Ирина Аффи - Минск – Бейрут – неизвестность
Ещё спускаясь с трапа самолёта, она была шокирована встречающими всех прибывших солдатами с автоматами в руках. После, пройдя в аэропорт, она изумилась, увидев огромное количество людей, необыкновенно ярко и нарядно одетых на взгляд советского человека, и просто потрясающих своей контрастностью. Дамы были с ярким макияжем, с причёсками, с золотыми украшениями. Казалось, они не встречают утренний рейс, а прибыли на вечеринку, организованную в здании аэропорта. От обилия джинсовых вещей, которые считались предметом необычайной роскоши у неё на родине, от невероятных оттенков блуз и сабо, от замысловатых сумок и невероятно красивых и смелых стрелок на веках загорелых лиц, Анжеле показалось, что она попала в индийский фильм или на концерт группы Абба. И поразительным контрастом выглядели женщины в платках и длинных платьях, женщины в чадрах, которых было немало, и которые чувствовали себя совершенно свободно и естественно, болтая или прогуливаясь спокойно под ручку с подружками, например, в кофточках на бретельках. Поражали нарядностью мужчины в костюмах, надушенные и с перстнями на ухоженных и ненатруженных руках.
Она попала на другую планету, созданную не для труда и покорения новых вершин ради светлого будущего, а для получения удовольствия здесь и сейчас. Это было трудно понять человеку, приехавшему из страны, где само выражение «жить для получения удовольствия» считалось порочным и неприемлемым. Хотя к восемьдесят пятому году многие начали понимать, что те, кто пропагандировал порочность праздности и удовольствий оставили их для своей жизни и жизни своих детей.
Выйдя из здания аэропорта, они погрузились в тяжёлую и влажную жару Бейрута. Анжелу всё потрясало настолько, что она почувствовала некий защитный ступор. Уже не спрашивая и не пытаясь анализировать увиденное, она просто рассматривала всё вокруг, оставив времени заботу всё упорядочить и составить полноценный образ.
Проезжали вдоль берега моря. На обочине дорог пальмы, цитрусовые деревья, повозки, переполненные всевозможными фруктами.
Автомобили различных марок, неизвестных Имаду, захватили всё его внимание. Он крутил головой по сторонам, расспрашивая отца. Потом проезжали чем-то засеянные поля, дальше были деревни, совершенно отличные от советских деревень. Каменные дома в них не отличались дизайном: прямоугольной формы, снизу гаражи, вход по центру, по обеим сторонам квартиры. Крыши, редко где отделанные по периметру и только у людей с хорошим достатком полностью покрытые черепицей. Большинство домов при строительстве оставляли с остатками колонн на крышах и торчащими из них прутьями арматуры на случай, если кто-то из детей потом захочет надстроить ещё один этаж. Всё меньше встречалось празднично одетых людей, всё больше женщин в возрасте были одеты в платки, да и мужчины выглядели проще, хотя далеко ещё не так просто, как советские.
На протяжении всего пути встречались блокпосты с вооружёнными военными в разной форме, которые с той или иной степенью доскональности осматривали машины и проверяли документы.
Наконец, достигли пункта назначения – небольшого города, в котором родился и жил Ахмед. По дороге домой проехали мимо стоматологического центра, полностью восстановленного и работающего.
– Сынок, это моя стоматологическая клиника, я её построил! – с гордостью сообщил Ахмед. – Нравится?
– Пап, ты сам построил трёхэтажное здание? Ты же не строитель…
– Нет, родной, конечно, я сам не строил! Я организовывал и платил. Теперь, надеюсь, это станет нашим семейным делом. А? Будешь лечить людям зубки, когда вырастешь?
– Не знаю. Как-то не очень интересно, если честно.
– Ну ладно, рано ещё об этом думать. Анжела, мы подъезжаем к дому, у нас много своих традиций и всё очень отличается от советской жизни. Ты не волнуйся, спрашивай, потом всё поймешь и привыкнешь. Я буду рядом.
Они остановились около красиво отделанного дома, из которого вышла какая-то маленькая темнокожая женщина и открыла железные ворота, пропуская их во двор.
– Выходите, о вещах не беспокойтесь, служанка их занесёт.
– Пап, у тебя есть слуги, как у короля?! – поразился малыш.
– Нет, Имад, эта служанка в доме работает по контракту. Из агентства.
Служанка, контракт, агентство, своя клиника, дом размером с районную библиотеку – Анжеле казалось, что она сходит с ума. Тут навстречу вышла пожилая женщина вся в чёрном.
– Это мама, она носит траур по отцу и брату. – предупредил Ахмед. Женщина подошла, и начала что-то говорить по-арабски Ахмеду, Имаду, Анжеле так быстро, что успеть перевести было невозможно. Двумя ладошками она обхватила лицо Имада и всё целовала и плакала. Потом подошла к Анжеле, поцеловала, рукой гладя её по рукам, поворачивала, рассматривала, и всё время плакала.
Потихоньку, сквозь бесконечные слёзы и поцелуи, они вошли в дом.
Это было потрясающих размеров жилище, вся мебель была резная, с отделкой золотого цвета, высокие потолки и много ничем не заставленного пространства, сверкающего чистотой.
Они прошли в спальню, где служанка, распаковывая их багаж, что-то вешала в шкаф, что-то складывала для утюжки. Анжела подхватилась было помочь, но Ахмед увёл её, сказав «привыкай», и повёл дальше показывать дом. Он и сам ещё не привык к наличию работницы в доме, которую нанял Хади перед приездом мамы с Надин, но очень хотел произвести впечатление на семью.
– Теперь ты с мамой станешь тут хозяйкой! Она добрая, вы найдете общий язык. Имад, пошли, попробуешь, чего там бабушка Фудда наготовила.
Они пришли на кухню размером с пол минской квартиры, где был накрыт стол. Маленький Имад пробовал всё по очереди, но еда оказалась новой и непривычной, и есть он стал только жареную картошку. Анжела же получала просто невероятное удовольствие от новых вкусовых ощущений. Голубцы из виноградных листьев размером с мизинчик, паста из запечённых баклажанов, зеленый салат из более чем десяти ингредиентов, шашлык из баранины, плов с орехами. Да на лучших советских свадьбах не было такого меню!
К обеду приехали Хади и Надин, окончившая на сегодня свои лечебные процедуры. Она довольно свободно ходила и лишь иногда, совершив нечаянно резкое движение, морщилась от боли. Тётушка Надин, веселясь, пыталась общаться с «маленькой копией Ахмеда» то на английском, то на французском, то на арабском языке, от чего тот совсем загрустил.
– Сынок, тётя говорит, что мы очень похожи и что она очень рада наконец тебя увидеть.
– Папа, я их всех боюсь, я устал. – жаловался Имад, сидя с совершенно несчастным лицом и озираясь больше на молчаливого и угрюмого дядю Хади. – А почему он на меня так странно смотрит?
– Хади, мой сын волнуется, почему ты на него так странно смотришь? – сурово спросил Ахмед у брата по-арабски. Хади, не справляясь с калейдоскопом своих эмоций, хотел было просто сухо возразить, но глянув на взъерошенного и сонного племянника, ковыряющегося вилкой в незнакомой пище и глубоко вздыхающего, пристыдился, взял его за руку, пересадил к себе на колени.
– Футбол? – спросил он, показывая рукой на мяч.
– Yes! – сразу вспомнил начальный английский оживившийся мальчишка к восторгу тёти полиглота.
– Yes! – повторил, смеясь, растаявший дядюшка и они дружно удалились во двор.
Мама Ахмеда подошла к окну, провожая их взглядом и любуясь своим внуком особенно.
Потом, после дневного отдыха, дом наполнился огромным количеством людей. Приходили все многочисленные родственники со своими большими семьями поприветствовать доктора и его семью. Анжела обязательно должна была присутствовать, Имада же вызывали по прибытию каждой новой партии гостей только поздороваться. Он устал, был растерян и испуган, но, не желая обижать папу, появлялся, еле волоча ноги. Почти все присутствующие курили, в доме стояла дымовая завеса, постоянно вносились подносы с кофе, фруктами, орешками, расставлялись на маленькие столики, стоявшие по два около каждого дивана по периметру огромной гостиной. В центре стоял широкий низкий стол, украшенный искусственными цветами и статуэтками. Служанка, принося очередное угощение, собирала пустую посуду, меняла пепельницы и вновь возвращалась, чтобы обойти всех присутствующих с вазой, наполненной сигаретами всех сортов. Любой из вновь вошедших гостей первым делом подходил к хозяевам, здоровался, затем обходил всех сидящих, здороваясь с кем-то за руку, с кем-то обмениваясь троекратным поцелуем, с женщинами в платках и чадрах мужчины здоровались лёгким поклоном головы, приложив правую руку к груди.
И в следующие несколько дней опять приходили люди, а потом жизнь потекла спокойнее. Имад занимался с репетитором по арабскому языку, бывшим выпускником московского факультета журналистики, подрабатывающим репетиторством. Ахмед сделал план ответных визитов на ближайший месяц, которые совершались по вечерам, а днём они с Анжелой ходили в клинику. Ей выделили личный кабинет, и она потихоньку начала практиковать. Конечно, необходимо было сдать экзамен, подтверждающий диплом и зарегистрироваться в профсоюзе, но это было отложено на несколько лет, пока не будет выучен язык. Пока же все документы оформлялись на Ахмеда.
