Галина Лифщиц - Хозяйка музея
Батя показал мне планы, чертежи. Советовал все восстанавливать, как было при царе Горохе. Но я решил – нет. Того уже не вернуть. Все – забыли. И стал тут обстраиваться по-новому. Так, чтоб не думали, что тут дворец. Изба – и все тут. Большая изба. Но в автономном плавании. С удобствами, про которые никому знать не обязательно. Тогда мне и посоветовал партнер мой по бизнесу вашего Свена пригласить. Он меня понял, как никто. Все, до самой мелочи, получилось именно так, как я себе представлял. Все просто, все удобно. Живи и радуйся. Вот я и думал – начать с женой новую жизнь тут. Тебя тогда увидел на фотке, подумал, эх, жаль, что женат. Ну, это я тебе уже говорил.
Ну – отстроился. Повез сюда жену. Показал, где хочу с ней жить. Она вдруг мне: нет. Она человек городской и не может в глуши. Не сумеет. На пару недель – да. А так – слишком далеко. Впрочем, обещала подумать.
А я свалил в Таиланд. Перезагружаться. Дай, думаю, месяц в море отмокну. Без баб. А там уж по-любому в фамильное поместье переберусь, один ли, с Ленкой ли. Я решил в Таиланде месяц провести по-монашески. Только море, небо и я. И потом – с чистого листа.
Но мало ли что кто решает.
Прилетел с приятелем. День после перелета отходил. Спал, купался. Вечером пошли в бар. Там аж воздух похотью пропитан. Продажные женщины любые, трансвеститы, парни – выбирай на вкус. И дешево.
Там все дешево и доступно. Страна улыбок.
Но я же слово себе дал, что ни-ни. И вот сижу, смотрю просто. И замечаю, что у барной стойки особенная деваха сидит. Явно не из той оперы, что остальные. Одета так строго: брючки черные, блузочка беленькая. На запястье браслетик золотой. Ручки тоненькие, нежные. Прическа – волосок к волоску. Красивая. Кто-то к ней подкатывается, она только головой крутит, мол, нет, я с тобой не пойду. Это меня и заинтересовало. Подумал, а пошла бы со мной, если бы я попробовал подкатиться? Ну – попробовал. Заговорил. Она отвечает. Вежливо, тихим голоском, со сдержанной улыбкой. Английский вполне приличный. Проговорил с ней целый вечер. Впечатлился. Что-то большее даже не осмелился предложить, хотя рядом шла вовсю купля-продажа тел. На прощанье попросил только о встрече. Она любезно согласилась снова в бар прийти.
Всю ночь думал о ней. Впервые, представь, понял – кого бы ты думала? – Джона Леннона. До того очень я на его Йоко Оно обижался. Не доходило до меня, что он в ней нашел. Из-за нее группу развалил. А тут – лежу, мечтаю о девочке незнакомой и все понимаю. И как можно ее хотеть, и стремиться оберечь от всего, и даже полюбить.
Еле вечера дождался. Ну и все – голову напрочь потерял. В тот вечер у нас уже все было. И такое все, что только в мечтах и представить можно. Я как дорвался, только что не терзал ее. А она – само внимание, само желание. Так не бывает, вот мне повезло-то, думал. Она работала массажисткой в хорошем салоне. Ездила всюду на мотороллере. Меня возила. Маленькая, сильная. И полюбила меня. Я верил. И как было не поверить? Все делалось по первому моему зову. И массаж устроит, и вещи выстирает-выгладит. И – не какая-нибудь дешевка легкодоступная. Я ее спрашивал, как она, ну, ходила ли за деньги с мужчинами. И она честно мне отвечала: бывало. Но только с теми, кто очень-очень нравился. У нее ребенок, кстати, рос в деревне с ее родителями. Она одна обеспечивала всю семью.
Я ее зауважал. Она мне меня самого напомнила, как я смолоду все на себя брал и радовался, что могу своих содержать на уровне.
Подошло время улетать. Я ей денег дал – чтоб в деревню свою послала на ребенка. Много. Подарков накупил – все, что ей хотелось. Она не просила ничего. А мне хотелось радовать ее и радовать. А она отказывалась. Со слезами на глазах. Говорила, что я ей нужен. А подарки – только душу будут ее терзать, когда я улечу.
И вот тогда я сделал ей предложение! Джон Леннон, блин.
И она его приняла.
Дальше – как во сне: все получалось. Прилетел, поговорил с женой, Ленкой. Она спокойно согласилась разводиться. Развелись – быстрее не бывает. А чего – ребенок взрослый, имущество – я ей отдал больше половины. Квартиры, машины, дачи. Сына в бизнес свой ввел. Практически партнером сделал. Себе лично оставил квартиру в Москве, на Смоленке, и вот – родовое гнездо. Думал, вдруг любимая моя согласится в деревне жить? Она сама из деревни. Ну, вдруг ей понравится? Продал одну заветную квартиреху, которую держал как вложение средств. Полетел к своей суженой-ряженой. Я вообще-то ее к себе звал, но она – ни в какую. Боялась. А мне что? Мне и в Тайке хорошо. Даже очень. Тишина, море.
Смотри-ка – у меня, как о ней говорю, только и получается: продал – купил, купил, купил. По собственному неистовому желанию. На деньги от проданной квартиры купил ей массажный салон. Она мечтала хозяйкой салона быть – получай. Я сначала хотел по-умному: сделать салон на паях с ней. Но у иностранцев там квота, они не могут так свободно купить сразу, чего хотят. А мне хотелось скорей обустроиться. Так что и квартиру в новом доме купили на ее имя. Ну – полное счастье. Полная чаша. Еще она велела каждый месяц деньги отчислять ее родственникам, так, мол, у них принято. Почему нет? Это хороший обычай – уважать семью. Тем более они теперь и есть моя семья.
Все вроде исполнилось, как мы оба хотели.
И что ты думаешь? Может ли человек перенести полное счастье?
Конечно, нет.
Месяца через два после нашего полного обустройства смотрю – жена моя меняется на глазах. Мало того, что секс ей никакой не нужен, но и заботы нет, и уважения никакого ко мне не проявляет. И скандалы закатывает так умело, как нашим и не снилось, а я-то, идиот, думал, это только у нас специалистки по скандалам водятся.
День ото дня условия создаются невыносимые. Презрение, пренебрежение, игнор. Но проходит еще какое-то время, пока я понимаю, что меня попросту отымели. Развели, как последнего лоха. Потому что, когда через полгода после нашей счастливой свадьбы встал вопрос о разводе, она четко обозначила: вперед. Лети, опустевший денежный мешок, к себе подобным. Но ничего из купленного здесь тебе не достанется.
Так и вышло. Все ж на нее куплено. А я иностранец. И не самый уважаемый – дал себя надуть. Деньгами швырялся. Они это презирают. Ценят деньги, понимаешь. До последней монетки. А мы сеем направо-налево.
И все! Вернулся домой, ничего не понимаю. Ринулся к Ленке – думаю, может, вернем все. Я по натуре человек семейный, мне хочется для других жить, в этом смысл для меня. А у Ленки – уже все замечательно: новый муж. Я даже не ожидал. Все казалось, ну куда она денется, нет мужиков вокруг. Все ж бабы так и стонут в России: нет мужиков.
А на хорошую бабу всегда найдется свой мужик. Обязательно. Такой закон жизни. Я сам вывел.
– Ну, нет, – отвергла Лена непреложность этого закона, – ничего подобного.
– Ты меня слушай, я знаю, что говорю. Наблюдал, – отмахнулся Леший.
Он внимательно глянул на Лену и продолжал:
– Это ты о себе печалишься? Не веришь? Подожди. Все будет. Нашлось бы желание. Но слушай, что дальше. Это ж все присказка. Чтоб понятнее было все остальное.
Принял я волевое решение. Заселиться тут и зажить в одиночку.
Я как рассудил? Я ж всю жизнь жил в семье. Один не пробовал. Вот, думаю, самое время начать. Создал в начале самостоятельной жизни хорошую семью – повезло – и просрал ее сам же из-за «Йоко Оно». Ну – полное говно в проруби.
Еще вот до чего додумался.
Смолоду, когда хотелось всего и сразу, казалось, что мужчина, ну, как принято теперь говорить, настоящий – это тот, кто все берет. Имеет силу взять, то есть может и берет.
Потом стал думать, что дело мужика – трахать все, что шевелится. Так – типа – я миру доказываю свою могучую волю и неиссякаемые возможности.
И вдруг после всех моих приключений, уже здесь, озарило меня. Настоящесть моя человеческая совсем в другом. И сила моя мужская – в другом. Как раз в том, чтобы перед искушением устоять. Чтобы не брать лишнего. Чтобы отказаться от того, что вдруг задарма предлагают. Ведь в этом сила, а? Взять – легче легкого! Попробуй НЕ взять! Ох как этому надо учиться! Как трудно-то именно отказаться, знала б ты!
Понял я это, и одним этим пониманием ожил. Новую дорогу почуял.
И дал я сам себе обещание. Вот какое – слушай внимательно. Ноги женщины не будет в этом доме. Я, конечно, не имел в виду уборщицу там, например, или вот бабку, какой ты мне явилась в лесной чаще. Это – пусть. Но женщину в дом не приведу. И бороду отращу. А сбрею ее, когда женщина сама придет в этот мой дом. Не по моей воле, а сама. По воле рока. Я был уверен, что никаким образом никакой рок сюда ко мне женщину моей мечты не доставит.
А оно вон как получилось!
Ты поняла?
– Что я должна была понять? – строго подобралась Лена, боясь снова услышать мерзкое словосочетание «ебабельная баба» в качестве сомнительного комплимента себе.
