Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
Несколько раз Иван просил Катю помочь в своих делах. Когда дело касалось только знакомства и представления, Воскобойникова не отказывала. Однако лоббировать невыгодное стране решение — но весьма выгодное для империи Басаргина — отказалась наотрез.
Это, наверное, и была их первая серьезная размолвка.
— Пытаешься быть святее папы? — усмехнулся Иван.
— Нет, — спокойно ответила Катя. — Пытаюсь просто честно выполнять свою работу.
— А про твоего министра хочешь расскажу? — предложил Басаргин. — Минут на сорок хватит. И статей на двадцать. Уголовного кодекса. А уж лет — не сосчитать.
— Не хочу, — отказалась Катя. — Наверное, ты прав. Но то, что я лично для него — и с ним — делаю, стране точно полезно.
— То, что ты делаешь, — не сомневаюсь, — скривил губы Иван. — Но ты вокруг-то посмотри.
— А зачем? — спросила Воскобойникова. — Зачем мне смотреть вокруг? Чтобы модернизировать свои взгляды? Мне еще отец говорил — у каждого своя совесть.
— Ага. И на воротах Освенцима тоже было написано: «Каждому — свое».
Катя не захотела продолжать этот разговор.
Все она знала.
Все понимала.
Но каждый действительно выбирает для себя. Ей комфортно не воровать и не химичить. И во власти, кстати, отнюдь не одна она такая. Просто власть, утеряв противовес в лице реальной оппозиции, утеряла и единственный реально сдерживающий коррупцию фактор.
Но тут она уж точно ничего поделать не может. На митинги с оппозиционерами не пойдет. И оппозиционеры, имеющиеся на данный момент, ей конкретно не по душе. И сами митинги тоже.
Каждый выбирает сам. Вадька вон выбрал российский флот. Чистов выбрал детей и Катю. Майка — гигантскую интернациональную компанию.
Катя — служение по мере сил и за очень хорошие деньги в администрации страны. А Басаргин — построение страны личной, живущей не только по российским, но и по басаргинским законам.
Что ж, это его право.
А ее право — не делать то, что считает неправильным.
Теперь — о семейной жизни.
Ее новая семейная жизнь складывалась не то чтобы непросто, но, скажем так, нестандартно. Про то, что редко виделись, — понятно. Однако Вадька, когда станет командиром океанского корабля, тоже будет по нескольку месяцев не видеть свою Тамару. Правда, у них наверняка общий кошелек. С Иваном так сделать сложно. Он с ней на тему денег вообще ни слова не сказал. Просто его курьер привез конверт, а в нем — платиновая карта известного банка, оформленная на ее имя.
С этим же курьером эта самая карта и уехала назад.
С семейным гнездом пока тоже не сложилось.
Басаргин наотрез отказался переезжать в квартиру чрезвычайного посла. Катя вообще заподозрила, что Иван так и не простил послу недоверия насчет басаргинского будущего. Именно так: не то, что Катю удержали, а то, что величия Ивана не прочувствовали своевременно.
Катя тоже не хотела жить хоть и в роскошном, но гостиничном номере.
Иван обещал подумать насчет дома. Однако дом, даже при наличии больших денег, все равно не быстрая песня. Да и ездить из загорода на работу Катерине не хотелось.
Зато секс у них был. И не просто был, а — безумный. Иван был круче, чем в молодости. Катя и на первого мужа в этом плане никак не могла пожаловаться. Скорее уж она была инициатором отложить и перенести на потом — очень уставала на службе. Но здесь сложилось все вместе. И страсть. И отложенные на двадцать лет желания. И, конечно, завоевательные наклонности Ивана.
Он же все завоевывает вокруг. А где, как не в сексе, это проявляется ярче всего?
Когда они впервые после разлуки встретились — полдня не вылезали из постели. Сейчас чуть успокоились, но все равно, на той же экономической конференции, где, не сговариваясь, оказались оба, он ей устроил бурную ночь.
Уже утром, встав пораньше, чтобы Басаргин не увидел ее со сна — с Чистовым она об этом как-то не думала, — Катя обнаружила в ванной пустую облатку из-под виагры.
В следующую встречу проследила уже специально. И ужаснулась:
— Иван, что ж ты делаешь? Ты же сердце сорвешь!
Он, спокойно проглотив последнюю пилюлю, спросил в ответ:
— А ты пошла бы за импотента?
— Не знаю, — честно ответила Катя. — Может, и не пошла бы. Но мертвый муж мне тоже не нужен. Я лучше неделю-другую потерплю без отношений.
— Я лучше буду мертвым мужем, чем живым импотентом! — заржал Иван и крепко сжал ее в своих объятиях.
Потом она некоторое время реально ни о чем не думала. Но после душа неприятные мысли вернулись. На эти чудесные ночи он берет в долг у собственной жизни. Нет, Катя не против виагры и иных научных достижений. Жизнь не должна кончаться в сорок или пятьдесят лет. Но если ты любишь своего мужа, то ты не готова получать удовольствие любой ценой. По крайней мере, Катя не готова.
Воскобойникова еще дважды попыталась обсудить эту щекотливую тему.
Ведь если они когда-нибудь съедутся, он убьет себя этими безумными дозами.
Впрочем, жизнь проистекала так, что скорый съезд новоиспеченным супругам пока не грозил. Так что и проблема хоть оставалась острой — Катя в минуты близости теперь думала о его больном сердце, — однако перестала быть чрезвычайной.
Кстати, их отношения пока не были никак оформлены. Катя официально была замужем за Чистовым, благо тот никоим образом не возражал. Басаргин же был женат на Ли Джу, к которой, похоже, стал равнодушен, хотя сам рассказывал, что в свое время влюбился как мальчишка. Но это бывает с завоевателями.
Разводиться с ней, как он сказал, несвоевременно. Так и сказал — «несвоевременно». У него с ее отцом готовится какая-то крупная сделка, связанная с обменом акций, и Ли Джу-старший, хотя знал об их фактическом разрыве, соглашался на нее только в том случае, если его единственная дочь будет официальной женой Басаргина. Это сильно уязвляло Катю. Но не будет же она просить Басаргина узаконить с ней отношения. Да еще не факт, что, если даже попросит, он пойдет ей навстречу. Сказал же — несвоевременно…
Еще он сказал, что впишет в завещание Катю и Майку, которую твердо считал своей дочерью. Катя попыталась объяснить ему, что ей, Воскобойниковой, его завещание без надобности, а у Майки оно вряд ли что-нибудь вызовет, кроме негодования, потому что она искренне считает Басаргина виновником развода родителей, который она переживает почти так же тяжело, как и свой собственный.
А еще Катя скучала по Чистову. Говорят, хорошо с тем прожить жизнь, с кем не скучно. С Чистовым скучно точно не было, но все было — как бы это точнее выразить — предопределено. Чистов был абсолютно предсказуем. Это хорошо, очень хорошо. Однако должна же быть в жизни какая-то загадка.
