Астра - Избегнув чар Сократа
В переполненном троллейбусе ему сразу нашлось свободное место (право имеет!), а она, стиснутая так, что не упасть, стояла на одной ноге до самого метро.
— Тум-тум-тум, — испуганно бились мысли, — Страх-то, страх-то! Откуда вдруг? Тина права.
… Две недели Кира не было дома. Командировки в Ноябрьск, Тюмень, на сибирские промыслы были обыкновением его бизнеса. Дела процветали, несмотря на крутые повороты политики, перепады мировых цен, громкие разоблачения и даже убийства дельцов от нефтебизнеса.
— Кир, ты тоже участвуешь в этих разборках? — с тревогой спрашивала его Астра.
— Нет, не участвую. Я веду дела иначе.
— Но ты рискуешь. Я тебя знаю, ты любишь рисковать.
— Кто-то должен быть впереди. Ты — мой оберёг, Асенька. Но с тобой что-то происходит. Я не хочу терять жену. Подумай о нас.
В такие пятницы Астра оставалась дома. Это было кстати. Иначе она не успевала бы восстанавливаться, подвергаясь каждую неделю облучениям вселенскими новостями. Пусть она что-то пропустит, не успеет, зато восстановит пораженные благоговейным трепетом участки души. В точности так, как недавно прочла у Вивекананды, «Многих учеников загубил учитель тем, что постоянно находился рядом с ними».
— Сегодня, — положила она твердо. — Сегодня я разберусь сама, а там — будь что будет. Смелее. Этот страх… помнится, Окаста что-то говорил об этом.
Она проверила, тепло ли сыночку, укрылась одеялом сама и села в угол постели. Надо бы на коврике, в определенном месте, но на дворе трещал мороз, по полу гуляли сквозняки, и кроме угла постели заниматься было негде.
«Если мой палец указывает на Луну, то вы должны смотреть на Луну, а не на мой палец» — говорят на Востоке. Видно, и там не редкость привязчивое «западение» ученика на личность Учителя. Как избежать этого? А если случилось — как отработать?
— В-нс, В-нс, — проговорила она мерно, ожидая появления… кого? Рискованно. Как это будет? «Сам» удостоит или как вообще? — В-нс, В-нс…
Но вместо него вышло его окружение, дальняя цепь приближенных. Они были вооружены и изготовились к бою. С ними она уже работала частично, когда снимала старых и новых сидельцев. Собрав силу в солнечном сплетении, она опустила глаза и словно вошла в былинную Пучай-реку с ее огненным течением.
Тая река свирипая,
Свирипая река сама сердитая:
Из-за первоя же струйки как огонь сечет…
Конечно, у этого одоления были свои горы и долы, но против работающего человека сознательного сопротивления там нет, есть проверка решимости. Так остался позади и второй ряд, тоже старые знакомцы, те, что вились вокруг В-нса ликующим роем. Короткая передышка, освеженная притоком энергии, и вот уже сама староста, одетая в черные блестящие латы, с распущенными по спине черными волосами, прошлась перед ней с бластером в руках, давая понять, что пощады не будет.
Это была середина Пучай-реки.
Из-за другоей же струйки искра сыплется…
Работа шла уже в горловом центре. Прогорев в химическим растворении, Астра прошла до конца. Староста исчезла. И тут, не дав перевести дух, выпрыгнул Боб, самый близкий к В-нсу человек. Мало того, что он был частым гостем в его доме, он вел уже какие-то подкурсы, не стригся, не брился, как В-нс, говорил его словечками, и даже, подобно славянским пастухам, не стриг ногтей. Сейчас он был сторожевым псом, последней охраной.
Этот был посильнее всех. В глазах замелькали его зрачки, зубы, нестриженные пряди волос. Дальняя стремнина Пучай-реки, противотечение энтропии, били в нее бешеным блаженством.
Из-за третеей же струйки дым столбом валит,
Дым столбом валит да сам со пламенью.
Наконец и красавец Боб отпустил ее. Они не убивают смельчаков, но уж испытывают до конца.
И вот впереди пустота и свет. Неужели? Неужели там В-нс и можно напрямую увидеть и понять его? Шаг, еще шаг, светлее, светлее…
Невероятно.
Перед ней, освещенный лучами, стоял портрет В-нса — огромный, до потолка, портрет у пустой стены. Какова обманка! Приближенные-то, оказывается, не имеют его, они лишь собирают дань с группы, заставляя видеть в себе избранников! Тум-тум-тум. Ну и дела! И еще… что и сам-то он… не совсем сам, а… гм… На этом открытия не закончились. Потому что за портретом стояла каменная резная чаша, доверху наполненная скрученными записками.
— Нашими упованиями! — ахнула Астра.
Итак, если не вся, то большая часть группы существовала в режиме упования на спасение в юдоли страха и печали, где Учитель казался Божеством. Безумие о спасении — вот наживка. Она ли не привязывает! Она ли не держит! Чары, настоящие чары. Что-то ей это напоминает…
Да сознает ли это В-нс?!
Она покачала головой.
— Не угадаешь, пускаясь в странствие, в какие края тебя вынесет. Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Сколько возможностей у тех, кто научился работать! Жизнь и есть поле возможностей. Вон что, оказывается! Оказывается, вон оно что! И разве это не духовная ценность?
Но В-нс, ее страх перед ним? Всю жизнь искать Человека, чтобы с его помощью выйти из неведенья, а, встретив, беспомощно зависнуть, потеряв волю, в страхе и самоуничижении!
— Скворушка-Скворя, на тебе зерен. На тебе водички, отстоянной, чистой. Пей, Скворушка!
Скворец в большой прутяной клетке посмотрел одним глазом на Тасю, моргнул, посмотрел на Прошу.
— Он меня боится, — сказал Проша.
Скворец стал клевать зерно.
— Нисколько, — прошептала Тася. — Ты ему понравился, Проша. А почему у тебя нет животных? Тебе не хочется?
— Очень хочется, но мама говорит, что у меня…. ал… але… это когда слезы текут из глаз. Мама рассказывала, что когда она была маленькая, у нее всегда были кошки. Зато у меня есть муха. Ее зовут Ашка.
Тася округлила глаза.
— Разве мухи еще не спят?
— Моя не спит. Она летает грузно, как плохой самолет, а сидеть любит возле плиты на деревянной картинке.
— А ты бы хотел иметь кого-нибудь?
Проша вздохнул.
— У нас в деревне, у папиной бабушки есть собака Шарик. Он живет в конуре. От него у меня не течет ни одна слезинка. Никогда.
Из кухни выглянула Марина.
— У вас все в порядке?
— А скворец клевал зерно при госте. Правда-правда, мама! — темноглазая Тася с длинными косичками чуть застенчиво улыбнулась.
Папы, папы не было у нее, и как же переживало детское сердце!
— Ну, играйте, — Марина закрыла дверь.
Там, в кухне, за накрытым столом сидели еще двое. Астра и незнакомый ей мужчина лет сорока. Марина пригласила Астру присмотреться к нему и сказать свое слово. Мужчина понимал это, был прост, внимателен к дамам, рассказывал забавные приличные истории о кинематографе, где занимал немалый пост даже сейчас, когда общие трудности сильно ударили по всем студиям.
— Я не обещаю быстрого роста, но наше кино станет еще краше прежнего, не потеряв русской сердечности и талантов. Не скоро, но так будет.
Жил он один в собственной квартире, держал красавца-боксера, и, почему бы и нет? присватывался к Марине, с которой познакомился у друзей.
— Вот так-то, — задумчиво проговорила хозяйка, одетая в темно-розовое шелковое платье. — А что поделывают наши артисты в известном возрасте? Чем живут? Особенно женщины?
Он вздохнул.
— Их следует только пожалеть. Время уходит, лица забываются, что особенно… — он спохватился и закончил с улыбкой. — Для них существует театр, и многие даже процветают.
На другой день Астра высказалась перед подругой.
— Мариночка, я не умею и не имею права просматривать других людей. Но я не думаю, что это Он, твой избранник.
— Не избранник, а вариант, — жестковато сказала Марина, не скрывая разочарования.
— Для тебя это не было серьезно, признайся, — голос у Астры был мягкий, почти родной. — Тасе нужен не такой папа, разве не видно?
— Я устала, золотце. Ус-та-ла.
Они обнялись, сердечные подруги, матери, женщины, идущие сквозь испытания жизни.
По дороге в библиотеку Астра посидела в редакции, взяла для себя и друзей несколько экземпляров газетки, где появился ее рассказ о детях (автор Астра Романцева), и побежала к метро пешком.
В общем, она уже знала, что В-нс живет где-то поблизости, и то появление на остановке не было чудом. И смутно ожидала новой встречи, даже готовилась к спокойным умным вопросам. Но чтобы так! Электрический ток в сердце и колени пронзил ее. В-нс шел навстречу быстрым широким ходом, и был так поглощен внутренней работой, что его будто бы и не было на тротуаре. Не было лица, а была маска аскета с опущенными сверху вниз веками прямо на впалые щеки. И все это на быстром широком ходу. Астра отступила к стене дома. Нет, приветствовать его сейчас она не посмеет!
