Екатерина Репина - Те самые люди, февраль и кофеин
— Неправильно. Я — единственный в мире человек.
Но слова Гололо заставили его задуматься. Все же, чем идти через весь город, не лучше ли будет вообще не прийти?
— А если я вообще не приду, я останусь самым умным?
— Тем более останетесь. Ведь никто не сможет доказать обратное. Вас никто никогда не видел. Думают, что вы что-то пишете — ну и пусть думают. Не надо их убеждать в обратном. Когда напишите, тогда и придете — без всяких приглашений.
— Да, но я всегда был пунктуальным. В моем мире — ну, в моем собственном мире, особенном, непохожем ни на что — я никогда не опаздываю. Там даже часы работают под меня. Если я пришел командовать армией — значит, ровно восемь утра. Если не пришел — значит, еще нет восьми утра. И так далее. У нас все гораздо проще. Не надо спешить, или торопиться, или нагонять время. Оно никуда не бежит, пока ты этого не захочешь.
— Смотрите, господин Г. Бёлль, какая красивая кошка сидит на дереве! Рыжая и изящная.
— Ой! Это же моя Киса! Вернулась! А я тебя обыскался.
— Она же утонула…
— Нет, она — вот она, сидит на дереве и смотрит на меня. Киса, иди ко мне! Пора ехать домой. Там живут новые кошки, но мы все поместимся.
Кошка, но не Киса, а просто кошка действительно сидела на дереве за невысоким забором. Рыжая, хитрая, избалованная, она совсем никого не боялась. Г. Бёлль показался ей немного сумасшедшим, но от этого стало еще интересней. А хотелось кошке как раз чего-то дикого.
— Киса, подойди к забору. Сейчас же! Я не могу перелезть через него. Это карается законом.
— Да оставьте вы, — хихикнул Гололо и полез вверх по прутьям. Через секунду он уже был на территории особняка и уговаривал Г. Бёлля лезть за ним. Тот не соглашался, протестовал, порывался уйти, но глаза кошки следили за ним неотрывно. Он как раз вовремя заметил это.
— Моя кошка зовет меня! Можно будет простить детей лавочника. И пусть они играют с моими визитными карточками, сколько захотят. Не буду отбирать. Все равно не отдадут. Как выхватили из рук, как убежали в сад — с тех пор не могу отнять. И пусть. Верну хотя бы кошку.
Он перелез через забор, ползком добрался до дерева, залез на ветку и обнял удивленную кошку. Это была не Киса. Но Г. Бёллю уже было все равно: он совершил преступление, и нужно было оправдать свой поступок. Когда его поймают, он скажет:
— Я спасал свою кошку!
И его тут же отпустят, а может, еще и наградят за смелость. Во всяком случае, в его мире за такие случаи обычно награждали, а не сажали в тюрьму.
Почему-то никто не кричал караул. Тем скорее надо было лезть обратно. Лучше бы не рисковать и уйти до появления полиции. Но вот тут начала сопротивляться кошка. Ей стало скучно, и сумасшедший вор ее больше не радовал. Она мяукнула и рванулась к дому. Г. Бёлль пополз следом.
— Гололо, она бежит к тебе, лови ее!
И вот тут обнаружилось, что Гололо пропал. Кошка была живой, настоящей. Гололо — выдуманным, а Г. Бёлль забыл об этом и перестал вырабатывать образ попутчика рядом с собой.
— Киса, хочешь, я покажу тебе зайчика, солнечного? Сейчас… Где же зеркало или часы… Я забыл часы? Как я мог забыть часы? Чем же мне посветить, чтобы получился зайчик… Киса, стой, сейчас будут твои любимые зайчики.
На подоконнике дома что-то блестело. Г. Бёлль осторожно заглянул в окно. Блестел компакт-диск. Комната же пустовала. Стоял рояль с поднятой крышкой. По полу были раскиданы коробки дорогих конфет, пустых, полупустых и полных таящим на солнце шоколадом. Но людей в комнате вообще не было.
Г. Бёлль пошел еще на одно преступление: взял диск с подоконника. Сумел извлечь из него несколько солнечных зайчиков. Увлек кошку за собой.
Они вместе перелезли через забор и убежали по дороге вправо.
№ 22. Продолжение Леона
В пригороде испанского города Леон, центра провинции Леон, немолодая женщина по имени Патти ждала мужа из зарубежной командировки. Он уехал слишком давно — позавчера, и должен был приехать еще так нескоро — через два часа. Патти жаловалась подруге по телефону:
— Не хочу ему звонить, раз он сам не звонит… Это каким нужно быть бесчувственным, чтобы не звонить мне вторую четверть часа! Где же взять такие нервы, чтобы выдержать его молчание!
После разговора с подругой Патти выпила успокоительные капли и легла спать, отключив у телефона звук. Вот почему входящий звонок остался без ответа, а она сама не услышала голос мужа.
Зато увидела его во сне. И сумела выразить ему свой гнев, после чего супруги Дорн помирились.
Жаль, что Фрэд Дорн не знал об их встрече во сне. Тогда бы ему было спокойней. Тогда бы он не метался по аэропорту Мадрида и не менял телефонные батареи возле каждого киоска, торгующего электроникой.
Он действительно скучал по жене и хотел поговорить с ней. Ему нужно было сообщить что-то важное, объяснить причину своей задержки в Мадриде и успокоить супругу. К тому же, события, произошедшие в Бразилии, волновали его все больше.
Патти наверняка бы нашла их важными. Может, она захотела бы увидеть того человека сама. Может, им действительно следовало поехать вместе. И тогда никто бы сейчас не пытался никому дозвониться, и никто бы не ждал никакого звонка.
Первым делом Фрэд спросил бы жену:
— Помнишь тот фильм, благодаря которому мы познакомились?
Конечно, Патти не могла его забыть. Она бы ответила утвердительно, и тогда бы он продолжил:
— Я встретил того человека, который придумал его. Он живет возле Рио-де-Жанейро и разводит кошек. А еще он якобы пишет историю обычаев Южной Америки, но на самом деле он запутывает окружающих. Никто не знает, чем он занят и о чем думает. Кроме меня…
…Гильермо благополучно доставил кошку домой. В пути она совсем не пыталась вырваться и убежать. Кошке тоже хотелось перемен. Она, теперь уже под именем Киса, дождалась своих собственных перемен. Новый дом и новые друзья создали вокруг нее достаточно приятную атмосферу, так что Киса почти не заметила отсутствие некоторых людей в своей жизни.
Так часто бывало с детьми из благополучных семей, где родители недостаточно внимательно относились к своим обязанностям и заменяли любовь деньгами. Окружали ими детей, начиная с младенчества, и ничего не требовали взамен. А детям хотелось выразить свою любовь к родителям. Чего им не удавалось сделать, так как родителям всегда бывало некогда.
Точно так случилось и с кошкой: она не скучала по бывшим хозяевам. В доме ее бывших хозяев к домашним животным относились не лучше, чем к детям. Так что кошке пришлась по душе смена места жительства.
Не успел закончиться день, как в дверь постучали.
Гильермо вспомнил про украденную кошку, и насторожился. Он строго выкрикнул:
— Чего надо? У меня нет вашей кошки. Все кошки принадлежат мне одному, есть даже документы, подтверждающие это!
Следовало с ходу отвлечь внимание от кошек, потому он и сказал, что есть документы, хотя их не было. Но человек, стучащий в дверь, пришел по другому поводу:
— Мне нужен синьор Гильермо Бёлль, ученый из Бразилии. Это вы? Откройте дверь.
Гильермо возразил:
— Хоть я и тот, кто вам нужен, но дверь не открою. Сначала скажите, кто вы такой, и зачем пришли.
И тогда Фрэд Дорн, ученый из Испании, исландец по происхождению, сообщил:
— Я видел ваш фильм, в молодости. И моя жена его видела. Мы познакомились благодаря этому фильму. Я бы хотел поговорить с вами о нем.
Гильермо удивился. Он долго молчал, стоя у закрытой двери. Вспоминал, о каком фильме идет речь, и что ему за дело до того фильма. Прошло тридцать лет. За тридцать лет фильм ни разу не повторяли по телевидению. Была всего одна премьера, в Нью-Йорке. И все, больше ничего. Фильм оказался никому не нужен. Жизнь закончилась.
— Нет! Это не про меня. Я никогда не писал сценарии для криминальных мелодрам, особенно для тех, что показывали тридцать лет назад на закрытом показе кинофестиваля в Нью-Йорке. Там точно был не я. Вы спутали.
Фрэд присел на землю и сказал, что ему жаль, раз он ошибся. Тот фильм значил для него многое.
— Моя жена стала сиротой из-за бандитов. Она воспитывалась в интернате и чувствовала себя несчастной. Она не знала, что будет с ней потом, когда она выпустится из интерната. Ведь мир становился все хуже, и никто не мог планировать будущее, так как его вообще могло не случиться. И тут — ваш фильм. И — наши глаза встретились. Мы сидели рядом, и то, что было на экране — это ведь было про нас, про нашу улицу и наш город. Вы бывали в Нью-Йорке раньше? Как вы вообще писали сценарий?
— Я никогда там не был. Все придумал. Потому фильм никому не понравился…
— Он понравился многим! Что вы! Вы так точно передали музыку и дыхание улиц, что казалось, что мы не смотрим фильм, а смотрим в окно.
— И что же с того? Все равно у меня не получилось показать то, чего я не понимал!
