Чарльз Буковски - Женщины
Тот день не стал для меня счастливым. Мы сидели, особо не разговаривая. Потом объявили ее рейс, и мы поцеловались.
– Эй, все видели, как эта юная девушка целует старика.
– Плевать…
Кэтрин поцеловала меня еще раз.
– Ты на самолет опоздаешь, – сказал я.
– Приезжай ко мне, Хэнк. У меня хороший дом. Я живу одна.
Приезжай.
– Приеду.
– Пиши!
– Напишу…
Кэтрин вошла в посадочный туннель и скрылась.
Я дошел до стоянки, влез в «фольксваген» и подумал: вот что у меня по-прежнему осталось. Какого черта, еще не всё потеряно.
Он завелся сразу.
41
В тот вечер я запил. Без Кэтрин будет нелегко. Я нашел кое-что, ею позабытое: сережки, браслет.
Надо вернуться к машинке, подумал я. Искусство требует дисциплины. За юбками любой козел бегать может. Я пил, думая об этом.
В 2.10 утра зазвонил телефон. Я допивал последнее пиво.
– Алло?
– Алло. – Женский голос, молодой.
– Да?
– Вы Генри Чинаски?
– Да.
– Моя подруга обожает, как вы пишете. Сегодня у нее день рождения, и я пообещала позвонить вам. Мы так удивились, когда нашли вас в справочнике.
– Я в нем есть.
– Так вот, у нее сегодня день рождения, и я подумала, славно будет, если мы к вам в гости заглянем.
– Ладно.
– Я сказала Арлине, что у вас там, наверное, везде женщин полно.
– Я затворник.
– Так, значит, ничего, если мы подъедем?
Я дал им адрес и объяснил, как найти.
– Только вот что еще. У меня кончилось пиво.
– Мы привезем вам пива. Меня зовут Тэмми.
– Уже третий час.
– Пиво мы найдем. Декольте способно на чудеса.
Они приехали через 20 минут с декольте, но без пива.
– Ну, сукин сын! – сказала Арлина. – Раньше всегда нам давал. А сейчас обдристался.
– Ну его на хер, – сказала Тэмми.
Обе уселись и объявили свой возраст.
– Мне 32, – сказала Арлина.
– Мне 23, – сказала Тэмми.
– Сложите их вместе, – сказал я, – и получусь я.
У Арлины волосы были длинными и черными. Она сидела в кресле у окна, расчесывая их, подправляя лицо, глядя в большое серебряное зеркальце и болтая. Очевидно, на колесах. У Тэмми было почти-совершенное тело и свои длинные рыжие волосы. Она тоже втухала по колесам, но не так сильно.
– Кусочек жопки будет стоить тебе 100 долларов, – сказала мне Тэмми.
– Я пас.
Тэмми была крута, как и большинство девок чуть за двадцать. Лицо акулье. Я невзлюбил ее сразу же.
Они ушли около половины четвертого, и я лег спать один.
42
Два утра спустя, в 4 часа, кто-то стал ломиться мне в дверь.
– Кто там?
– Это рыжая потаскушка.
Я впустил Тэмми. Она села, и я открыл пару пив.
– У меня изо рта воняет, два зуба сгнили. Тебе нельзя меня целовать.
– Ладно.
Мы поговорили. Вернее, я слушал. Тэмми сидела на спиде. Я слушал и смотрел на ее длинные рыжие волосы, а когда она отвлекалась, то не мог оторвать взгляда от ее тела. Оно просто вырывалось из одежды, умоляя, чтобы его выпустили. Она говорила и говорила. Я ее не трогал.
В 6 утра Тэмми дала мне свой адрес и номер телефона.
– Мне пора идти, – сказала она.
– Я провожу тебя до машины.
У нее был ярко-красный «камаро», совершенно разбитый.
Передок вдавлен, один бок вспорот, а стекол вообще не было. Внутри валялись тряпки, рубашки, коробки клинекса, газеты, пакеты из-под молока, бутылки коки, проволока, веревки, бумажные салфетки, журналы, картонные стаканчики, туфли и гнутые цветные соломинки для коктейлей. Эта масса громоздилась на полу и заваливала сиденья. Только вокруг руля оставалось немного свободного места.
Тэмми высунула голову из окошка, и мы поцеловались.
Затем она рванула от тротуара и, сворачивая за угол, делала уже 45. На тормоза она, правда, жала, и ее «камаро» дергался вверх-вниз, вверх-вниз. Я вошел в дом.
Улегся в постель и стал думать о ее волосах. Я никогда не знал настоящих рыжих. Огонь просто.
Словно молния с небес, подумал я.
Ее лицо почему-то уже не казалось таким жёстким.
43
Я позвонил ей. Был час ночи. Я подъехал.
Тэмми жила в маленьком флигеле за домом.
Она открыла мне дверь.
– Только потише. Не разбуди Дэнси. Это моя дочь. Ей 6 лет, и она спит сейчас в спальне.
У меня с собой была полудюжина пива. Тэмми поставила ее в холодильник и вышла с двумя бутылками.
– Моя дочь ничего не должна видеть. Два зуба у меня по-прежнему испорчены, от этого изо рта пахнет. Целоваться мы не можем.
– Ладно.
Дверь в спальню была закрыта.
– Слушай, – сказала она, – мне надо принять витамин В. Придется стянуть штаны и всадить его в жопу. Смотри в другую сторону.
– Ладно!
Я наблюдал, как она закачивает жидкость в шприц. Потом отвернулся.
– Мне его надо весь вколоть, – сказала она.
Когда с этим было покончено, она включила маленькое красное радио.
– Миленькое место у тебя тут.
– Я уже за месяц задолжала.
– Ох…
– Да не, нормально. Хозяин – он живет вон там, спереди, – я могу еще немного протянуть его за хвост.
– Хорошо.
– Он женат, хуила. И знаешь, что?
– Что?
– Как-то днем жена его куда-то свалила, а этот старый мудак пригласил меня к себе. Я прихожу, сажусь, и знаешь, что?
– Он его заголил.
– Нет, поставил порнуху. Думал, эта срань меня заведет.
– Не завела?
– Я говорю: «Мистер Миллер, мне идти надо. Мне нужно Дэнси из садика забрать».
Тэмми дала мне амфетамина. Мы всё говорили и говорили. И пили пиво.
В 6 утра Тэмми разложила тахту, на которой мы сидели. Внутри лежало одеяло. Мы скинули обувь и залезли под одеяло, прямо в одежде. Я обнял ее сзади, уткнувшись во всю эту рыжую копну волос. Я отвердел. Вдавился в нее сзади, сквозь одежду. Я слышал, как ногтями она вцепилась в край тахты и царапала его.
– Мне пора, – сказал я Тэмми.
– Слушай, мне надо только накормить Дэнси завтраком и отвезти ее в садик. Если она тебя увидит – ничего. Ты подожди, пока я вернусь.
– Я поехал, – ответил я.
Я поехал домой, пьяный. Солнце стояло на самом деле высоко, болезненное и желтое…
44
Я спал на ужасном, выпиравшем в меня пружинами матрасе несколько лет. В тот день, проснувшись, я стянул его с постели, вытащил наружу и привалил к мусорному баку.
Потом зашел обратно, оставив дверь открытой.
Было 2 часа дня и жарко.
Тэмми вошла и уселась на кушетку.
– Мне надо идти, – сказал я ей. – Я должен купить себе новый матрас.
– Матрас? Ладно, тогда я пошла.
– Нет, Тэмми, постой. Пожалуйста. Все это займет минут 15, не больше. Подожди меня здесь, пивка попей.
– Хорошо, – ответила она.
