Лори Нелсон Спилман - Жизненный план
— Здравствуй, Питер, — начинаю я дрожащим голосом. — Я мисс Брет.
— Да плевать мне. — Он проносится мимо меня по коридору.
Часовой урок с Питером дается мне сложнее трех обычных. Мы сидим за липким столом на кухне Мэдисонов, из комнаты доносятся отрывки разговора Амбер с некой Британи. Ее зычный голос заглушает мой, и я почти кричу в надежде одержать победу в этой борьбе. Питер недовольно отвечает на мои вопросы, словно я стала для него главным раздражителем, с которым приходится мириться. Я считаю, что мне повезло, когда удостаиваюсь его односложных ответов. К концу занятия я знаю почти все о незнакомой мне Британи, но ничего нового о своем ученике.
Снег покрывает измученный ветрами город белой глазурью, и темп жизни ощутимо замедляется. В пять часов я добираюсь до своего кабинета и открываю дверь. Включаю свет и сразу замечаю на столе вазу с великолепными орхидеями. На глаза наворачиваются слезы. Какой же Эндрю все-таки милый.
С нетерпением достаю карточку из конверта.
«Поздравляем с новой работой, Брет.
Мы счастливы за тебя.
С наилучшими пожеланиями,
Кэтрин и Джоад».И чего я ожидала? Эндрю никогда не баловал меня роскошными букетами. Кладу карточку обратно в конверт и принимаю решение пригласить Кэтрин и Джоада на ужин в День благодарения.
На телефонном аппарате мигает красная лампочка, и я нажимаю кнопку, чтобы прослушать автоответчик.
«Добрый день, Брет. Это Гарретт Тейлор. Волнуюсь, как прошло ваше первое занятие с Питером. Встреча с пациентом отменилась, поэтому я свободен и жду вашего звонка».
Набираю номер и после первого гудка слышу его голос.
— Здравствуйте, доктор Тейлор. Это Брет Боулингер.
Он тяжело выдыхает, и мне кажется, скорее с большим облегчением, а не недовольством.
— Привет, Брет. Называйте меня просто Гарретт.
Мне нравится его отношение ко мне как к коллеге.
— Как прошел первый урок?
— Ну, поскольку мои волосы целы, полагаю, удачно.
— Хорошая новость, — тихо смеется. — Значит, он не такой ужасный ребенок?
— О, да он полный придурок. — Спохватившись, замолкаю и чувствую, что краснею. — Простите. Я веду себя непрофессионально. Я не хотела…
Доктор Тейлор громко хохочет в трубке:
— Все нормально. Он может вести себя как полный придурок, согласен, но, возможно, я повторяю, возможно, мы могли бы помочь ему развить в себе некоторые положительные качества.
Я рассказала ему о нежелании Питера выходить из комнаты.
— Но ведь он вышел, когда услышал, что вы собираетесь уходить. Это положительный момент. Он хотел с вами познакомиться.
Тяжесть на душе, угнетавшая меня после общения с Питером, понемногу отступает. Мы обсуждаем мальчика еще минут десять, затем тема разговора меняется.
— Вы работали в школе до того, как стали домашним учителем?
— Нет. С классом я не могу справиться.
— Вы лукавите.
— Поверьте. — Откидываюсь на спинку, чтобы закинуть ноги на стол. Неожиданно для самой себя начинаю рассказывать о своем дебюте в Дуглас-Кииз, чуть приукрашивая для красочности повествования. Слышу его смех, и восторг переполняет меня, заставляя свободно парить над землей с легкостью воздушного шара. Этот час в его кабинете стоил бы мне пару сотен баксов.
— Простите. — Внезапно мне становится стыдно. — Я вас задерживаю.
— Вовсе нет. Прием на сегодня закончен, кроме того, общение с вами доставляет мне огромное удовольствие. Итак, несмотря на некоторые трудности, ваш первый опыт работы домашнего учителя захватил вас с головой.
— Откровенно говоря, меня подтолкнула к этому мама. Она умерла в сентябре и завещала мне снова попробовать преподавать.
— И вам подходит эта работа.
— Надеюсь, — улыбаюсь я.
— Я очень уважаю людей вашей профессии, две мои сестры в прошлом школьные учительницы, сейчас они уже на пенсии. Моя мама тоже какое-то время преподавала. Вы не поверите, но она работала еще в школе, где был всего один класс.
— Вот как? Когда это было?
— В сороковых. Но скоро она забеременела и уволилась. Вот так давно это было.
Мне очень стыдно, но я быстро начинаю считать. Если старшая сестра родилась в сороковых… да ему уже под шестьдесят.
— Не так уж и давно.
— Мне кажется, она никогда не жалела о сделанном выборе. В то время большинство женщин оставались домохозяйками.
— А вы почему выбрали эту профессию?
— Моя история совсем не похожа на вашу. Мой отец был врачом — кардиохирургом. Я, как единственный сын, должен был продолжить его дело. Где-то после университета и перед интернатурой я понял, что у меня складываются довольно доверительные отношения с пациентами, это повторялось снова и снова. Мой учитель любил говорить: «Тейлор, тебе надо брать деньги за разговоры с пациентами». Сказано — сделано.
— Да уж, — смеюсь я. — Вот бы все врачи были такими.
— Дело не в том, что врачи бесчувственные люди. Просто работа стала для них конвейером. На каждого пациента отпущено двадцать минут, и за это время надо поставить ему диагноз, выписать назначения на анализы и лечение. А затем следующий и следующий. Я не могу так работать.
— Получается, вы избрали верную профессию.
Когда я вешаю трубку, на часах уже половина седьмого. Я чувствую себя отдохнувшей и расслабленной, словно кошка, пригревшаяся на солнышке. Да, занятия с Питером станут для меня настоящим испытанием, но у меня ведь есть друг и советчик — доктор Гарретт.
Моя машина единственная, оставшаяся на стоянке. Перчаткой стряхиваю снег с лобового стекла, но под ним обнаруживаю корку льда, к тому же слишком толстую, чтобы отскрести руками.
Пока машина прогревается, просматриваю сообщения на телефоне. Их четыре: одно от Мег, одно от Шелли и два от Брэда. Один смысл, переданный разными словами. «Как дела? Как тот сумасш. ребенок?» Отправляю каждому краткий ответ, с трудом сглатываю разбухающий в горле ком. Даже приходится несколько раз кашлянуть, чтобы нормально дышать.
Ни одного сообщения от Эндрю. Ничего, даже краткого: «Ты ок?»
Дорога домой превращается в сплошное преодоление препятствий. Все время приходится быть начеку, чтобы не врезаться самой или вовремя увернуться от удара. Наконец уже в половине девятого я въезжаю на стоянку и выключаю двигатель. За секунду до этого мой взгляд падает на число, светящееся на панели. 15 ноября.
— Черт! — ору я, сжимая изо всех сил руль. — Черт! Черт! Черт! Черт! Черт!
Пятнадцатого ноября я должна встречаться с Кэрри Ньюсом.
