Екатерина Репина - Те самые люди, февраль и кофеин
И бросилась к нему навстречу. Гости расступились. Риккардо выглядел удивленным. Его сестра снова шепталась с одним из гостей, указывая пальцем на Оливию.
А потом ели конфеты. Риккардо, Оливия, Джонатан и бабушка Риккардо вскрывали одну коробку за другой и горстями оправляли конфеты в рот. Все остальные гости уже разошлись, а домашние дома Риккардо ушли спать.
Вчетвером они управились с десятью коробками.
Чтобы подбодрить друзей, Джонатан сел за рояль и сыграл ту мелодию. Ночью мелодию было слышно далеко за пределами дома Риккардо. Она поднялась выше по холму, облетела трущобы и вновь вернулась к морскому побережью. Пролетела над пляжем, прошелестела над садами и террасами богатых усадьб, повернула на юго-запад и устремилась к Андам.
№ 21. Г. Бёлль
Песня не долетела до Анд. В маленьком городе возле Рио-де-Жанейро ее перехватил господин, который занимался изучением древних песнопений и танцев.
Он посчитал, что песня была креольской и древней. Так они познакомились.
Этот человек никогда не находил того, что искал. Поэтому обязательно наталкивался на самые необыкновенные предметы и явления. Его звали Гильермо Бёлль. Или же — просто, как он обычно представлялся — Г. Бёлль. Точно так было написано и на его визитной карточке.
Господин Г. Бёлль был высоким худым мужчиной пятидесяти с лишним лет. Он был кудряв и смугл. Никогда не перенапрягал сердечную мышцу, во всех смыслах. Был здоровым и одиноким. Г. Бёлль страдал аутизмом в его легкой форме: избегал людей, увлекался книгами и животными, никому не верил и ни о чем не мечтал.
Конечно, у него имелся свой мир, где он бывал счастлив. Там он считался самым главным. Иногда — королем, иногда — генералом, в зависимости от того, был его мир в состоянии в войны или же сосуществовал мирно с другими мирами. Г. Бёллю было с кем воевать. Его часто обижали.
Обижали его раньше, не сегодня. А сегодня произошло вот что.
Рано утром Г. Бёлль приехал в Рио-де-Жанейро из своего городка. В его внутреннем мире только-только закончилась война, и очень хотелось поделиться такой радостью с окружающими. Только он не знал, как. И отправился гулять по престижному кварталу, где не было тротуара, так как местные жители никогда не выходили за ворота дома, а только выезжали на автомобилях. Была ровная дорога с разметкой. Довольно широкая дорога. И камеры слежения через каждый метр забора. Дальше, за забором, ничего не было видно. Но Г. Бёллю захотелось прогуляться, а поспорить о целесообразности прогулки было не с кем (война закончилась в пользу его мира, других не осталось.) Сначала все складывалось удачно.
Он шел. Дорога бежала перед ним. Он выдумал себе новую игру: знакомиться со всеми людьми, которые попадутся в пути. Приготовил несколько визитных карточек, чтобы подарить новым друзьям. Дорога бежала перед ним, но больше никого на ней не было.
За четверть часа никто не встретился.
Пришлось выдумать себе попутчика. Он тоже был худым и смуглым. Спросил Г. Бёлля:
— Как вы думаете, многоуважаемый господин, куда мы придем?
— О, достопочтенный попутчик, мне неведомо, куда ведет нас эта дорога. Но мне очень хотелось бы, чтобы она привела нас к конференц-залу Академии наук, так как я приглашен туда.
Действительно, Г. Бёлль был приглашен на очередное заседание Академии, где должен был читать доклад на тему «Креольское видение мира» — заявленный самим докладчиком всего месяц назад. В течение долгого времени, более тридцати лет, он работал библиотекарем и одновременно сочинял «Историю обычаев креолов Южной Америки». Многие читатели, посещающие библиотеку, знали о его увлечении. Они сказали своим знакомым, те — своим, и так далее. Скоро не только соседний с Рио-де-Жанейро городок, но и сам Рио-де-Жанейро был осведомлен насчет сочинения работы.
И тогда к нему стали приезжать ученые, журналисты и писатели. Всех интересовала «История», а более всего — Г. Бёлль. Его называли «талантливым самоучкой» и всякими другими именами (но только не настоящим — Гильермо). Один из гостей преподнес ему в подарок две сотни новых визитных карточек с именем Г. Бёлля, да только самого Г. Бёлля не удалось увидеть: он не открыл дверь никому. Карточки же нашел в почтовом ящике и с удовольствием раздавал их всяким хорошим людям (почтальону, другому библиотекарю, да еще несколько штук стащили дети лавочника). Через двенадцать лет осталось сто семьдесят девять карточек.
И вот, месяц назад, его пригласили читать доклад.
А сегодня утром он приехал из соседнего города, вышел не на той остановке, на какой следовало, решил воспользоваться такой возможностью, чтобы отдохнуть от войны, и пошел пешком через престижный район. Рядом с ним шел выдуманный друг, Гололо.
— Вы — шотландец? — спросил попутчика Г. Бёлль.
— Нет. Испанец.
— Я так и подумал, что оттуда, из той стороны. Вы очень похожи на человека из той стороны, а не из этой.
Г. Бёлль похвалил себя за умение поддержать беседу. Ему было неловко. Хоть попутчик и был выдуман им самим, но все же Г. Бёллю было трудно общаться с другим человеком.
Он много думал о том, почему ему трудно говорить с людьми. Но понять не мог. И вот сейчас, когда рядом оказался почти обычный человек, он задал свой вопрос:
— Скажите, господин Гололо, почему мне так трудно говорить с другими людьми?
Г. Бёлль не знал, что страдает легкой формой аутизма. Он вообще не знал, что существует болезнь, которая закрывает человека внутри себя и делает недоступным для окружающих. И что излечиться от такой болезни реально, он тоже не знал.
— Ваш ум намного превосходит умы других людей, — ответил выдуманный Гололо. — Вам не о чем разговаривать с ними. Со мной еще можно, а с ними не стоит. Так бы я сказал.
Г. Бёлль расправил плечи. Он думал точно так. Все, что сказал Гололо, было чистой правдой. Ни слова выдумки.
— Я стараюсь быть таким. Вообще-то, признаюсь вам, как близкому другу — кстати, возьмите мою визитку — признаюсь, трудно быть умным. Люди не понимают, как тебе трудно, и донимают своими просьбами, вопросами. А еще, бывает, ругают за глупость. Но я совсем не глупый. Молчун и умник. Бывают же такие люди!
— Нет, таких, как вы, не бывает.
И снова Гололо попал в точку. Он словно снял с языка Г. Бёлля эти слова.
— Кто-то называл меня проповедником… Дайте вспомнить. Сейчас… Да, сам лавочник и называл. Его дети утопили мою кошку, я хотел отругать их, а лавочник сказал, чтобы я не читал им моральную проповедь. Им от этого было плохо. Но кошке-то было еще хуже!
— Кошки вообще не стало… да. — Да! О какой проповеди могла идти речь, когда кошку утопили!
Г. Бёлль уже совсем не горевал из-за кошки. Прошло то время, когда он хотел утопиться следом за своим близким товарищем, кошкой по имени Киса. О ней стоит рассказать подробнее, так как Киса еще сыграет свою роль в надвигающейся на Г. Бёлля истории.
Киса обнаружилась в почтовом ящике.
Пищала, как и все брошенные котята. Просила есть и не хотела оставаться на улице, без родительского тепла. Поскольку она не была человеком, Г. Бёлль заговорил с ней, представился, пригласил в дом и предложил чаю. Кошка совсем не умела понимать человека, и от этого Г. Бёлль разговорился еще больше. Он сообщил, что с малых лет воспитывался теткой, что тетка умерла и оставила ему дом, что он не ходил в школу, занимаясь дома с частными преподавателями, и что от этого он не выносил людей и их болтовни, хотя в молодости полгода жил в Нью-Йорке.
На середине рассказа кошка уснула, насытившись пастеризованным молоком. А Гильермо (именно так он представился кошке) продолжал говорить. Он перечислил всякое случившееся с ним событие, особенно подробно остановился на днях, проведенных за чтением книг (таких было большинство). И настолько понравилась ему манера кошки молчать, что он оставил Кису у себя…
— Вам следовало наказать детей лавочника. В следующий раз они утопят друг друга!
— Я думал об этом. Но… лавочник убил бы меня в этом случае. К тому же, я поймал их кошку.
— Кошку детей лавочника?! И что было потом?
— Хотел утопить, да не смог. Оставил у себя. Она принесла пять котят. Сейчас они живут у меня дома. Потому сегодня я не буду задерживаться. Только прочитаю доклад — и домой.
— А где же ваш доклад?
— Он … Его нет. Я никогда не писал ничего о креолах и их обрядах. Я хотел написать, да все не хватало времени. То материала не хватало, то еще чего… Нет доклада. Я хочу сказать академикам, что напишу в следующий раз.
— И вы идете пешком через весь город, чтобы сказать только это?
— Да. Кто еще им скажет, если не я?
Гололо зааплодировал. Он закричал:
— Браво! Вы действительно самый умный в мире человек.
— Неправильно. Я — единственный в мире человек.
Но слова Гололо заставили его задуматься. Все же, чем идти через весь город, не лучше ли будет вообще не прийти?
