Мартин Сутер - Лила, Лила
– И опыта. – Интонация была не вопросительная, но Джекки знал, что это вопрос. Штайнер хотел разобраться, с кем имеет дело.
– Ну, здесь вполне достаточно минимума коммерческих ноу-хау. Чем ни торгуй – ядровым мылом или авторскими правами, – законы одни и те же. Покупатель хочет дать меньше, чем запрашивает продавец. А кто из них одержит верх, зависит от предложения и спроса.
– Однако ж надо знать рынок и торговые обычаи.
– Невелика премудрость. У меня на руках Давидов договор с «Кубнером», и я могу исходить из того, что он по всем позициям занижен.
– Господа уже выбрали? – спросил официант в тесной белой куртке.
– Еще даже и не смотрели, – ответил Штайнер.
Оба открыли меню и молча углубились в изучение оного.
Не поднимая глаз, Штайнер спросил:
– Как выглядят планы Давида Керна на будущее?
– Как у всех писателей, – отозвался Джекки. – Новая книга.
– Он уже приступил?
– На сегодняшний день ему немножко недостает мотивации.
Штайнер опустил меню на стол.
– Это вполне можно обсудить.
Разговор с Клаусом Штайнером оказался весьма конструктивным. Как и разговор с Йенсом Риглером в «Марриотте». В ближайшие дни оба представят свои предложения.
Но Риглер сумел оказать ему небольшую услугу. Джекки рассказал про свою гостиничную проблему, и Риглер распорядился, чтобы он получил номер из резерва «Лютера и Розена». Номер был заказан на всю неделю для одного из авторов, который приедет только послезавтра.
После встречи с Риглером Джекки забрал на вокзале свой чемодан и водворился в отеле «Франкфуртер хоф».
32
Звонок Карин Колер застал Мари врасплох. На этот вечер, последний во Франкфурте, у нее были совсем другие планы. Завтра она уезжает, а послезавтра предстоит важный экзамен.
Сегодня вечером, в восемь, у Давида чтения, которые будет снимать телевидение. Мари собиралась присутствовать там, а прежде зайти в гостиницу – чуток отдохнуть и навести красоту.
Но просьба Карин Колер о встрече звучала так настойчиво, что она не сумела отказаться. А вдобавок была рада случаю поговорить с нею один на один.
Дело в том, что, по ее мнению, Давид читал слишком много. И она решила при первом же удобном случае сказать Карин Колер, что издательство, как ей кажется, ездит на Давиде верхом. Он тоже так думает, но не может сказать «нет». Мол, было бы непорядочно бросить издательство в беде. Да и деньги, в конце концов, всегда пригодятся.
Иногда ей казалось, что все наоборот, что он читает больше ради денег, чем ради издательства. Перед каждой поездкой он мрачнел, проклиная Карин за то, что она дала согласие, и себя за то, что не отказался. Возвращался он усталый, измотанный, но настроение улучшалось, как только он доставал конверты с гонорарами и пересчитывал купюры. А потом скалывал их скрепкой, прицепив записочку с общей суммой.
Но деньгами Давид не бросался. При первой возможности относил в банк. Он казался ей маленьким мальчиком, который экономит на большую покупку и все свои карманные деньги отправляет в копилку. Интересно, на что Давид копит деньги?
Иногда у нее даже мелькала мысль, что он скупердяй. Впрочем, если и так, то скупился он лишь на себя. Ее он приглашал в дорогие рестораны и, вопреки всем протестам, оплачивал большую часть расходов на общее хозяйство. А видя, с каким долготерпением он позволяет Джекки себя эксплуатировать, она понимала, что о скупости и речи быть не может. Наверно, Давид просто из тех, кому больше удовольствия доставляет иметь деньги, чем тратить.
Мари сидела за столиком в полутемном вульгарном баре, со стаканом швепса, и ждала редакторшу. Бар быстро наполнялся участниками и посетителями ярмарки. С каждым новым человеком уровень шума и содержание вредных веществ в воздухе возрастали. Нигде столько не курят, сколько в книжных кругах, думала Мари. Утром, когда она садилась на ярмарке в челночный автобус, от одежды окружающих пассажиров разило пепельницей. Вчера ночью, после трех, когда Давид, пьяный, ввалился в номер, дымом от него воняло куда сильнее, чем в бытность его официантом в «Эскине».
Мари взглянула на часы. Карин Колер опаздывала уже на десять минут. Компания шумных датчан у стойки то и дело посматривала на нее. А поскольку они были прямо у нее перед глазами, игнорировать их было трудновато. И она еще раз глянула на часы, чтобы всем стало ясно: она кой-кого ждет.
Честно говоря, Мари радовалась, что завтра уедет. По горло сыта этим столпотворением. Издательские стенды отличались друг от друга только размером и дизайном. Равно как и книги.
Вдобавок такое количество книг повергало ее в уныние. Чего ради ей вздумалось изучать литературу? Чтобы в один прекрасный день закончить функционеркой в этой массовой индустрии? Журналисткой, редакторшей, книгопродавцом, литературным агентом, сотрудницей издательства? Как все те, что с бейджиками на груди очертя голову спешили куда-то по коридорам, где гуляли сквозняки, или в шумном гостиничном баре гадали, кто завтра получит Нобелевскую премию по литературе?
Да, ярмарка Мари разочаровала, и Давид тоже. Она не ожидала, что он уделит ей больше времени. Даже рассчитывала, что при отсутствии официальных обязанностей он будет проводить время в обществе интересных людей, коллег-писателей, журналистов, издателей. Но что он, как дома, будет всюду таскать за собой Джекки, – такое ей в голову не приходило. Его абсолютная неспособность настоять на своем действовала ей на нервы. «Давид, когда-нибудь тебе придется сделать выбор между Джекки и мною, и чем раньше, тем лучше», – сказала она ему сегодня утром, лишь полушутя.
А он умоляющим тоном произнес: «Пожалуйста, Мари. Для меня эти дни – сплошной стресс. Не делай их еще тяжелее. Прошу тебя».
Как она ненавидела такие уловки! К ним все мужчины прибегают. Не усложняй ситуацию, она и без того тяжелая. Только не сейчас. В другое время – сколько угодно. Только не надо устраивать сцену сейчас. Не наноси удар в спину в такой важный для меня момент. Не сейчас, когда я так нуждаюсь в твоей лояльности и поддержке.
Она снова взглянула на часы. Четверть седьмого. Все, сейчас она подзовет официанта, расплатится и уйдет.
– Извините за опоздание. Никак не могла уйти со стенда. – Карин Колер запыхалась, щеки раскраснелись. Она сняла пальто, бросила его на подлокотник мягкого дивана.
– Я рассчитывала самое позднее в семь быть в гостинице, – отозвалась Мари, слегка недовольным тоном.
– Вы успеете. Мы закажем такси через администратора. На стоянке вы в это время простоите как минимум минут сорок пять. Так вот, к делу: Мари, мне нужна ваша помощь.
– В чем?
– Давид рассказал вам о моем предложении?
– О каком предложении?
– Стать его агентом.
– Нет, не рассказал.
– Я сделала ему это предложение вчера в полдень. И он хотел посоветоваться с вами.
– Не посоветовался.
– С вами, может, и нет. Но с господином Штоккером поговорил. Тот теперь трубит на всех углах, что он агент Давида.
Мари покачала головой.
– Не стоит принимать это всерьез. Джекки просто болтливый пьянчуга.
Карин выдержала драматическую паузу.
– Давид это подтвердил.
– Что вы сказали?
– Сегодня я поговорила с ним начистоту. Он сперва заюлил, а потом признался, что так оно и есть.
Подошел официант принять у Карин заказ.
– То же самое. – Карин показала на стакан Мари.
– Один швепс?
– Я думала, это джин с тоником.
– Значит, джин с тоником?
– Да, мне надо что-нибудь покрепче.
Мари тем временем старалась собраться с мыслями.
– Давид сказал, что Джекки его агент?
– Не прямо, но имел в виду именно это. Вроде как сожалел, однако отменять ничего не собирался.
– Я поговорю с ним.
– Об этом я и хотела вас попросить. Переубедите его. Не только из-за меня. Он вредит себе. Делает себя мишенью насмешек в литературных кругах.
– Знаю.
– Не стану скрывать: это и для меня очень важно. Мне пятьдесят два, и это последний шанс начать все сначала. Я понимаю, подобные заявления звучат эгоистично. Но все, что я намерена предпринять для нового начала, пойдет на пользу Давиду. Я сумею устроить его в надлежащее издательство и позабочусь, чтобы ему предложили наилучшие условия. Я буду драться за него, как лев, поверьте.
Мари верила.
Официант принес Карин джин с тоником. Она сразу же расплатилась.
– Чтобы вы вовремя вернулись в гостиницу, – сказала она Мари. Отпила два больших глотка, закурила сигарету. – Давид чем-то обязан этому Джекки?
Мари пожала плечами.
– Я тоже задавала себе этот вопрос. Давид говорит, что жалеет его и что он напоминает ему деда.
– Деда? – Карин покачала головой и допила джин. – Вы бы назначили деда своим литагентом?
33
– Пьяницу-пенсионера, понятия не имеющего о книжном бизнесе, вы хотите сделать своим агентом? Простите, но вы просто сошли с ума.
