Татьяна Соломатина - От мужского лица (сборник)
Итак, Маша приняла приглашение.
Заведение, которое за нас по наличию свободных мест и сообразно принципу усреднённых возможностей выбрал электронный справочник, походило на огромный унитаз, со входом, расположенным там, где у настоящего унитаза обычно бывает выход.
Была ли повышенная степень консолидации ИП причиной массовых скоплений, или массовые скопления использовались для проверки методик в режиме критических величин — неизвестно. В любом случае, пойти в присутственное место было ошибкой, и я это знал. Но что-то подсказывало — при наличии внутреннего несоответствия ситуации именно критические величины способны вызвать к жизни или, точнее будет сказать, проявить что-то реальное. И как бы кощунственно это ни звучало, это реальное, вероятно, приходит из области вне Информационных Потоков…
— Зря мы сюда пришли, — голос Маши отвлёк от размышлений.
— Читаешь мысли.
— Правда?
— Неправда, — соврал я, — чем здесь плохо? Всё равно везде достанут. Лучше уж… — «на территории врага», хотел добавить я, но промолчал.
— Лучше уж что?
— Лучше уж вместе.
— Это признание в том, что я тебе нравлюсь?
— Да, если хочешь.
— Что значит «если хочешь»?! Грубиян!
— Прости, я не это хотел сказать. Мне действительно хорошо с тобой, и я готов пойти на то, чтобы торчать в этом «унитазе», только чтобы провести с тобой ещё немного времени.
— А и правда — на унитаз похоже! — она рассмеялась. — Нельзя было раньше признаться? Не думала, что ты такой застенчивый.
— Я сам много чего о себе не думал.
— Так ещё не поздно.
— Думать?
— Нет. Уйти отсюда.
— Поздно.
— Почему?
— Сейчас будут Шута транслировать.
— Ерунда. Отсидим Трансляцию и сразу уйдём.
— Ерунда? — Я удивлённо и с оттенком недоверия посмотрел на неё и повторил уже более настойчиво: — Ерунда?!
— Ладно, ладно… не ерунда. Но сейчас уже и правда никуда не денешься, ты же знаешь, — ответила она.
Я машинально оглянулся по сторонам.
Шут — это «…тот, кто встал в начале Нового Витка Спирали», — гласит стандартный пафосный речитатив номенклатуры. Одни говорят, что он живёт вечно, другие — что ему от силы-то, может, лет тысяча. Но сплетни и домыслы скорее говорят о мнительности тех, от кого они исходят, нежели отражают действительное положение вещей. Да и вообще, всем наплевать. Начальник через одно звено иерархии — и тот уже расплывчатый образ. Что уж о верховных говорить.
В том сознании людей, что по меткому определению какого-то доисторического идиота до сих пор принято называть «массовым», Шут был «олицетворением Естествознания».
Как-то, занимаясь поисковой работой в библиотеке, я наткнулся на некоторые сведения по истории вопроса. Не биографического свойства, конечно, об этом и речи идти не могло. Странно, что я вообще нашёл хоть что-то. Просто повезло, наверное. Потом, кстати, как ни бился, а пути к этим данным найти больше не смог, что лишний раз подтвердило мои опасения насчёт своеобразной избирательности ИП.
Оказывается, в самой глухой из глухих древностей тоже существовали игры. Ну, как у нас лото, например. И среди прочих — карты. Одна из карточных систем называлась TAROT. Однако древние люди использовали карты не только для игр, но и для так называемого «гадания». Гадать — это значило пытаться получить недоступные расчёту сведения, интерпретируя значения и алгоритм расположения символов, изображённых на картах. Дикари! Человек наугад доставал карты из общей колоды и раскладывал их в количестве и последовательности, определённых одним из способов «гадания» и, как следует из прочитанного мной текста, «видел в получившейся картине ответы на свои вопросы», касающиеся, как правило, будущего. Говорю же, дикари!
Ну так вот. Одна из карт системы, о которой я упомянул, называлась… Как бы вы думали?… Шут! Все карты внутри системы символически разбивались на группы по разным признакам, у них были свои номера, но эта — была нулевой! И символизировала она — вы, конечно, можете смеяться — Душу человека!
А уж символическое её значение и подавно могло бы свести вас с ума: «новый виток в спирали бесконечности, самозабвенный идеализм, начало нового цикла жизни» и… «неумение рассчитывать последствия»!
Может быть, конечно, всё это мои домыслы, но, согласитесь, через совпадения такого масштаба всегда проглядывает некоторый смысл. И что вы скажете о том, что символом Шута является Душа, которую он же и отменил, а? Или то, что создатель Информационных Потоков «не умеет рассчитывать последствия»? То-то… Вот с того времени и разладилось у меня в голове.
Дело ещё в том, что каждый раз, когда Шута транслировали во все Информационные Потоки одновременно, увеличивалось количество самоубийств, статистически зафиксированных в период Трансляции. Даже мне — рядовому сотруднику — это было известно. Что-то здесь не так.
— Если тебе будет не очень хорошо — просто возьми меня за руку.
— А если тебе самому будет нехорошо? — в Машином голосе на секунду промелькнула нотка отчаяния.
— За меня не беспокойся, — ответил я, выковыривая из пачки очередную сигарету. — Я привык.
— Как это привык?
— Да вот так. Временно переставляешь приоритеты — и дышишь глубже…
«У женщин более тонкая структура внутренней организации ассоциативных рядов» — это ещё в школе проходят, на курсах профпригодности. Более тонкая — и более ранимая, соответственно.
— Научу потом.
— Научи сейчас.
— Сейчас не успею. Просто возьми меня за руку. Если станет невмоготу, сожми её слегка.
Боковым зрением я уловил, что Маша смотрит на меня. А смотреть друг на друга в присутственном месте считалось недопустимым нарушением норм общественной морали. При этом если спутница, оголившись, водрузится на ваш член — это никого не побеспокоит. Даже внимания не обратят. «Живи по Правилам — и делай что хочешь» — вот он, их оптимальный баланс между свободой и зависимостью.
— Просто возьми меня за руку, — повторил я, не оборачиваясь. — Прямо сейчас.
Кажется, мои слова успокоили Машу.
— Ладно. — Её рука с осторожностью сначала коснулась, а потом крепко обхватила моё запястье.
До начала Трансляции оставалась пара минут. Шум, гам и треск, в которых с трудом угадывались мелодия и слова популярной в последнюю неделю песни, достиг такого уровня интенсивности — не путать с громкостью, — что сознание автоматически начало блокироваться.
В этот момент я вдруг почувствовал слабое давление в области запястья и повернул голову.
— Что случилось?
Её взгляд был немного испуган, но глаза почему-то светились глубокой радостью.
— Просто хотела проверить…
— Понятно, — сказал я, сразу отворачиваясь. — Это правильно. А радуешься-то чему?
— Как ты разглядел?
— По глазам… Они же — зеркало… — на мгновение я моторно задержал дыхание.
— Души — ты хотел сказать?
Я выдохнул и, не удержавшись, вновь посмотрел на неё. Вместо того чтобы усилиться, как я мог предположить, испуг, наоборот, исчез совсем.
— Мне мама рассказывала.
— О душе? — спросил я тихо и снова отвернулся.
— Какой же ты глупый… — только и успел я услышать в ответ. Началась Трансляция.
В первый момент хаос звуков, казалось, обрёл внутреннюю структуру — отдельные части пространства, сливаясь и уплотняясь, образовали новую материю — вибрацию, гул. «Так всегда…» — ещё успел подумать я, и сознание тут же заблокировалось окончательно, оставив бразды правления основным инстинктам.
Фантомаски преображались. Как будто огромные насекомые, они набухали, всасывая в себя через невидимые хоботки что-то бурое. Набившие оскомину сюжеты, как шелуха, осыпались с их раздувшихся туш, уступая место странным картинам. Которые, наверное, и можно было бы осмыслить, но заблокированное сознание воспринимало лишь эффект «уплотнения» пространства. Это ощущение, эволюционируя в безумной прогрессии, приближало нас к последнему скачку.
Последний скачок делал все зрительные, слуховые, обонятельные, осязательные и даже вкусовые ощущения консолидированными настолько, что ничто уже не оставалось вне восприятия Образа. Если бы вас потом спросили, видели ли вы или слышали Шута, подобный вопрос поставил бы вас в тупик. Потому что вы его не видели, не слышали, а также не щупали, не нюхали и не пробовали на зуб. Вы воспринимали Великий Образ. Воспринимали всем, на что были способны ваши жалкие тело и мозг.
Но что-то пошло не так. Вместо скачка, в качестве последнего воспоминания оставлявшего обычно нечто похожее на звук рвущейся от чрезмерного натяжения плёнки, у меня произошла резкая разблокировка сознания. И первое, что я увидел, точнее, на что оказался направлен мой взгляд, была непонятная сцена ближайшей ко мне фантомаски: какое-то странное пятнистое животное огромными скачками догоняло другое — полосатое. «Почему я вижу это?…» — вторая мысль была прервана странным ощущением в области запястья. «Ты тоже это видишь?»… — «Это я говорю?» — «Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотринаменя…»
