Адам Джонсон - Сын повелителя сирот
Где-то над Канадой доктор Сон собрал всех для инструктажа по поводу американцев. Он говорил с министром и Чон До, а также с командой товарища Бука, в которую входили шестеро молодых людей. Второй пилот и стюардесса подслушивали. Доктор Сон для начала рассказал о пороках капитализма и военных преступлениях американцев против порабощенных народов. Затем он перешел к вере в Иисуса Христа, рассмотрел особое положение американских негров и перечислил причины, по которым мексиканцы бегут в Соединенные Штаты. Далее он объяснил, почему богатые американцы сами водят собственные машины и обращаются со слугами, как с равными.
Один из молодых людей спросил, что делать, если он встретит гомосексуалиста.
– Отметь, что для тебя это новый опыт, – ответил доктор Сон, – потому что таких людей в твоей стране нет. А затем веди себя с ним так же, как с любым чучхейским студентом, приехавшим из другой страны – например, из Бирмы, Украины или Кубы.
Затем доктор Сон перешел к практическим вопросам. Он объяснил, что в доме можно ходить в обуви. Женщинам в Америке разрешается курить, и не следует ругать их за это. Делать замечание чужим детям недопустимо. На листе бумаги он нарисовал футбольный мяч. С явным неудовольствием доктор Сон коснулся темы личной гигиены американцев, а потом прочитал небольшую лекцию по поводу улыбки. В завершение он рассказал о собаках, отметив, что сентиментальные американцы питают особую слабость к псам. В Америке запрещено причинять вред собакам. Их считают членами семьи, им дают имена, как людям. Кроме того, у собак есть свои кровати, игрушки, врачи и домики, которые нельзя называть конурой.
Когда они, наконец, стали снижаться, товарищ Бук подсел к Чон До.
– О докторе Соне, – начал он. – Он долго проработал и пользовался известностью, но в Пхеньяне ты пребываешь в безопасности только тогда, когда успешно выполняешь все задания.
– В безопасности? – переспросил Чон До. – В безопасности от чего?
Товарищ Бук дотронулся до часов на руке Чон До.
– Просто помоги ему выполнить это задание, – попросил он.
– А ты, почему ты не идешь с нами?
– Я? – удивился товарищ Бук. – У меня двадцать четыре часа, чтобы добраться до Лос-Анджелеса, купить DVD на триста тысяч долларов и вернуться. А ты правда никогда не смотрел кино?
– Я не отсталый какой-нибудь. Просто возможности не было.
– Теперь есть, – сказал товарищ Бук. – Доктор Сон заказал фильм про сопрано.
– Мне не на чем смотреть DVD, – возразил Чон До.
– Найдешь на чем, – успокоил его товарищ Бук.
– Может, Сан Мун? Я бы посмотрел фильм с ее участием.
– Наши фильмы не продаются в Америке.
– Правда, что она печальна?
– Да, – кивнул товарищ Бук. – Ее муж, Командир Га, и Великий Руководитель – соперники. Командир Га слишком популярен, чтобы наказывать его, так что расплачиваться приходится его жене – ее больше не снимают. Мы слышим ее. Она весь день играет на каягыме[11]. Обучает своих детей этим печальным, заунывным напевам.
Чон До представил, как ее пальцы касаются струн, каждая нота – вспыхивает, как искра, раздувается пламенем и затухает, словно спичка, оставляя за собой шлейф дыма.
– У тебя последний шанс посмотреть американский фильм, – сказал товарищ Бук. – Только ради этого и стоит учить английский.
Чон До попытался уяснить суть его предложения. В глазах товарища Бука он заметил то, что было знакомо ему с детства, – взгляд мальчика, который верил в завтрашний день. Эти мальчики жили недолго. Хотя именно они больше всех нравились Чон До.
– Хорошо, – согласился он. – Какой самый лучший?
– «Касабланка», – ответил товарищ Бук. – Говорят, это величайший фильм в истории.
– «Касабланка», – повторил Чон До. – Возьму его.
* * *Утром они сели на авиабазе Дайс к югу от Абелина, штат Техас.
Привычка к ночным бдениям пригодилась Чон До теперь на другом конце света. Ему не спалось, через пожелтевшие иллюминаторы «Ила» он видел, как к ним подъехали две старинные машины. Там сидели три американца в шляпах, двое мужчин и женщина. Когда «Ил» выключил двигатели, подкатили металлический трап.
– Увидимся через двадцать четыре часа, – сказал доктор Сон, прощаясь с товарищем Буком.
Тот кивнул им и открыл дверь.
В сухом воздухе пахло раскаленным металлом и увядшей кукурузой. Целый ряд реактивных истребителей стоял в мерцающей дали – такое Чон До видел только на плакатах.
У трапа их ожидали трое. В центре стоял Сенатор, вероятно, он был даже старше доктора Сона, но высокий и загорелый, в синих брюках и рубашке с вышивкой. Чон До заметил слуховой аппарат в ухе сенатора. Если доктору Сону шестьдесят, то Сенатор старше лет на десять, не меньше.
Сенатора сопровождал его чернокожий друг Томми, примерно того же возраста, но худощавый, с седыми волосами и морщинистым лицом и молодая полнотелая женщина по имени Ванда, у которой из-под черной бейсболки с надписью «Блэквотер» торчал светловолосый «хвост». На ней была красная ковбойка с серебряными застежками.
– Министр, – сказал Сенатор.
– Сенатор, – произнес министр.
Последовали общие приветствия.
– Пойдемте, – пригласил Сенатор, – мы запланировали небольшую поездку.
Сенатор проводил министра до старой американской машины. Когда министр собрался было открыть дверь со стороны водителя, Сенатор вежливо направил его на другую сторону.
Томми указал на белый кабриолет, на котором хромированными буквами было написано «Мустанг».
– Я должен ехать с ними, – сказал доктор Сон.
– Они в «Тандерберде», – ответила Ванда. – Там только два места.
– Но они говорят на разных языках, – возразил доктор Сон.
Томми сказал:
– Пол-Техаса говорит на разных языках.
«Мустанг» с открытым верхом выехал вслед за «Тандербердом» на проселочную дорогу. Чон До сидел сзади вместе с доктором Соном, за рулем был Томми.
Ванда подставляла лицо ветру, поворачивая голову и наслаждаясь. Далеко впереди и далеко позади Чон До заметил черные машины охраны. На обочине блестело битое стекло. Зачем разбрасывать по стране острое стекло? Всю дорогу Чон До казалось, что здесь произошла какая-то трагедия. А где же люди? Они ехали вдоль колючей проволоки, словно находились в самой обычной контрольно-пропускной зоне. Но вместо бетонных стоек, обмотанных изолентой, стояли столбы из корявых беленых бревен, напоминавших сломанные конечности или старые кости, будто через каждые пять метров кто-то умирал, чтобы можно было построить забор.
– Необычная машина, – сказал доктор Сон.
– Сенаторская, – ответил Томми. – Мы дружим с армии. Он выставил локоть в окно, навстречу ветру. Томми дважды хлопнул по металлу.
– Я воевал во Вьетнаме, – сказал он. – И познал Христа, но мужчиной я стал только после того, как одолжил у Сенатора этот «Мустанг», с мягким задним сиденьем, где познал Мери Макпарсонс.
Ванда рассмеялась.
Доктор Сон поежился на кожаном сиденье.
Чон До видел по его лицу, какое оскорбление ему нанесли этим рассказом: оказывается, он сидит на том самом месте, где Томми сношался со своей подружкой.
– Знаете, – продолжал Томми, – меня тошнит, когда вспоминаю, каким я был. Слава Богу, я изменился. Я женился на той женщине, кстати. И правильно сделал, упокой Господь ее душу.
Доктор Сон заметил рекламу с изображением Сенатора на фоне американского флага.
– Скоро выборы, да? – спросил он.
– Так точно, – ответил Томми. – Предварительное голосование в августе.
– Нам повезло, Чон До, – сказал доктор Сон, – увидеть американскую демократию в действии.
Чон До подумал, как бы ответил товарищ Бук.
– Любопытно, – произнес он.
– Сенатор сохранит свой пост? – поинтересовался доктор Сон.
– Наверняка, – ответил Томми.
– Наверняка? – переспросил доктор Сон. – Не очень-то это демократично.
– Нам говорили, что демократия действует по-другому, – поддержал его Чон До.
– Скажите, – обратился доктор Сон к Томми, – какова будет явка избирателей?
Томми взглянул на них в зеркало заднего вида.
– Зарегистрированных? На предварительных выборах примерно сорок процентов.
– Сорок процентов? – воскликнул доктор Сон. – В Корейской Народно-Демократической Республике явка избирателей составляет девяносто девять процентов – самая демократическая нация в мире! Однако Соединенным Штатам нечего стыдиться. Ваша страна может стать примером для стран с еще более низкой явкой – таких, как Бурунди и Парагвай.
– Девяносто девять процентов? – изумился Томми. – С такой демократией, уверен, скоро перевалите за сто.
Ванда рассмеялась, но, встретившись взглядом с Чон До, лукаво улыбнулась ему, будто он разделял их юмор.
