Джулиан Барнс - Пульс
Эту фраза могла — и решительно не могла — служить ответом; вместо того чтобы повести других за собой, хозяин предоставил им в его присутствии нащупывать собственный путь. Музыку сфер творят сообща все планеты, двигаясь по небесному своду. Музыку земли творят сообща все инструменты, составляющие оркестр. Человеческое тело тоже способно творить музыку, когда находится в гармонии с собой, когда все его части живут мирно, когда кровь свободно бежит по венам, а каждый нерв настроен на свой истинный, предначертанный лад.
М. познакомился с Марией Терезией в имперском городе В. между зимой 177… и летом следующего года. Сокрытия некоторых подробностей были, вероятно, типичным литературным изыском того времени; но вместе с тем они тактично намекали на ограниченность нашего знания. Если бы какой-нибудь философ объявил, что его картина мира всеохватна и предлагает читателю окончательный, гармоничный свод истин, его бы тут же объявили шарлатаном; точно так же и знатоки человеческой души, выбравшие для себя писательскую стезю, не отважились бы на подобные заявления — ни тогда, ни теперь.
К примеру, мы можем располагать сведениями о том, что М. и Мария Терезия фон П. встречались и раньше, лет за десять до указанного времени; но нам не дано узнать, сохранились ли у нее какие-либо воспоминания об их встрече. Допустим, нам известно, что она была дочерью Розалии Марии фон П., которая, в свою очередь, была дочерью Томаса Кахетана Левассори де ла Мотта, придворного учителя танцев, и что Розалия Мария обвенчалась с Йозефом Антоном фон П., секретарем императора и надворным советником, в церкви Святого Стефана девятого ноября 175… года. Но нам не дано узнать, к чему привело такое смешение кровей и не оно ли стало причиной несчастья, выпавшего на долю Марии Терезии.
Далее: мы знаем, что ее крестили пятнадцатого мая 175… года и что ее пальчики забегали по клавесину едва ли не раньше, чем ножки ее забегали по полу. Как свидетельствовал ее отец, девочка росла совершенно здоровой до тех пор, пока утром девятого декабря 176… года не проснулась слепой; было ей тогда три с половиной года. Медики объявили, что это типичный случай амавроза; иными словами, органы зрения не имели никаких очевидных дефектов, но способность видеть была утрачена полностью. Консилиум предположил, что причиной недуга могли стали вредные флюиды или перенесенный ночью испуг. При этом ни родители, ни слуги ничего особенного не заметили.
Поскольку в этом благородном семействе девочка была желанным ребенком, ее не оставили заботой. Обучаясь музыке, она заслужила внимание и покровительство самой императрицы. Родителям Марии Терезии фон П. назначили ежемесячное содержание в размере двух сотен золотых дукатов, не считая расходов на образование их дочки. Игре на клавикордах и фортепьяно ее обучал сам Кожелюх, а пению — Ригини. В четырнадцать лет она заказала Сальери органный концерт, а в шестнадцать уже блистала как в великосветских салонах, так и в филармонических обществах.
Когда она музицировала, слушатели таращились на нее во все глаза — интерес к дочери имперского секретаря подогревался ее слепотой. Но родители девушки не хотели, чтобы в ней видели светскую диковинку. Они с самого начала лелеяли надежду на исцеление. За состоянием здоровья девушки наблюдал профессор Штерк, придворный врач и декан медицинского факультета; не отказывал в консультациях и профессор Бат, прославленный специалист по удалению катаракты. Они перепробовали множество различных средств, но улучшение так и не наступало; девушка становилась все более раздражительной и подавленной, да к тому же у нее начались припадки, во время которых глазные яблоки вылезали из орбит. Нетрудно догадаться, что именно стечение музыки и медицины предопределило следующую встречу М. с Марией Терезией.
* * *М. появился на свет в Ицнанге, что на берегу Бодензее, в 173… году. Сын лесничего, служившего у епископа, он изучал богословие сначала в Диллингене, затем в Ингольштадте и получил докторскую степень по философии. Обосновавшись в городе В., он занялся юриспруденцией, стал доктором права и только после этого посвятил себя медицине. Впрочем, такие крайности в его исканиях отнюдь не свидетельствовали о переменчивости характера и уж тем более о дилетантстве. Нет, он, подобно доктору Фаусту, стремился приобщиться ко всем видам человеческого знания; как и многие его предшественники, он видел перед собой определенную цель, или мечту: найти универсальный ключ к окончательному постижению той субстанции, что связывает воедино небо и землю, душу и тело, все сущее.
Летом 177… года в имперский город прибыли с визитом некий знатный чужеземец с супругой. Дама занемогла, и ее муж, как о чем-то само собой разумеющемся, попросил, чтобы астроном (и член Общества Иисуса) Максимиллиан Хелл раздобыл магнит, который можно было бы прикладывать к пораженным частям тела. Хелл, водивший дружбу с М., рассказал ему об этом поручении; когда стало известно, что больная выздоровела, М. поспешил к ней в резиденцию, чтобы уяснить для себя принцип действия такой процедуры. Вскоре он начал серию собственных опытов. По его заказу изготовили набор магнитов разной величины — для живота, для сердца, для горла. К своему изумлению и к радости благодарных пациентов, М. обнаружил что исцеление порой достигается средствами, не зависящими от врачебного мастерства; особую известность приобрели случаи фрейлен Эстерлин и профессора математики Бауэра.
Будь М. каким-нибудь ярмарочным шаманом, а его пациенты — доверчивыми крестьянами, жаждущими попасть к нему в шатер, чтобы избавиться не только от болячек, но и от скудных сбережений, высший свет остался бы в неведении. Однако М., как человек науки, отличался тягой к знаниям, не был замечен в откровенном бахвальстве и всегда отвечал за свои слова.
— Надо же, помогло, — заметил профессор Бауэр, когда смог дышать полной грудью и поднимать руки выше плеч. — Как это действует?
— Пока не знаю, — ответил М. — Раньше считалось, что магниты притягивают к себе болезнь, как железную стружку. Но в наше время такой аргумент несостоятелен. Эпоха Парацельса давно прошла. Нами движет разум, им и нужно руководствоваться в поиске ответов, особенно таких, которые не лежат на поверхности.
— Надеюсь, разум не потребует, чтобы в поиске ответа вы меня анатомировали, — съязвил профессор Бауэр.
На первых порах магнитотерапия занимала и ученых, и практикующих врачей. М. экспериментировал с количеством и расположением магнитов. Сам он, бывало, надевал на шею кожаный мешочек, опускал туда магнит и подталкивал его деревянной указкой, как волшебной палочкой, чтобы задать нужное направление воздействия на нервные волокна, кровоток, внутренние органы. Пациентам рекомендовалось погружение рук, ног, а то и всего тела в намагниченную воду. Он собственноручно намагничивал для них чашки и бокалы. Намагничивал им одежду, постельное белье, зеркала. Намагничивал музыкальные инструменты для достижения пациентами двойной гармонии. Намагничивал кошек, собак, деревья. Сконструировал баке — дубовый чан с двумя рядами бутылок, содержащих намагниченную воду. Выступающие из отверстий в крышке стальные штыри прикладывались к пораженным болезнью частям тела. А то еще пациентам рекомендовалось взяться за руки и стать в круг с баке в центре, так как М. предполагал, что целебное воздействие магнитного пара усиливается за счет одновременного прохождения через несколько тел.
* * *— Разумеется, я еще со студенческой скамьи помню милостивую фрейлен — мне дозволялось сопровождать профессора Штерка. — Теперь М. и сам был профессором университета, а девочка стала почти взрослой: пухленькая, с опущенными вниз уголками рта и вздернутым носиком. — При том что я помню поставленный тогда диагноз, мне все же придется задать ряд вопросов, на которые, боюсь, вам не раз приходилось отвечать.
— Разумеется.
— Могу ли я предположить, что фрейлен остается незрячей от рождения?
М. заметил, что мать порывается ответить, но вынуждена себя сдерживать.
— Исключено, — отрезал ее муж. — Она видела не хуже, чем ее братья и сестры.
— Не страдала ли она какими-либо заболеваниями перед тем, как потерять зрение?
— Нет, у нее всегда было крепкое здоровье.
— Не было ли у нее — в то время или немногим ранее — каких-нибудь потрясений?
— Нет. Точнее сказать, никто из нас ничего такого не заметил.
— А впоследствии?
Тут в беседу вступила мать.
— Мы всегда по мере сил ограждали ее от потрясений. Я бы вырвала себе глаза, если бы знала, что Мария Терезия от этого прозреет.
М. смотрел на девушку, но та не реагировала. Возможно, она не впервые слышала о таком маловероятном способе исцеления.
— Значит, ее состояние стабильно?
