Екатерина Репина - Те самые люди, февраль и кофеин
Обзор книги Екатерина Репина - Те самые люди, февраль и кофеин
Екатерина Репина
Те самые люди, февраль и кофеин
ПЕРВАЯ ДЕКАДА ФЕВРАЛЯ
№ 1. Кофеин
Когда она влюблялась в кого-то, то будто менялась, внешне и внутренне. Радостно сияли ее щечки, глазки, зубки, ноготки. Она даже ходить начинала по-другому, одеваться — иначе, говорить — с новым загадочным акцентом. Будто бы только-только понимала, насколько хороша.
Когда же расставалась с любовью — становилась угрюмой, злой. Забывала улыбаться знакомым, молчала с друзьями, грубила прочим, одевалась потеплее и пила кофе.
Лечащий врач запрещал ей пить кофе из-за проблем с сердцем. Она вспоминала про этот запрет, когда было особенно пакостно на душе и меньше всего хотелось заботиться о здоровье. В последние годы жизни вообще не могла жить без кофе.
А умерла случайно. Совсем не из-за кофе.
Итак.
Гвоздикова Галиме Кузьминична работала дворничихой в больнице. Она знала все о жителях дома номер тридцать дробь тридцать два, который называли «больничным» из-за близости к тому самому учреждению, где работала Галиме.
Обитала в старом сарае, где было холодно и зимой, и летом. Зато была предоставлена самой себе и не зависела от чужих прихотей. За стеной не проживали соседи, так что никто не слушал музыку или телепередачи слишком громко, не горланил за полночь песни, не стучал по батареям, не колотил в стену ранним воскресным утром.
Бани или ванны не было. Приходилось подниматься к одной из жительниц «больничного» дома и мыться у нее. Но это были мелочи. Главное же, что сохраняло в Галиме любовь к жизни, был растворимый кофе.
Она любила японский кофе в миниатюрных баночках с иероглифами на этикетке. Точно такой, как у жительницы Валентины, той, что разрешала пользоваться своей ванной.
Оправдывалась перед собой Галиме так:
— У нее слишком много кофе, и сын ей постоянно привозит. Сам он в море, пить кофе некому…
Галиме была несчастной, очень-очень несчастной, но только не знала об этом. Как жаль! Жаль. Если бы знала, может, не таскала бы кофе у доброй Валентины и вообще… Все бы сложилось иначе.
Так легко придумать то, чего никогда уже не будет! Эх!..
Планировать же почти невозможно. Так и Галиме. В юности она влюблялась в негодяев. Почему-то именно они были самыми симпатичными, обаятельными. Кто ж знал, что притворялись? А любовь всякий раз казалась настоящей.
— В жизни так много всего поразительного! — всякий раз, расставаясь с любимым, повторяла Галиме.
После расставания становилась угрюмой, забывала здороваться и пила кофе. Снова кофе. Тут следовало пояснить, что кофе назывались гранулы кофейного цвета и запаха, которые нужно было заливать водой и пить, пока горечь не достигала кончиков пальцев.
Кофе помогал справиться с трудностями. Расставание с любимым человеком было единственной трудностью в жизни Галиме, но слишком уж частой. Может, виной был ее мягкий характер.
Из-за мягкого характера она вообще много хорошего теряла в жизни. Никогда не спорила, прощала людям обиды и старалась не судить их строго. То есть сильно обедняла себя. Добрый человек много чего пропускал в процессе излучения доброты. Имелись в виду не только материальные ценности, но и всякие события и явления, которые проходили мимо добрых людей, вообще были им неведомы.
Опять же, легко придумать, какое бы счастье окутало Галиме, будь она чуточку злее. И все-таки ей не повезло. Прожила жизнь мягко и была очень-очень несчастной.
Жительница Валентина умела считать. До прихода дворничихи в шкафу было десять банок кофе, после ухода — девять, после следующего ее визита — восемь, и так далее. Но сообразить, что исчезновение кофе и приход дворничихи связаны между собой, она не могла.
В подвале дома жило много крыс. Иногда их травили. У дворничихи было несколько мешков крысиного яда, который следовало рассыпать в подвале каждую неделю, после чего закрывать его на большой замок. Травила ли она крыс — никто не знал наверняка. Подвал был закрыт всегда. Хотя крысы находили лазейки и свободно передвигались по зданию.
Однажды Валентина спросила:
— Галиме, ты можешь одолжить мне немного крысиного яда?
— Конечно! Бери, сколько угодно, — ответила та.
Договорились быстро.
— А ты знаешь Таньку из нашего подъезда?
Дворничиха, почуяв славную сплетню, переспросила:
— Кого?
— Ту, что живет этажом ниже.
— Ну, знаю. А что?
— К ней приехал ее музыкант. Они поссорились месяц назад, а сегодня он приехал. Как думаешь, помирятся?
Дворничиха побледнела. Уставилась взглядом в одну точку. Что-то вспомнила. Кажется, улыбнулась.
— Так как? Одолжишь? Яду-то?
Галиме кивнула.
Один из ее возлюбленных не был негодяем — вот что она поняла только что. Вслед за этим поняла, что могла бы стать счастливой, если бы поняла это раньше, тридцать лет назад.
Некоторое время спустя сама принесла Валентине крысиный яд. Вышла из подъезда поздно вечером, не заметила открытый люк и провалилась в него. Вот так и умерла.
А ведь она почти решилась простить своего бывшего жениха. Через тридцать лет. Вот бы он обрадовался…
Валентина насыпала яд в баночки из-под кофе. Она заподозрила в исчезновении кофе крыс. Решила их отравить, подменив кофе на крысиный яд.
В тот момент она также думала о Таньке и ее женихе. Ей хотелось навестить влюбленных и узнать, помирились они или нет. Дворничиха, как оказалось, ничего не знала. Следовало самой немедленно выяснить, чтобы крепко уснуть, ни о чем не думая.
Нарумянилась. Сняла фартук, завязала платок на макушке и огляделась в поисках небольшого сувенира. Она любила передаривать вещи, которые скапливались в шкафу и были совсем ей не нужны, но которые обязательно приносили ее ученики и бывшие коллеги.
Оказалось, что в доме не осталось ничего ненужного.
Но Валентина была женщиной щедрой. Она сняла с полки банку кофе. Одну из семи. Две банки из семи содержали яд, неотличимый по цвету от кофе. Какие именно — она забыла.
Но чтобы не топтать на кухне, она схватила первую попавшую банку и посеменила к двери. Тайна отношений бывших учеников волновала душу.
Открыла дверь Танька.
— Здравствуйте, Валентина Алексеевна!
Валентина протянула банку и заглянула в квартиру:
— Как Толик? Можно войти?
Танька равнодушно пожала плечами.
В большой комнате звучала музыка. Толика не было.
— Что, не помирились?
С непонимающим видом Танька спросила, с кем ей нужно было мириться. Валентина прикусила губу. Воскликнула:
— Тьфу ты! Обманула меня, значит! Вот гадина!
Танька всегда знала, что учительница русского языка любила красочно выражаться. Не удивилась и в этот раз.
— А что такое?
— Да сказала мне одна сплетница возле магазина, мол, к тебе вернулся Толик, я и поверила. А что, точно его нет? Ну, ладно. Я пойду. Кофе заберу. Это — не тебе. Это — ему. Если бы приехал.
Звучала музыка. Танька снова пожала плечами. Ей было все равно.
Валентина вернулась к себе и вскипятила воду. Она совсем не пила кофе. Заварила чай. Семь банок снова стояли в ряд на полке. Две из них были с ядом. Кажется, крайние правые. Или те, что посередине. В любом случае, две из семи, а она кофе не пьет, так что крысы рано или поздно утащат их все и отравятся.
Она продолжала напевать песню, услышанную у Таньки. То была музыка ее молодости. Исполнители зачесывали челочки на лоб, носили рубашки с большими манжетами и просто играли любимую музыку.
Хотя, нет. Голос-то Толика.
— Стоп! Откуда у нее песня Толика? Значит, он все же приехал? Обманула меня, поганка!
В следующую секунду Валентина забыла об этой вспышке гнева. Пила чай. Думала о литературе. Она уже давно не работала в школе, но постоянно думала, о чем именно рассказывала бы на уроке сейчас, на этой неделе, если бы осталась.
Ее мысли невольно возвратились к музыке ушедшей эпохи. В чем заключалась ее прелесть? Ребята в музыкальных коллективах были сплошь обаятельны и юны. Еще они казались наивными. Долго не могли понять, как делать деньги с помощью своего таланта. Они жили красивой музыкой.
Сейчас такого нельзя было встретить…
Каждое последующее поколение относилось к предыдущему негативно. Уничтожало, делало скучным привычное звучание. Наивность ушла в прошлое. Нынче много экспериментировали. И быстро уставали от собственной музыки.
Валентина включила телевизор.
Толик исполнял ту самую песню. Шел концерт в честь одного из заслуженных исполнителей. Толик пел и пританцовывал.
— Ну да, вот же он! Как бы он смог приехать?
№ 2. Глупая статья
На улице Пологой жила особенная старушка. У нее был один внук, три бывших мужа и противный молодой сосед, всегда игнорирующий добрые слова ее приветствия.
