жена, любовница, сестра?
- Я не смогу ответить пока с ней не переговорю. Вы её арестовали?
- К сожалению нет. Однорукие бандиты оказали сумасшедшее сопротивление. А когда к нам подоспело подкрепление, эти отморозки взяли её в заложники. Скажите: вы смогли бы уговорить их сдаться? Жизненно важно избежать кровопролития. Между прочим, это и в ваших интересах. Это ведь вы вовлекли её в эти банды, давали денег, советовали на кого ставить.
- Да, нет… Я…
- Вы! – Сержант ткнул пальцем в Никиту. – Вы, за всё ответите! Зачем вы правили труды незабвенных классиков, тем самым, вводя в заблуждение молодёжь? А-а-а?!
- Это ошибка…
- Ошибка?! А это что такое? – Сержант подбежал к мусорной корзине и вытащил скомканные листы. Это не ошибка, это доказательство вашей вины!
- М-м-м…
- Что вы мычите как телёнок? Хотите сказать, что вам это подбросили? Чьи это труды? – разглаживая скомканные листы, спросил Сержант. - Что-то почерк незнакомый. А-а-а?
- Писателя Г., – Никита с потухшим взглядом присел на диван. – Что теперь с нами будет?
- От пяти до десяти… - продолжая читать, сказал Сержант.
- Но послушайте! На той неделе я работал в секретном архиве и мне попался на глаза приказ. Что этого Г. назначили в «классики» волевым решением. И ещё была приписка: «внедрить в массы миллионные тиражи». А что касается Лёли, я всё сделаю, чтобы её спасти.
- Ух, ты зараза…
Сержант отбросил в сторону листы, которые читал, будто обжёгся ими. Его уверенное лицо мгновенно прокисло.
- Дайте воды! – приказал Сержант.
Никита откупорил бутылку с минералкой и, плеснув жидкость в стакан, придвинул к Сержанту. Мелкие пузырьки, почувствовав свободу, кинулись врассыпную: сначала на стол, затем под него. Всё произошло настолько быстро, что Сержант успел лишь промокнуть ладонь в остатке убегающей воды и смочить пересохшие губы.
