Дарья Симонова - Свингующие
– Я ведь во многом с тобой согласен. Я не сводник-маньяк, который, как Гулливер с лилипутами, играет с людьми: этого поженим с этой, а ту выдадим за третьего. Я всего лишь хочу предложить более гуманные модели сожительства. Словцо это дискредитировано правоохранительными органами – и нет им прощения! Умение гармонично сожительствовать – важная составляющая личного успеха. И кстати, я совсем не понимаю, почему этот глагол сузили до его второго и неглавного значения «состоять в интимных отношениях»! Семантика предусматривает куда более широкий смысл. Сожительствовать – значит «совместно жить с кем-нибудь», как свидетельствует нам толковый словарь, скажем Ушакова. Таким образом, нам приходится сожительствовать со всем сложным комплексом домочадцев, включая тараканов, мышей, древесных червячков и даже комнатные растения. А бывают еще и вредные соседи, и гроздья родственников на боковых ветвях твоего генеалогического дерева…
– Вот ты загнул – сложный комплекс домочадцев, включая тараканов! – хохотала Наташа.
– Зря смеешься! Именно так. И если бы люди научились серьезно и спокойно строить отношения со всякой тварью, обитающей рядом с ним, то и ближние перестали бы быть крайними, по твоему меткому выражению. Потому что и с тараканом надо уметь договориться! Недаром некоторые ретивые хозяева все травят и травят паразитов, а воз и ныне там. Все потому, что формальный логический подход здесь не работает. Думают, яд рассыпали – и дело в шляпе. Ан нет! Надо с паразитом поговорить на его языке. Уважить его. Ощутить себя с ним в одном Великом круговороте матери-природы. А научишься с меньшими братьями жить в мире и согласии – и с большими братьями общий язык найдешь.
– Ага, натренируешься на таракашках – и жен легче будет травить! – продолжала веселиться Наташа.
– Вот видишь – ты уже позитивнее смотришь на проблему, – парировал Каспар. – Значит, я чего-нибудь да стою как психотерапевт-самоучка. А что касается травли домочадцев… не устаю повторять, что семья умерла. Умерла в той форме, которая была закреплена цивилизацией. Необходим новый, гендерный подход, – вставил-таки нелюбимое умное словцо Каспар. – Именно поэтому вопрос отношения полов, как никогда, актуален. Инстинкт-то никуда не делся.
– Не факт. Скоро и инстинктам хана. Разгул гомосексуализма и прочей демократии приведет к тому, что Третий Рим падет так же, как и первый.
– Но на наш-то век еще хватит. Прикрываться скорым концом света – типичное малодушие и признак исследовательской немощи. Мы еще покоптим небо! Пусть даже нас занесут в Красную книгу – индивидуумов со скучной традиционной ориентацией…
Про Шлыкова и Аксинию Наташа не особенно слушала. Что ей до них, ненадежных организаторов, если под руководством Тани она уже втянулась в переписку с таинственным австралийцем с литовскими корнями. И в общем, в письмах он вполне даже ничего… Только вот на его фотографию Наташа взглянуть не спешила. Удивительно, но факт! Полное развенчание мифа о непреодолимом женском любопытстве. Она лепила неловкие отговорки о том, что с лица воду не пить, что зачем ей загружать сознание визуальным образом того, с кем все равно детей не крестить… И наконец, к чему лишний повод для жалости (если Варанавичус окажется форменным сморчком) или для фантазий (если остроумный респондент окажется вдобавок красавчиком)!
Ну кого она хочет обмануть! Ее зацепил заокеанский Слава, и она, конечно, боится разочарования. Налицо типичная романтизация образа, которую не истребили витающий рядом дух судейской мантии и сокрушительные ветра эмансипации. Впрочем, судейская мантия как раз способствует парадоксам: ведь фотография – что-то вроде улики, вещдока. А электронная переписка – отнюдь. Ее эфемерная виртуальность и принадлежность пока что узкому кругу революционеров дают простор для эпистолярных шалостей. Для того, чего бумага не стерпит, что бы там ни вещали поговорки. Наташа, как судебный работник, перед бумагой робеет, а у волшебного экрана можно отпустить себя и порезвиться. И помечтать без последствий. И конечно, надо было выдумать корыстолюбие сестрицы, чтобы скрыть от себя истинную причину беспокойства.
Каспар, махнув рукой на дипломатию, настоятельно предупредил о том, что никакого Варанавичуса, скорее всего, Наташа не дождется сквозь толщу неблагонадежных посредников. И посему ее мнимые опасения исчерпаны, в отличие от истинных опасений, о которых он умолчал. Но время покажет.
Глава 13
Скрытые течения
Из печалей Сашеньки перед сном: «Представь, что всю жизнь ты проводишь в разъездах. И каждый раз, садясь в разные поезда, ты застаешь рядом с собой одного и того же попутчика. Это и есть семейная жизнь. Но, может статься, однажды ты поедешь в пустом купе…»
На защиту диплома хотелось пойти в красной рубашке. Чтобы хоть малая толика скандала. Чтобы каркнуть во все воронье… И Валентина мудро не отговаривала. Знала, чем взять. Дипломного руководителя Каспар выбирал по самому примитивному принципу: чтоб не доставал. Отписаться чем-нибудь расплывчато-этическим. Налить гуманитарной воды – и быть благополучно исторгнутым из лона бестолковой альма-матер. Чувства к ней самые противоречивые. Но разве можно было не полюбить творившийся здесь бардак! И все же голова забита процентов на девяносто пять приступообразным самообразованием и только на пять – образованием системным. Каспар остановил свой выбор на Валентине. Валентина Всеволодовна с уходом Планиды исполняла обязанности заведующего кафедры. Но к власти не стремилась, все ждала, когда с нее эти обязанности снимут. Каспар, считавший, что увольнение Планиды отчасти и на его совести – все-таки они с Фокусником нечаянно и неумело вскрыли нарыв небезупречной и мятущейся натуры, – на эту кафедру не совался. Хотя ему как раз по профилю – но уж слишком были эфемерны и профиль, и кафедральный психологизм. Наукой там не пахло – ни живой, ни мертвой. Зато в тихом омуте водились золотые рыбки вроде Валентины.
И она приплыла сама! Лишнее доказательство в пользу взаимности любой симпатии: как-то на перемене после невнятного семинара по НЛП Валентина Всеволодовна подошла к Каспару и предложила ему писать диплом у нее. Он возликовал и сознался во встречных желаниях. Одновременно ему хотелось узнать, чем он обязан расположению. И Валентина не заставила долго ждать ответа:
– Мне о вас рассказал один мой знакомый. Борис Митрофанович, если вы помните…
Помнил ли Каспар Бориса Митрофановича?! Еще бы… Фаныч. Вздорный скандалист. Два кусочка сахара… гемофобия. Но, Матерь Божья, что же он хорошего мог сказать о разочаровавшем его выскочке фрейдисте, который своими воззрениями посмел пошатнуть самооценку достойнейшего гражданина?! И что общего могло быть у милой, умной женщины с этим вредным типом…
– Человек он своеобразный. Но умеет признать свои ошибки, – невозмутимо продолжала Валентина. – Вам не верится, я чувствую. Не носите красное, в нем вы меньше располагаете людей к себе.
Валентина изъяснялась неожиданно. Потому что так до людей лучше доходит. Каспар поначалу ловил ее на играх в ассоциации, но она использовала это для поиска его слабых точек.
– Только учтите: голубой – это тоже не мой цвет! – Каспар опрометчиво процитировал реплику из «Кабаре». Валентине тоже нравился этот фильм.
– Да разве я на это намекаю? – весело посмотрела она поверх очков и снова прикинулась уютной, радушной домохозяйкой, которая зовет на борщ с пампушками. – Скажите, человек с протестантским именем, почему вы всегда настороже? Вы всегда протестуете заранее?
Именно так! Когда Каспар с Валентиной уже вверглись в жаркую дипломную полемику, ученик все же раскрутил учителя на ответное откровение:
– Вы уверены, что Борис Митрофанович последовал моим нехитрым рекомендациям… Он же меня едва ли не проклял! Может, мы говорим о разных людях?
– Не кокетничайте. Двух одинаковых Митрофанычей, которые обратились к двум одинаковым Каспарам, не бывает. Да, характер у него тяжелый. Он из породы тех, кто обругает, но послушается. Кто хает ваше блюдо, а потом сожрет за милую душу. Обидно? Мне тоже. Я ведь была его женой…
Каспар онемел от изумления. Вот уж воистину тонка прослойка, а где тонко, там и рвется! Валентина невозмутимо продолжила:
– Это очень давняя история. Но мы общаемся, ведь у нас… точнее, у меня от него дочь. Он изложил мне ваши оригинальные выкладки. Про его гемофобию и, как следствие, некую брезгливость к женскому полу, к детородной функции вообще. Браво! Вы попали в точку, протестантский человек. Но, видите ли, наша с вами досада в том, что мало кто слушает свои скрытые течения. А на поверхности шелуха, корысть и склока. Когда-то Борис был энергичным и щедрым. Для всех, кому посчастливилось не приходиться ему близким родственником, он был душа-человек. Впрочем, и о близких напоследок он умел позаботиться: можете себе представить, что он оставил нам с дочкой квартиру…
