Владимир - Лёд
Мы обнялись, опустились на колени. Наши сердца заговорили. Это продолжалось до вечера. Его сердце явно истосковалось по сокровенному и трепетало неистово. Но оно было достаточно неопытно и знало всего шесть сердечных слов.
Наконец мы разжали объятия.
Придя в себя, он сказал:
– Мое земное имя Коробов Алексей Ильич.
Его сердечное имя было Адр.
Он снова замолчал. И долго смотрел на меня. Но я привыкла к этому. У нас в Доме братья и сестры разговаривали на земном языке только по необходимости. Потом он поднял трубку телефона и сказал:
– Машину.
Мы вышли с ним на улицу. Было уже темно.
Возле подъезда ждала машина с шофером и охранником. Нас отвезли на Московский вокзал. Там мы сели в поезд Ленинград – Москва и затворились в купе. Адр выложил на столик фрукты. Но есть не смог, а по-прежнему смотрел на меня.
Я же проголодалась и с удовольствием съела несколько плодов. Затем он рассказал мне свою историю. Он кадровый офицер МГБ, в 1947 году был направлен Министерством госбезопасности в Германию по делам ГУСИМЗ (Главное управление советского имущества за границей).
В Дрездене на праздничном банкете в честь двухлетия победы над Германией он близко познакомился со своим прямым начальником, генерал-лейтенантом Влодзимирским, возглавляющим отдел ГУСИМЗ. Раньше они встречались только по долгу службы. Влодзимирский, считающийся на Лубянке человеком жестким и малообщительным, внезапно проявил симпатию к Коробову, познакомил его с женой, пригласил в свой особняк, где он обычно останавливался.
В особняке они с женой привязали Коробова к колонне и простучали ледяным молотом. Он потерял сознание. Затем его положили в местный госпиталь, где он приходил в себя в отдельной охраняемой палате. На третий день Влодзимирский пришел к нему, лег в постель, обнял и поговорил сердечно.
Так Коробов стал Адр.
Он расспрашивал меня о братстве, я рассказывала ему все, что знала. Время от времени он плакал от умиления, обнимал меня, прижимал мои ладони к груди. Но я сдерживала свое сердце, чтобы не потрясти Адр слишком сильно.
Я понимала свою мощь.
Утром мы прибыли в Москву на Ленинградский вокзал. Там нас ждала машина.
Мы поехали за город и через некоторое время оказались на даче Влодзимирского.
Был теплый солнечный день.
Адр взял меня за руку и ввел в большой деревянный дом. Окна в нем были занавешены. Посреди гостиной стоял Влодзимирский. Он был тоже среднего роста, плотного телосложения; пижама золотистого шелка облегала его коренастую фигуру; редкие темно-русые волосы были зачесаны назад, в зеленовато-голубых глазах стояли слезы восторга. Я почувствовала на расстоянии его большое и горячее сердце. И затрепетала в предвкушении.
Чуть поодаль стояла жена Влодзимирского – худощавая миловидная женщина. Но она была не наша, поэтому я не сразу заметила ее.
Влодзимирский подошел ко мне. Голова его вздрагивала, сильные руки тряслись. Издав гортанный звук, он опустился на колени и прижался ко мне.
Адр подошел ко мне сзади и тоже прижался.
Они разрыдались.
Жена Влодзимирского тоже заплакала.
Затем Влодзимирский подхватил меня на руки и понес на второй этаж. Там в спальне он положил меня на широкое ложе и принялся раздевать. Адр и жена помогали ему. Затем он разделся сам. Влодзимирский оказался поистине атлетического сложения. Он прижался своей широкой белой грудью к моей. И сердца наши слились. Он не был новичком в сердечном языке и знал четырнадцать слов.
Мое маленькое сердце девушки погрузилось в его мощное сердце. Оно дышало и трепетало, горело и содрогалось.
Мне ни с кем, даже со стариком Бро, не было так хорошо.
Наши сердца давно искали друг друга. Они неистовствовали.
Время остановилось для нас…
Мы разжали объятия через двое суток. Наши руки затекли и не слушались, мы еле шевелились от слабости. Но лица наши сияли от счастья.
Моего нового брата звали Ха.
Адр и жена Влодзимирского отнесли нас в ванную комнату и посадили в горячую ванну. Массируя мне онемевшие руки, жена представилась:
– Меня зовут Настя.
Я ответила ей теплым взглядом.
Когда мы окончательно пришли в себя, Ха заговорил:
– Храм, в России нас всего четверо: ты, я, Адр и Юс. Адр и я – высокопоставленные офицеры МГБ, самой могущественной организации в России. Юс – машинистка в Министерстве среднего машиностроения. Меня простучали в 1931 году в Баку братья, уехавшие потом вместе с Бро. Юс нашли мы. Ты знаешь, что только лед помогает нам найти братьев. Все наши усилия направлены сейчас на обеспечение регулярной доставки льда. И тайной перевозки его за границу, где идет наиболее активный поиск наших братьев и сестер. Самый активный поиск ведется в скандинавских странах. В Швеции в трех Домах живут сто девятнадцать братьев. В Норвегии – около пятидесяти. В Финляндии – почти семьдесят. До войны в Германии насчитывалось сорок четыре наших. Некоторые из них занимали ответственные посты в НСДАП и СС. К сожалению, в России все было сложнее. Четверо братьев, сотрудников НКВД, погибли в конце тридцатых во время «большой чистки». Одна сестра из московского горкома партии была арестована и казнена по доносу. Двое других погибли в ленинградской блокаде, я не сумел помочь им. И еще один, мой ближайший брат Умэ, обретенный в 1934 году, генерал-полковник танковых войск, погиб на фронте. Слава Свету, это не отразилось на доставке льда. Но искать новых братьев нам очень трудно. Ты должна помочь нам.
– Как доставляют лед? – спросила я.
– До 1936 года мы организовывали отдельные экспедиции. Их проводили тайно. Каждый раз мы нанимали сибиряков, местных охотников, они шли по болотам до места падения, в тяжелейших условиях выпиливали лед, доставляли его в тайное место. Там их ждали офицеры НКВД. Лед доставляли на вокзал, и в рефрижераторе, как ценный груз, он отправлялся в Москву. Доставить его за границу было гораздо легче. Но такой способ был крайне рискованным и ненадежным. Две экспедиции просто исчезли, в другой раз нам подсунули обыкновенный лед. Я решил радикально изменить способ доставки льда. По моей инициативе и при помощи влиятельных братьев из НКВД в Сибири было создано специальное управление со спецполномочиями для подъема Тунгусского метеорита. Двое братьев, погибших в Ленинграде, были заметными людьми в Академии наук. Они обосновали научную важность этого проекта, доказав, что лед метеорита содержит неведомые химические соединения, способные произвести революцию в химическом оружии. В семи километрах от места падения был организован исправительно-трудовой лагерь. Заключенные этого не очень большого лагеря и добывают наш лед. Происходит это только зимой, когда по болотам легко пройти.
– Но как же они зимой отличают наш лед от обычного льда?
– Отличают не они, а мы, – улыбнулся Ха. – Здесь, в Москве. Они долбят ломами на месте падения, выпиливают кубометры льда, волокут их на себе в лагерь. Там куски льда грузят на сани, и лошади тянут их по тундре до самого Усть-Илимска. Там их грузят в вагоны и везут в Москву. Здесь мы с Адр заходим в вагоны, кладем руки на лед. Нашего льда оказывается не более 40 процентов.
– А сколько льда в метеорите?
– По внешним оценкам – около семидесяти тысяч тонн.
– Слава Свету! – улыбнулась я. – А он не растает?
– Во время падения глыба влипла в вечную мерзлоту. Верх ее скрыт болотом. Конечно же верхняя часть глыбы подтаивает летом. Но лето в Сибири короткое: мелькнуло – и нет его! – ответно улыбнулся Ха.
– Слава Свету, льда хватит сполна для великой цели, – добавил Адр, массирующий нас.
– А кто изготовляет ледяные молоты? – спросила я.
– Сперва это делали мы сами, но потом я понял, что каждый должен заниматься своим делом. – Ха с наслаждением подставил свою крепкую и красивую голову под струю воды. – В одной из так называемых «шарашек» – закрытых научных лабораториях, где работают зеки-ученые, был создан небольшой отдел по изготовлению ледяных молотов. Всего из трех человек. Они производят пять-шесть молотов в день. Больше нам не нужно.
– А они не спрашивают – для чего нужны эти молоты?
– Милая Храм, этим инженерам, отбывающим свои двадцатипятилетние сроки за «вредительство», не у кого, да и незачем спрашивать. У них есть только инструкция по изготовлению молота. Ей они и должны следовать неукоснительно, если хотят получать свою лагерную пайку. Начальник «шарашки» сказал им, что ледяные молоты нужны для укрепления оборонной мощи советского государства. И этого вполне достаточно.
На широкой белой груди Ха виднелись старые шрамы от ледяного молота. Я осторожно коснулась их пальцами.
– Нам пора, Храм, – решительно вздохнул он. – Поедешь со мной.
Мы вылезли из ванны. Адр и Настя обтерли нас, помогли одеться. Ха облачился в свой генеральский мундир, а на меня надели форму лейтенанта госбезопасности. Адр передал мне документы:
