Астра - Избегнув чар Сократа
— Вот те на! — воскликнула Астра. — Почему же, Тина, не бросаешь ты? Пятый год подряд!
— Я уже не могу не ходить сюда. Я на крючке. Тут не шутят, — Тина повернулась и почти убежала в коридор.
Астра опустилась на свой коврик. Что-то, что-то… Самым примечательным было то, что Тина считалась своей в кругах «приближенных». Не из первого кольца, где царили староста и темнобровый красавец Боб, то бишь Борис, но настолько, что знала семью В-нса, бывала у них. И вдруг… Бунт на корабле!
«Оле-оле-оле, как говорит наша малышня. Интересно, к чему все это?»
В дверях появился Боб, поднял руку, требуя внимания. Потом проследовал на пустующее место В-нса.
— В-нс болен. Причина его болезни — мы, все вместе. Мы показываем свои слабости, а по законам космической нравственности нас нельзя жалеть, зато по нашим — должно. Поэтому его и наказывают. Все это следует отработать. Сегодня занятия проведу я.
И стал говорить, подражая Учителю, почти его словами, нечто заумное и маловразумительное. Многому можно нахвататься от В-нса, но стать им невозможно. Несколько человек, самые молчаливые, сели в строгий лотос и погрузились в себя. Возможно, они вышли на связь с В-нсом.
Астра отключилась тоже, но стала думать о себе. Выходка Тины уже не занимала ее: нервы расходились, мало ли. Астра обдумывала то, что произошло с нею за последние три недели. Началось это давно, чуть не с первого занятия. Слова Учителя о том, что все дурное можно сбросить с себя одним махом, как старый хлам, упали на дерзостную почву. Она составила в тетради длинный список недостатков, которые знала за собой, крупных ошибок, терзавших совесть, перечислила поименно подруг, друзей, родственников, всех, кто, по ее ощущениям, что-то значили в ее жизни.
— Выдержу, — напряглась она, как однажды на горном склоне, когда удержала от падения оскользнувшуюся лошадь.
…Явились все. И сообща принялись жечь огнями так, что впору было кричать от боли. Они находились на разных ступеньках запущенности, и теперь, словно осы, ринулись на свою кормилицу. Потянулись пытошные дни. Здесь не шутили, это верно. Измученная, вконец обессилевшая, Астра решилась обратиться напрямую к самому В-нсу.
Ей повезло. Улучив мгновение, когда он, с ботинками в руках, направился в тапочках в вестибюль, чтобы переобуться, она, на полсекунды оказавшись с ним один на один, заикаясь от волнения, принялась сбивчиво обрисовывать положение. Натягивая тяжелый зимний ботинок на ногу и с удивлением прислушиваясь к ее невнятице, он мельком взглянул в ее муку, и тут же отвернулся к набежавшей толпе с ее десятками других вопросов. Астра присела на низкую школьную скамейку. Все в ней стихло, боль ушла, блаженство здоровья разлилось внутри. Она привалилась спиной к стенке и закрыла глаза.
Кто же он, этот человек, если один его взгляд принес исцеление? И может ли она обходиться без этих поразительных лекций, без умений, которыми он щедро делился?
— Берите, берите все, что я даю. Пишите диссертации, делайте бизнес. Развивайтесь, мы даем вам этот шанс!
Переполненный трепетными вселенскими открытиями, В-нс говорил по пять часов кряду. Он и слышал, и видел, и напрямую участвовал в событиях Вселенных, и это нес на занятия. Темы бесед не повторялись никогда. Он рисовал на доске строения миров, вложения галактик, соотношения времен и пространств, и работал, работал вместе с залом над очередной проблемой, пока явственная цветочная свежесть не распространялась над сидящими, знаменуя разрешение вопроса. Но всегда оставлял большую часть отработки на дом и никогда не проверял исполнение. Сами, сами. За неделю ему открывалось столь многое и столь иное, разительно-отличное от минувших занятий, что оглядываться назад было незачем. Кто не успел — тот отстал. А как успеть? Вечерок-другой пропустил, не отработал в себе самом, и еще разок — вот тебе и застой, и вот уже новое наслаивается поверх старого, а первое исчезает для развития, потому что там никто никого не ждет.
— Что, Астра, подумала о нашем разговоре? — спросила в очередную пятницу в раздевалке Тина, расчесывая вперед-назад короткие, словно отросшие после солдатской стрижки, волосы, делавшие ее похожей на девушку-подростка с густо накрашенными ресницами.
— Еще не созрела, — Астра рассмеялась, встряхивая припорошенную снегом шубку.
— Приспичит — враз созреешь, — отрезала подруга.
— Ух ты! Откуда пламя, Тина?
— Неужели ты не догадываешься?
— Нет.
— Просто не хочешь. Так спокойнее. Все хорошо, прекрасная маркиза.
Астра недозастегнула молнию на куртке.
— Слушай, Тина, прекрати свои намеки, объяснись начистоту. Совсем недавно В-нс столь непостижимо вытащил меня из гиблого мешка, где меня чуть не пришили собственные «домочадцы», что я до сих пор не могу опомниться.
— Поздравляю, — в голосе ее слышалось ехидство.
— Да что случилось-то?
— Ничего, — Тина рыдая выбежала из раздевалки.
Астра пожала плечами, но насторожилась. Тина умна. Что происходит?
В зале, в ожидании В-нса, которого могли перехватить и надолго задержать «часовые» в любом месте — от метро до дверей школы, она принялась разминаться и по-западному — на шведской стенке, наклоны-повороты, и по-восточному — изгибы, растяжки, сплетения ног в лотос. У многих присутствующих лотос не вызывал затруднений, его держали долго, с подлинным изяществом йоги. Общеизвестно, что в полном лотосе возможно достижение состояний особенной чистоты. Очевидно, эти люди знали многое, чему ей еще учиться и учиться. Со времени разговора с В-нсом ей удалось отработать внутри себя почти весь «гиблый мешок». Ведь сидельцы никуда не ушли, они лишь обмерли от ослепительного взгляда его пульсирующих глаз. Потом ожили. Но теперь она действовала небыстро и осмотрительно, «по-запросу». Освоила начало, протекание, конец отработки и с удивлением уверилась в том, что уход мучившей ее Сущности всегда венчается шлейфом тончайше-эротических ощущений. Эти неуловимо-сладостные переживания и оказались, по ее впечатлениям, той выгодой на подсознании, ради которой человек, не ведая того, принимает муки и страдания.
На какой же мякине нас водят!
— Тина! — Астра миролюбиво подсела к подруге. — Поговорим! Для меня слова В-нса светятся космическим мерцанием, глубинными вихрями, предощущением лучезарного входа в Нечто, присутствующего в нем. Какие могут быть укоры?
— Ты его видишь?
— В его собственном пространстве? Нет, не вижу.
— И никто не видит.
— А это уже проблема моего несовершенства. Да и навряд ли никто. Кое-кто в зале многое видит, это известно. И видят, и делятся с В-нсом, и даже смеются, обмениваясь картинками. Разве не так?
— Так, так.
— И если бы ты знала, подруга, что значит для меня приход сюда!
— Теперь всю жизнь будешь уходить и не уйдешь.
— Опять! Выскажись, наконец!
— Хорошо, — Тина горестно усмехнулась. — Неужели тебе не ясно, что в группе — залежи страха перед ним? Что к нему не подходят, а подползают? Что люди и хотели бы выяснить что-то глубоко личное, да боятся его насмешек, его космической необъятности и необъяснимости. Боятся много лет подряд! Боишься и ты. Я дрянь, что привела тебя.
— Я сама пришла, не казнись, пожалуйста.
Тина безнадежно отмахнулась.
— Что ты обо мне знаешь… В-нс и тот уже отказался от меня. Моя реальность соткана из жгучих отношений, страха и злобной радости. Да, да, не подымай брови. Я не хочу тебе зла, я хотела, как лучше, но ликую, что и ты попалась. Да. Поэтому работай, Асенька, работай, и разберись во всем сама. Но сможешь ли?
Редакция неброской газетки, где печаталась литературная «всякая всячина», известная, впрочем, только среди своих, размещалась в одном из переулков поодаль от станции метро «Чистые пруды». Авторы читали здесь стихи и прозу, размышляли о мастерстве, о смыслах. Когда же удавалось напечататься по-настоящему, покупали торт, и начиналось чаепитие. На суд этих людей Астра осмеливалась носить свои рассказы, подписываясь девичьей фамилией «Романцева».
В тот день она ушла из редакции с теплым сердцем и дожидалась троллейбуса, как вдруг увидела подошедшего к остановке В-нса. Чудо! Сердце заколотилось. Вот бы подойти, вот бы удача! Но куда там… скованная страхом, она будто примерзла к месту в двух шагах за его спиной.
Уловив возмущение среды, он стал оглядываться в поисках источника. Медленно повернул голову вправо, влево. Не жива, не мертва, она застыла в неподвижности. В груди колотилось сердце. Он продолжал обзор. Вот женщина с ребенком, не она, мужчина, молодая пара, паренек… не они. В-нс совсем обернулся, увидел знакомую сероглазую женщину в пушистой шубке. Астра смущенно кивнула. Усмешка скользнула под его усами, он тоже кивнул и отвернулся.
В переполненном троллейбусе ему сразу нашлось свободное место (право имеет!), а она, стиснутая так, что не упасть, стояла на одной ноге до самого метро.
