Фэнни Флэгг - Я все еще мечтаю о тебе...
Может, под воздействием шотландского виски, которым обильно угощали в тот день, репортер изъяснялся чересчур патетично, однако все присутствовавшие на празднестве согласились, что «Гребешок» не только красив, но и прочен. «Простоит тысячу лет», — сказал один понимающий в строительстве человек.
«Гребешок» взлетел над городом, и другие удачливые бизнесмены начали строить себе дома, приглашая лучших архитекторов с пожеланием: «Сделайте мне что-нибудь в английском духе». Были разработаны планы жилых кварталов, посажены деревья, а улицы названы Эссекс, Карлейль. Стерлинг, Гленвью и Ганновер-Серкл: привезенные из Англии уличные фонари с круглыми желтыми головами стояли вдоль тротуаров. Вскоре были построены сотни огромных домов из красного кирпича, известняка и в стиле эпохи Тюдоров — с длинными подъездными аллеями, и очаровательные маленькие торговые городки — Крестлайн, Маунтейн-Брук, Хоумвуд и Инглиш-Виллидж — с небольшими элегантными магазинчиками, торгующими мебелью, серебром, тканями и фарфором, привезенным из Лондона или Котсуолда.
С тех пор как дом был построен, Ангус Крокер каждый день выходил посидеть на большущей каменной террасе и наблюдал, как в долине под горой прокладывают длинные, широкие авеню центра Бирмингема. Город вырастал не постепенно, а скачками. Каждый день все выше в небо взмывали небоскребы, и вот уже то, что прежде было сплошным темным лесом, усеяно новыми домами, и улицы протянулись насколько хватало глаз. С террасы он глядел через долину на дымовые трубы сталелитейных и металлургических заводов вокруг города — их густой оранжевый дым долетал до Теннесси и дальше. На его глазах из ничего поднялся волшебный город, чтобы стать великим южным центром современной индустрии.
У Ангуса в доме не было картин. Его любимыми картинами были очертания города на фоне неба, красные и рыжие полосы железной руды в горах и сияющие раскаленные докрасна реки железа и стали, что день и ночь вытекали из его заводов. В гостиной не было пианино. Биение пульса паровых двигателей, удары железа о железо, стали о сталь; свистки паровозов в ночи, приходящих и отходящих от Центрального вокзала, с вагонами, груженными углем и чугуном, — вот какой музыке — и только такой! — любил внимать Ангус Крокер.
В такие вечера Ангус жалел, что его отец и дед не видят, что Крокеру наконец удалось вылезти из холодных и грязных угольных шахт Данфермлина и навеки сбросить медный хомут крепостничества; что Крокер вскарабкался на вершину горы и построил замок в небе, как памятник всем прошедшим годам тяжкого труда, как дань стране, где человек, не владеющий ничем кроме мечты, может достичь успеха, превосходящего его самые безрассудные мечты.
Возможно, в глазах других то, что он сделал ради достижения этого успеха, может быть расценено как ужасное преступление, но, в отличие от своих предков, он оставит после себя Эдварду, своему единственному сыну, нечто осязаемое — огромный, жужжащий город, который он помогал возвести, громадное состояние и гордое имя. Ведь несмотря на угольную пыль и сажу внизу, на Красной горе воздух всегда свеж и чист.
Поздравляем всех
Конечно, Мэгги жалела, что отдала всю свою одежду, но, как выяснилось, это не составило и половину потерь. После встречи с миссис Далтон ей пришлось мчаться в город заново открывать банковский счет и восстанавливать кредитную карту, чтобы купить продукты, зубную пасту и щетку, мыло, шампунь и нижнее белье. Да еще телефонная компания содрала с нее кругленькую сумму за включение телефона.
Прежде чем рассказывать Этель и Бренде хорошие новости о «Гребешке», хотелось убедиться, что все в порядке и договор у нее на руках, чтобы они зря не растравили душу надеждами. Но, забегавшись по магазинам, она начисто забыла, что вчера было 4 ноября — день президентских выборов. Утром по дороге на работу она услышала по радио результаты и поняла, что Бренда будет вне себя от радости: ее кандидат победил.
Когда она прибыла на работу. Бренда еще не появлялась, но Этель сказала:
— Я, конечно, надеюсь, он окажется лучше, чем его предшественник, но что-то сомнительно. Последним хорошим президентом был Трумэн.
И Этель набросилась на свою любимую тему о политиках, обычно это длилось на пять минут дольше, чем о Голливуде. Мэгги терпеливо ждала, когда Этель закончит, а потом как можно небрежнее протянула ей подписанные бумаги.
— Это что? — спросила Этель.
— Да так, ничего, контракт на продажу «Гребешка».
Этель открыла рот:
— Что?! Когда ты успела?
Мэгги надеялась, что это не прозвучит как хвастовство, но не смогла удержаться:
— Позвонила другу и украла контракт у Бебс Бингингтон.
— Ты?
— Я!
— Поверить не могу! Йо-хоо! Это надо отметить. — Этель достала спрятанную в столе бутылку бурбона и лиловый пластмассовый складной стаканчик и налила себе. — За тебя, Мэгги, чертовка! — провозгласила она и опрокинула в себя бурбон.
Через несколько минут влетела запыхавшаяся Бренда, измотанная, но страшно довольная результатами выборов. Мэгги встала и обняла ее:
— Ой, Бренда, как здорово, я так за тебя рада. Твой кандидат победил.
— Спасибо. Ты не представляешь, каково это — так долго к этому идти и наконец дождаться, причем при жизни.
— Не представляю, но могу вообразить.
Мэгги ждала сколько могла, но через секунду не выдержала:
— Бренда, у меня тоже хорошие новости. У нас новый контракт на горе.
Бренда глянула на нее недоверчиво:
— Не может быть.
— Может! И не просто контракт, а контракт, который я украла у Бебс.
Бренда взвизгнула:
— Ну, девчонка, врешь!
— Не вру!
— Не врет! — сказала Этель и налила себе еще стаканчик. И, несмотря на то что пресвитерианка, добавила: — К черту тебя, Бебс!
Изложив Бренде все детали, Мэгги сказала:
— И угадай, что еще.
— Что?
— У меня ключи!
— Врешь!
— Не вру. Поехали. Этель, если кто-нибудь позвонит, скажи, что мы на новом объекте.
— Бальзам для слуха, — сказала Этель.
Когда они выходили из офиса. Бренда посмотрела на Мэгги и сказала:
— Это у тебя новый костюм?
— Да, новый. Решила кое-что прикупить.
— Можешь себе позволить, дорогуша. Когда мы продадим этот дом, мы разбогатеем.
Бренда болтала без умолку, пока они ехали через весь город.
— Поверить не могу, что ты перехватила этот контракт у Бебс.
Она повторяла это снова и снова, до самого «Гребешка». Дело в том, что Мэгги и сама никак не могла в это поверить.
Очень многие дома снаружи выглядят фантастически, а внутри — сплошное разочарование. Она надеялась, что в этот раз будет не так. Сердце у нее колотилось как бешеное, когда она поворачивала ключ в замке. Они вошли в холл. В воздухе витал сладковатый аромат дерева, а вовсе не тот запах времени и плесени, который ощущался почти во всех старых домах, где они бывали. Вспыхнул свет. Черно-белый мрамор под ногами — от лестницы до кухни. А лестница! Все как рассказывала миссис Робертс много лет назад: ступени, грациозно взбегающие на второй этаж, были сработаны из самого красивого белого мрамора в мире.
— Ух ты! — выдохнула Бренда.
Направо от холла — огромная гостиная с огромными застекленными раздвижными дверями, ведущими в кабинет. Налево — торжественный обеденный зал и библиотека. Мэгги едва сдержала слезы. Внутри дом выглядел точно так, как она себе представляла. Нет, он был даже прекрасней, если такое вообще возможно.
Ангус Крокер не пожалел денег на свой дом. Дверные ручки из лучшего хрусталя, и до сих пор каждая петля, каждый замок работали исправно и надежно.
Бренда заметила:
— Да, сейчас так не строят.
Они бродили по дому, включали свет, раздвигали шторы. Мэгги радовалась, что в отличие от других больших домов, где зачастую недостает уюта, здесь угаданы очень верные пропорции комнат, а стены, обитые деревом медового цвета, наполняют помещения живым теплом. Она такого не ожидала.
Выйдя через большие стеклянные двери в задней части дома на огромную каменную террасу, откуда открывался вид на город. Бренда сказала:
— Боже милосердный, а это зрелище на сколько тысяч потянет? Представляешь, каково сидеть тут вечером?
— Представляю.
Причем не раз.
Бренда оглянулась:
— Правда, не хватает Хейзел?
— Как всегда, — сказала Мэгги.
Кухня была большая, в старом духе, с полукруглыми стойками из нержавейки и шкафчиками до потолка с дверцами из граненого стекла. Рядом — комнаты для слуг и лестница, ведущая в спальни на втором и третьем этажах. Как агент по торговле недвижимостью, Мэгги знала, что такие кухни и ванные комнаты из белого мрамора некоторым могут показаться слишком уж старомодными, и заранее паниковала при мысли, что кто-то начнет что-то здесь менять. Она бы не стала. Для нее побывать в этом доме — все равно что оказаться в прошлом. Было в этом какое-то волшебство. Как будто она попала в прелестный старый английский фильм. И не нужно думать, как представить этот дом в лучшем свете. Он и так идеален.
