Мюррей Бейл - Эвкалипт
В том, что касается обхвата и ареала, топляк близок к красному приречному эвкалипту: он предпочитает близость рек и заболоченную почву, однако с успехом культивируется в пустынном Алжире. Слово rudis, по всей видимости, подразумевает грубую шероховатую кору либо качество древесины: она если на что и годится, так только на дрова.
Верхние ветви гладкие, серые. Почки крупные, покрыты конусообразной, приплюснутой с одного конца оболочкой; листья черешчатые.
Холл ендов экземпляр рос у моста, а следующим в ряду красовался бледный эвкалипт-каракуля, он же эвкалипт гроздевидный, Е.racemosa.
Все эти неспешно излагаемые истории настолько поглощали Эллен, настолько вошли в ее жизнь, что стоящих за историями эвкалиптов она почти и не замечала; она просто позволяла миру, который принадлежал незнакомцу и не только, к себе приблизиться. То, как рассказчик окольными путями шел от одной истории к другой, зависело от силы воображения и от широты опыта и означало, что этот человек проводит целые часы с ней и только с ней, каждый раз открывая некую частицу самого себя — лишь для того, чтобы исчезнуть, когда ему того захочется, коротко махнув рукой на прощание. И тогда девушка оставалась в окружении серых стволов, и едва ли не полное отсутствие какого-либо движения добавляло к тишине некое зудящее, неудовлетворенное беспокойство.
Эвкалипты славятся своей равнодушной неприветливостью.
В пятницу утром Эллен надела платье, поблекшее до оттенка сливочного масла, и почувствовала себя на диво свободно и вольно; настолько, что взбаламутила свою красоту выражением нетерпеливой решимости. В этом платье без рукавов девушка так живо и остро воспринимала сама себя, что словно струилась вперед, как если бы все кости растаяли. Во всяком случае, ощущение было ровно такое.
Под открытым небом сосредоточиться было не на чем. Не приходилось сомневаться, что незнакомец вот-вот появится; надо лишь предвкушать и ждать, чтобы предугаданный силуэт отделился от деревьев.
Голос прозвучал знакомо — испытывающий, с легкой хрипотцой. Если бы незнакомец вздумал читать ей вслух, она бы, верно, уснула.
На сей раз молодой человек, вопреки обыкновению, перешел на личности.
Любопытные штуковины. — Он задержал взгляд чуть ниже ворота платья. — Они тебе к лицу.
«Они» были крупными белыми пуговицами под V-образным вырезом, числом две штуки. Эллен срезала их со старого пальто и сама нашила.
— Отец пошел вон туда, — сообщила девушка, — а я вот — сюда. У меня такое чувство, будто я его обманываю.
— Не понимаю, с какой стати. — Нахмурившись, молодой человек резко дернул за трос шаткого мостика; мост задребезжал.
Эллен отлично сознавала, что отошла в сторону от того, что незнакомец сказал сначала, оставила его с носом, когда тот в кои-то веки проявил к ней интерес. Она обернулась к формации растущих на равном расстоянии стволов между ними и домом.
— Это моя любимая роща. А тебе какой участок больше нравится? — И, не дождавшись ответа, тихо спросила: — Ты там так и ждал? Я однажды видела на фотке плантацию каучуконосов в Малайе…
Незнакомец указал пальцем вверх. Орлы, что еще недавно парили в воздухе над гигантским эвкалиптом-рябинником, резко заложили вираж; вслед за ними в небо взмыли еще несколько темных птиц.
Теперь и Эллен услышала мужские голоса и хруст узких ленточек коры под сапогами.
Незнакомец втянул Эллен под мост; они присели на корточки. Молодой человек по-прежнему сжимал ее запястье; она не возражала.
Судя по голосу, он явно улыбался.
— Теперь ты и впрямь обманываешь отца. А еслион тебя здесь обнаружит?
— Ш-шшш, — шикнула она.
Сквозь щель в настиле девушка наблюдала за происходящим: вот показались отец и мистер Грот; вот они исчезли; вот появились снова. Голоса звучали то громче, то тише.
Успехи мистера Грота Эллен почти что и не отслеживала; каким-то образом ей удалось вытеснить эту мысль на самые задворки сознания. Но теперь, вдруг увидев его так близко, девушка испытала настоящее потрясение. На ее глазах этот человек уверенно, не сбавляя шага, шагал между стволов — и за каких-нибудь минут сорок уже идентифицировал все деревья формации. Отец, похоже, давно смирился. Мистер Грот идентифицировал очередной вид; отец ставил галочку в самодельном cataloguesraisonne[49] в черной обложке — точно учетчик товаров какой-нибудь. Они уже сейчас смахивали на тестя с зятем.
— Он как машина, — слабо проговорила Эллен.
Девушку тянуло преклонить голову. То была безнадежность — расползающаяся, точно клякса, — о которой она напрочь позабыла; теперь безнадежность вновь подступила к горлу, и в желудке началась свистопляска. Эллен понятия не имела, что делать. Она вся обмякла — говорят, так бывает с женщинами в момент насилия. И однако ж мистер Грот — человек отнюдь не плохой, нет! Скорчившись под мостом, девушка вдруг осознала, что запястье ее по-прежнему сжимают чужие пальцы — словно пульс жестко щупают. По крайней мере он, этот человек, вроде бы никаких отрицательных чувств у нее не вызывает.
— Просто ужасно…— Вот и все, что она смогла выговорить.
Незнакомец выпустил ее запястье и перевел взгляд на мужчин, остановившихся на речном берегу чуть правее. Это позволило Эллен рассмотреть наконец его лицо в профиль, и ухо, и шею, притом совсем близко.
— Мой отец, — прошептала она, скорее себе самой, — в старом пальто. Мой отец, он…
Все местные жители на мили и мили вокруг знали о матримониальных планах ее отца, хотя незнакомец рядом с нею своей осведомленности ничем не выдал.
Мистер Грот уже правильно назвал более трех четвертей всех эвкалиптов; еще несколько дней от силы — и все завершится. Деревьев осталось меньше сотни. Прочие кандидаты ушли несолоно хлебавши. Да захоти мистер Грот, он покончил бы с этим делом уже сегодня к вечеру; вот только ему явно доставляло удовольствие разгуливать по пастбищам вместе с ее отцом, разговаривать, обмениваться сведениями, причем не обязательно о деревьях. Именно это и происходило сейчас на глазах у Эллен: ее отец, что называется, укрощен.
Подумать только: на свете нашелся еще один человек, знающий все, что только можно знать об этом необъятном и головоломном предмете!
Эллен внезапно захотелось подойти вплотную и накричать на отца — как будто это поможет. Ах, живи она в Сиднее, она просто-напросто исчезла бы.
Тут под мост просочился запах сигареты. Запах заключал в себе квинтэссенцию ее отца: его измятую, теплую, упрямую сущность, вплоть до серебристых борозд, пропаханных в волосах.
Что до незнакомца, на такого поди положись. То он проявляет к ней интерес, а то вроде бы и нет.
Между тем молодой человек указал на приземистое, коренастое дерево прямо перед ними, Е.racemosa (эвкалипт гроздевидный).
— Что-нибудь да подвернется, вот увидишь, — заверил он.
Некий весьма прозаичный фотограф, специалист по деревьям (как иные фотографы специализируются на обнаженке, на стенах третьего мира, на жалостных сиротках в мелодраматично затемненных гостиных, на эстетике голода и войны, на высокой моде, на разных ракурсах гор), по заданию международного издательства прошелся по имению Холленда из конца в конец (с разрешения хозяина) и в высшей степени квалифицированно — с простодушной непринужденностью матушки-Природы — идентифицировал все эвкалипты до единого и каждый из них сфотографировал. И, между прочим, уложился в срок: весь процесс занял несколько недель. Но где бы он ни устанавливал свою фотокамеру, прочие персонажи в тот момент оказывались в противоположном конце имения. Наконец, волоча за собой треногу, словно теодолит, фотограф загрузился в машину и укатил через главные ворота, в полном неведении относительно приза—а ведь награда была все равно что его, только протяни руку! Даже Эллен, с первого же взгляда преисполнившаяся неприязни к его черной спутанной бороде, башмакам и шортам цвета хаки, так никогда и не узнала о его великом свершении.
24
BARBERI[50]
За завтраком Холленд сидел в своем потрепанном пальто, готовый к очередному выходу.
Было уже поздновато. Но теперь, в преддверии победы, мистер Грот мог позволить себе слегка расслабиться.
Тучи обложили небо и нависали над землей низко-низко, суля долгожданный дождь. В результате воздух, а кое-где и земля сделались тускло-серыми. Настроение за столом царило пасмурное, безрадостное. Возможно, подкрепленное — отягченное, сказали бы мы — темно-серым кирпичом кладки и полумраком, свойственным глубоким верандам.
На душе у Эллен, всю ночь не сомкнувшей глаз, тоже было серо и пасмурно.
Она гадала, уж не ее ли собственная усталость передается отцу: в тот момент отец выглядел… нет, не то чтобы старым, но со всей определенностью изнуренным и смирившимся. Уши у него словно удлинились. А недостающие фрагменты подбородка, утраченные в ходе бритья, наводили на мысль о нехватке здравомыслия во всем прочем.
