ЛЕВ КВИН - ЗВЕЗДЫ ЧУЖОЙ СТОРОНЫ
– На, держи!
Он кинул мне на нары одну из коробок. Я поймал ее на лету. Развязал ленту и ахнул. – С ума сошел!
Там лежала скрученная веревкой длинная серая вермишель – тонкий трубчатый порох. По нему, точно горошины, перекатывались тусклые металлические тельца капсюлей-детонаторов. А на дне коробки желтели три прямоугольных куска тола.
– Детонаторы вместе с толом! Разве можно?
– Мне все можно. Я везучий, – бесшабашно рассмеялся он. – Возьми с собой на дело – не прогадаешь… Между прочим, тебе привет от Аги, – бросил он небрежно.
Я откинулся в тень нар.
– Заходил?
– Надо же было взять костюм. – Он открыл коробку, вытащил мятый пиджак и брюки. – Вот, теперь у меня есть и выходная пара. Поглажу и буду надевать, как к ней идти.
– Что, повезло на этот раз? – поинтересовался Янчи.
– Спрашиваешь! – Черный самодовольно выпятил грудь. – Теперь мы с ней единое целое. И горе тому, кто вздумает нас разлучать.
Последние слова, несомненно, предназначались мне.
Все следующее утро мы занимались сложными научными экспериментами. Свертывали в жгуты вату – Черный притащил ее целых две коробки – и, отнеся в угол, подальше от нар, где лежала взрывчатка, поджигали. Фазекаш громко отсчитывал секунды; у него появились здоровенные карманные часы, с крышкой и круглой заводной головкой – похожие я в детстве видел у приятелей отца, старых железнодорожников. А мы с Янчи следили за продвижением огня.
Вначале дело не ладилось. Жгут разматывался, вата горела неравномерно, то медленно, то быстро, то огонь внутри ее потухал вообще. Но потом мне пришла хоть и не очень хитрая, зато дельная мысль обмотать жгут ниткой.
Попробовали. Снова Фазекаш стал отсчитывать секунды.
Получилось! Вата больше не разматывалась, стала гореть гораздо равномернее. Это была победа.
Определили толщину жгута и стали готовить шнур. Работали втроем – я, Фазекаш и Янчи. Черный валялся на нарах. Сначала он орал песни – помогал нам работать, как он говорил. Потом ему надоело, и он стал снова трепаться про свой вчерашний визит к Аги.
Собственно, ничего особенного он не рассказывал. Просто, как пришел, как сел, как Аги его приняла, как на него смотрела, как угостила ужином… Но все это сопровождалось таким выразительным подмигиванием, что воспринималось, как внешняя сторона дела, за которой скрыта главная, внутренняя суть. А о ней Черный, как настоящий джентльмен, ничего не может говорить, лишь только вот так подмигивать, предоставляя нам догадываться об остальном самим.
Я старался не слушать, думал о другом, но его веселый самоуверенный голос лез в уши, раздражал, вызывал желание вскочить, подбежать к нему и заткнуть рот.
К вечеру было готово несколько отличных шнуров. Я внимательно осмотрел тол. Один из кусков оказался с отверстием. Оставалось только вставить в него детонатор. Но это потом, на месте.
Теперь уже Черный не отходил от меня ни на шаг, жадно, точно загипнотизированный, поглядывая на желтые куски тола. Вероятно, он был бы не прочь испытать его в деле немедленно, сейчас же – только намекни.
Легли спать голодными – все скудные припасы съели в обед. Что-то случилось там наверху. Иначе хозяин обязательно пришел бы.
Ночь прошла беспокойно. Я то и дело просыпался. Мне казалось, я слышу наверху топот множества ног, чуть ли не выстрелы. Мои соседи по нарам тоже ворочались с боку на бок. Один лишь усач Фазекаш безмятежно спал, раскинув руки в обе стороны, и храпел так, что его, наверное, было слышно на поверхности.
Встали рано, около шести. Посовещались. Решили ничего не предпринимать, ждать. Черный взбунтовался. Размахивая руками, он орал, доказывал, что надо немедленно выходить из бункера, что все мы трусы, забились под землю, как крысы, и боимся высунуть нос. Он даже направился было к двери, но Фазекаш встал на пути и молча поводил возле его носа своим кулачищем.
Часы шли, никто не являлся. Мы были очень насторожены, прислушивались, не доносятся ли сверху какие-нибудь подозрительные звуки. Когда же, наконец, раздался стук в дверь, мы все застыли от неожиданности, хотя все время ждали его.
Фазекаш вытащил запор. В бункер вошел хозяин. Лицо у него было мятое, невыспавшееся.
– С ума там посходили! – накинулся на него Черный. – Башки вам поотрывать!
– Погоди! – отстранил его Фазекаш. – Почему не приходил так долго, хозяин?
– Попробуй приди, если кругом солдат, что летом блох. – Хозяин поставил на нары принесенную с собой корзинку. – Новобранцев пригнали, учения какие-то тут устроили. Им, видите ли, тут удобно: и речка, и лес – пересеченная местность. А на ночь так они вовсе возле сараев устроились. Окопов понарыли, костры разожгли. Я до утра сидел возле окна, все боялся, что свинку прирежут.
– Свинку! – снова закричал Черный. – За свинку он боялся! А за нас он не боялся! Нас пусть режут! Нас пусть вешают! Нет, вы видели когда-нибудь такого фрайера!
Хозяин спокойно выкладывал из корзины хлеб, бутылки с молоком.
– Что ты молчишь? Что молчишь? – приставал к нему Черный.
– Жду, когда ты мне дашь хоть слово вставить. – Он улыбнулся. – Вот если бы твоим ртом можно было по фашистам пулять, ни одного бы уже не осталось… Что мне за вас бояться, если вы здесь как у Христа за пазухой? Как они к нам во двор заявились, так я сразу к корыту, вбил в нижнюю доску кол – и нет ваших. А свинка-то на виду… Ну, налетай, воронье!
Он стоял рядом и, продолжая улыбаться, смотрел, как мы, голодные, расправлялись с едой. Потом собрал бутылки, аккуратно сложил пергаментную бумагу, в которую был завернут хлеб, и сказал:
– Обеда не ждите.
– О-о! – разочарованно протянули мы хором.
– Зато на ужин… – Он сделал паузу и объявил торжественно: – Паприкаш из курицы!
– А-а! – радостно завопили мы.
– Елинек, – вдруг обратился он ко мне. – Вам надо со мной. Наверху ждут…
Я обрадовался. Почему-то подумалось, что там капитан Комочин.
Но в доме ждал меня не он. Бела-бачи. Вероятно, на моем лице отразилось разочарование, потому что он спросил:
– Что – не тот?
– Думал – Комочин, – признался я.
– И с ним увидишься.
– Сегодня?
– Нет. На днях. Или раньше.
– Где он?
– Там, где его и в помине нет, – отшутился Бела-бачи.
Это мне очень не понравилось. Почему он скрывает от меня, где Комочин? Про свои организационные дела он может не рассказывать – его дело. Но Комочин – мой товарищ, такой же советский офицер, как и я, и он не имеет права!..
Я не сказал ничего. В последний момент подумал, что, может быть, Комочин сам не хочет, чтобы я знал. Но почему? Почему?
– У вас все готово? – спросил Бела-бачи.
– Все.
– Сегодня вечером.
У меня дрогнуло сердце.
– Уже?
– Шандор сообщил, вечером будет поезд специального назначения. Есть полный смысл начать именно с него. Как раз сегодня с обеда Шандор заступает на дежурство – очень удобно.
– Но сначала надо выбрать место. Нельзя идти вслепую.
– Для этого я тебя и позвал. Вот погоны, шинель. Сапоги даст хозяин. Какой у тебя размер?
– Сороковой.
– Ничего, потопаешь и в сорок втором. Натолкай в носки бумаги побольше. Примерь!
Шинель оказалась впору. Бела-бачи приладил узкие шнурки погонов и подвел меня к большому, почти до самого пола, зеркалу.
– Ну, каков?
Напротив меня стоял щеголеватый венгерский лейтенант. Я поднял руку, словно желая убедиться, я это или не я. Лейтенант в зеркале повторил мое движение. На его лице появилось растерянно-удивленное выражение.
Я отвернулся. Чужая шинель с чужими погонами жгла плечи.
– Кого возьмешь с собой, чтобы веселее было?
– Можно Янчи.
– А не лучше ли девушку?
– Но где ее найти?
Он прищурил глаз мудро и весело:
– Она уже ждет тебя – не дождется.
На двери парикмахерской, за стеклом, самодельная табличка: «Закрыто». Я обошел домик, постучал. Шевельнулась занавеска, дверь отворилась. Передо мной стояла Аги.
– Ой, Шани, я так тебя ждала!
– Ждала? – Горячая волна залила мне лицо. – Ты ждала меня?
– Конечно! Бела-бачи сказал, что ты будешь в одиннадцать. А сейчас уже скоро двенадцать.
Я уставился на нее. Она рассмеялась.
– Заходи! Что стал, как соляной столб… Ого! Ты уже лейтенант? Вчера солдат, сегодня лейтенант? Пойдет так дальше – через неделю будешь генералом! Есть полный резон с тобой закрутить… Садись, я быстро!
В пальто, плотно облегавшем ее стройную фигуру, в модной шляпке-чалме Аги была очень красива. Она, улыбаясь, прижималась к моей руке. Мужчины оборачивались нам вслед.
– Куда пойдем, Шани?
– На станцию. А оттуда вдоль железнодорожных путей.
– О! – она заглянула мне в лицо, я ощутил мягкий нежный аромат духов. – Там ведь аллея.
– Ну и что?
– Знаешь, как ее называют? «Дорога влюбленных».
– Какая разница?
– Но ведь мы с тобой не влюбленные.
– Пусть себе думают.
