Дарья Симонова - Свингующие
– Я бы так же рассуждала в твоем возрасте, – перейдя на «ты», невозмутимо каялась Валентина. – Думаешь, у меня у самой нет такой вот книги в стол?! Есть. Но такой хоккей нам не нужен. Пытаться прыгать через ступеньку – значит бездарно тратить время и силы. Поверь моим многотрудным опытам. Сначала у нас будет диплом. А уж потом – даст бог, и книга…
…Потом, потом. Потом – значит никогда! А Каспар уже надышался новой энергетикой, ему хотелось наковать побольше железа, пока горячо. В довалентиновскую эпоху он совершенно не был одержим «плодом исканий». Он, как и все, наслаждался процессом. А результат – да и пусть себе когда-нибудь нагрянет, когда захочет. Белозерский – тот и вовсе писал свою брошюру лет двадцать и не видел в том конфуза! Но теперь, с такой поддержкой, Каспар понял: сейчас или… когда рак на горе свистнет. Надо ловить момент, пока у свет Всеволодовны запал не остыл. И грех тратить запал на мелочи. Диплом и так напишется! Его все пишут. Кто за полгода, кто за две недели, кто за три дня. А вот труд всей жизни – книга…
Легкомысленный «доктор Ярошевский» привык, что запал всегда остывает. Рано или поздно, чаще всего рано. Но Валентину, чур, не путать с остальными! Она была стайером в окружении суетливых спринтеров. И ей было немного одиноко пестреть. Но только немного, совсем чуть-чуть. Ее было трудно смутить никчемным окружением. И этот размеренный перфекционизм напоминал методы Авроры. Она бы рассуждала точно так же, сочетая здравый смысл крепкого ремесленника и умелую импровизацию. От сюжетных аналогий становилось не по себе: Каспар снова выходил на шаткие подмостки, в освещенный круг, под прицельное материнское око. И, наученный горьким опытом, отчаянно сопротивлялся, отстаивая каждую пядь своего графоманского детища. Долой прежнюю мягкотелость! Хотя порой ему так хотелось согласиться с Валентиной без боя… Та относилась к метаниям спокойно, протягивая бутерброд мира с салями. Романтическая колбаса с восточным акцентом – примирительный деликатес, так уж условились тогда за неимением большего. И желторотый студент на собственном опыте понимал, что легко остаться друзьями лишь в пустопорожних умствованиях. В имитации бурной деятельности. А попробуй-ка найти достойного брата Гонкура и ни разу не потянуть одеяло на себя! Ни разу с ним не поспорить, ни разу не усомниться втайне в его талантах и мельком не поставить свой могучий умище на порядок выше… Не бывает гладко, если сработаешься с кем-нибудь так, что буквы не рассыплются словоблудием, а сложатся в связное чтиво. Какое угодно – для начала хоть в оглавление!
Оглавление оглавлением, а Валентина замахнулась на святое – на главу про собственного муженька! Каспар подумал было, что дело в неприкосновенности частной жизни – хоть и имя досточтимого Фаныча он изменил. Но что имя… ведь суть в скрытых течениях!
Но оказалось, что не в них. Точнее, в других скрытых течениях, имя им легион. Каспар шел на уступки: мол, в дипломе вас послушаюсь, но книгу-то будущую не цензурируйте! Не срезайте бутон нераспустившийся…
– Бутон твой распустится, куда денется. Но Борис – это не тот пример, на который стоит опираться, рассуждая о супружеской верности, – осторожно дотрагиваясь до покраснений на носу от неудобных очков, мягко говорила Валентина. – Если хочешь, изложу вкратце, что написала бы я в этом разделе. Можешь считать это бабушкиным рецептом, народной медициной, – чем угодно, только выслушай. Чаще всего мы, гомо сапиенсы, изменяем своей половине, потому что от нас этого ждут. Наша половина, будь она неладна, просто спит и видит, как мы вот-вот нагрешим. А все потому, что в детстве ее убедили, что рогов ей, горемычной, не избежать. Недолюбили ее родители. Или, наоборот, перелюбили и перенасытили всевозможными опасениями о коварстве мира вообще и брачных уз в частности. Вот у нее и заработало негативное воображение. А чем интенсивнее работает негативное, тем быстрее дрябнет позитивное. Это закон физиологии: напряженно работающий орган отнимает энергию у других органов. В результате партнер оказывается в тисках адюльтерного сценария, которому очень сложно сопротивляться. Запомни: если тебя в чем-то продолжительно и убежденно подозревают, ты рано или поздно это совершишь. Быть несправедливо обвиняемым крайне вредно для психики! И самый верный выход из-под давления – стать справедливо обвиняемым.
– Спасибо, я понял, к чему вы клоните, – нахально перебивал Каспар. – Эта точка зрения – не ваше открытие. Таким образом, в чем же состоит народный рецепт?
– В рутинном воздействии на подкорку. Несправедливо подозреваемому, пока он не ступил на скользкий путь измен, надо завести один несложный ритуал. Каждый день, лучше по вечерам, садиться вместе со своим недоверчивым ревнивцем и записывать в специально отведенной для этого записной книжке: я, имярек, здесь и сейчас, такого-то числа, месяца в лето Господне – точное указание места и времени очень важно! – заявляю, что люблю тебя, глупая… или, соответственно, глупый. Также заявляю, что хочу быть с тобой всю жизнь, хоть и не могу обещать тебе этого, потому не все в этой жизни зависит от меня. Это очень существенная ремарка: не стоит обещать вечного неба в алмазах или в чем-то там еще, потому что все бывает, и никогда не стоит зарекаться. Ибо последующий затем возможный развод только укрепит вредоносную программу в голове невротика. Но необходимо донести до его сознания, что именно здесь и сейчас его любят и делят ложе только с ним…
– Ясно, ясно. Валентина Всеволодовна, это ж просто какие-то письма счастья! – глумился Каспар. – Перепиши это письмо двадцать пять раз, и будет тебе дадено.
– Издеваешься… – спокойно констатировала Валентина, но в глазах ее уже мерцал азарт риторической победы. – Мы часто пренебрегаем простым путем. Полагаем, что банальные методы – фикция. Что решение не может быть столь элементарным. А зря! Тем более что это кажущаяся простота. Попробуй-ка изо дня в день, не пропуская выходных, не делая себе поблажек и отсрочек, выполнять тривиальное действие. Уверяю тебя, многие забросят это дело очень быстро. А в нашем случае важна именно методичная упертость. Чтобы таких вот записей накопилось очень много. И даже если союз распадется, наваждение предопределенности исчезнет. Человек всегда будет иметь возможность заглянуть в документальное свидетельство того, что ситуация любви и верности в его судьбе возможна. Вот он, исторический факт налицо!
Валентина торжествовала, как новичок в гольфе, случайно попавший в лунку. Она искренне верила в простые методы – в зарядку, заклинание у зеркала «Я красивая» и обливание холодной водой. И еще в страницу, поделенную чертой посередине: слева за, справа против, – верная процедура для принятия правильного решения. Может, она права, а ее дипломник с зашкаливающим самомнением – сумрачный скептик? А все потому, что мужчины куда больше боятся результата… плода исканий! Женщинам-то что. Когда надо, они девять месяцев терпят растущую луну внутри себя и производят на свет самый что ни есть главный плод исканий. Мужчина лишен такого опыта. Ему труднее. Да и рутинные действия им удаются куда хуже по той же причине…
И обделенный мужчина недоверчиво пытался приложить лекало теории к пышному древу жизни. Получалось не очень. Не хватало дистанции: в первую очередь приходили мысли о слишком уж близком к телу адюльтерном эпизоде с Оленькой. Ведь он ее оставил тогда, обиженную и озадаченную. Дипломная горячка неожиданно захлестнула нерадивого школяра – кто бы мог подумать… и от Игоря никаких вестей. Простила ли ему неверная подруга ветреность и… вопиющую неакадемичность! Нет, так нельзя было поступать с девушкой ранимой гуманитарной конституции. Если верить Валентине, то во всем виноват невроз Игорька, его навязчивый сценарий рогоносца. Вот бы он удивился! Какая чушь, однако…
Впрочем, брутальное самомнение – вовсе не показатель психического равновесия. Скорее наоборот… Надо бы навестить друзей. Может быть, Оля уже все рассказала Игорьку и тот встал на тропу войны? Или на тропу отчаяния. Хотя рефлексивные мейерхольдовские паузы – не бекетовский метод. И все же его исчезновение с перископов тревожит…
Интеллигентские метания недолго мучили Каспара. Волны творческого процесса – лучшее лекарство от чувства вины и от прочих чувств, не имеющих к процессу отношения. Творческий эгоцентризм временно затмил друзей, подруг, подруг друзей, друзей друзей и подруг друзей друзей – и далее плюс бесконечность. Но ему было слабо затмить родственников! Каспар это понял, как только услышал в телефонной трубке гневный вопль отца:
– Куда ты пропал?! Я как проклятый звоню по телефону, который ты мне дал, там о тебе слыхом не слыхивали! Мы уже думали объявлять розыск!
Каспар, конечно, был хорош гусь: оставил Сашеньке телефон Олиной коммуналки (чтоб отстал с расспросами о месте дислокации) и начисто забыл об этом. А еще забыл о святой обязанности подавать телефонные сигналы о себе каждую неделю. Сигналы не бедствия, а желательно процветания. Таков был давний семейный уговор, но «доктор Ярошевский» как-то вдруг решил, что вырос из короткого поводка. Как бы не так! И какой такой диплом, павлин-мавлин, феромоны Монферрана, когда отец нервничает, Айгуль ждет ребенка – «ну не ребенка, – внука, да какая к лешему разница!» – а Руслан, балбес, разбил чужую машину, и теперь надо за него возмещать ущерб. И вообще, что будет со всеми нами, если нет нам достойной смены, если дети нас не слушают и не ценят, и после смерти мы будем три дня гнить в квартире, всеми забытые, а могила родной матери в ужасном состоянии, и скоро по соседству там будет гнить родной отец…
