Журнал - «Подвиг» 1968 № 03
Алчные персы-огнепоклонники, с нарисованной красной точкой над переносицей, ворошат пальцами кредитные билеты всего мира: звенят золотые монеты всех веков и народов, тяжелое серебро и ржавая, зеленая медь. Переулочки сбегают вниз, собираются в круглую, крытую площадь — сердце базара, где до сих пор каждую среду читают приказы и приговоры, где десять лет назад вешали мятежников и разбойников.
Здесь узнаются новости — отставки, назначения, аресты и казни. Купцы многозначительно обсуждают последнее заседание парламента. Подмастерья, ремесленники, рабочие казенных заводов, носильщики собираются у водоемов под сырыми, полутемными сводами и внимательно читают свежий, только что тайно отпечатанный листок, подозрительно оглядываясь по сторонам.
Здесь кончаются базары Мирата. Сюда вливается новый человеческий поток: сюда от караван-сараев за старыми, рухнувшими городскими стенами идут караваны индийских купцов и автомобили-автобусы из Багдада. По обычаю никто не может миновать караван-сараев в старой крепости, где сходятся три главных пути, ведущие к Мирату.
Юркие, в лохмотьях, с влажно-светящимися глазами мечутся вокруг верблюдов, вьюков, автомобилей, погонщиков и пешеходов продавцы, агенты, приказчики, нищие, игроки, воры, шпионы, комиссионеры, мошенники — все те, кто живет за счет прибывающих в Мират путешественников.
Пятьдесят дней в пустыне, в песчаных вихрях, в горячих ветрах, как в раскаленной печи, и вдруг неудержимый расцвет плодоносной долины, старинный и священный город, минареты бирюзовые, голубой эмали, купола мечетей и сочная тропическая зелень. Только двенадцать верст от последнего караван-сарая. Последние двенадцать верст радостно кричат верблюды, быстрее перебирают ногами ослики, ржут отощавшие кони. Тверже поступь пешеходов, крепче израненные ноги. Как соблазнительны воды реки за караван-сараем, как пахнет жарящееся на углях мясо в чайхане! А холодная вода с розовым соком, а виноград, гроздями свисающий из корзины, а синий дымок из булькающего кальяна! И тень, тень в прохладных комнатах-нишах, после пятидесяти, двадцати, десяти дней пути, пути под сжигающим кожу солнцем, по горячим пескам и выжженным горным буграм.
Уже чья-то рука схватила коня за поводья, другие руки протягивают путнику медный стакан с водой, поддерживают стремя. И путник безвольно отдается ласковым рукам. Вечер, ночь — отдых, разве уйдет от него сладостный Мират? Он здесь близко со своими садами, дворцами, базарами.
И чернобородый хромающий человек, пришедший по горной тропе от реки Лар, покорно отдает коня прислужникам и тяжело опускается на ковер под низким сводом… Вода и тень. Чья-то рука ставит перед ним кальян, и путник чувствует сладкий, пленяющий дым. Припадает и дважды глубоко затягивается. На один миг ему кажется, что табак более крепко, чем следует, заправлен опиумом, но отдых, тень и кальян овладели им. Он затягивается сладким, дурманящим дымом. Стены, своды, верблюды, вьюки, погонщики плывут вокруг. Радостная и сладкая усталость, крадущийся сон. Уже в полусне он чувствует, как чьи-то чересчур заботливые руки ощупывают его платье и дорожную сумку.
Но стены плывут, журчит вода в водоеме… Усталость и мертвый сон.
* * *Майор Герд сидит в кабинете королевского посла. Сэр Роберт Кетль медленно и бесшумно ходит из угла в угол по мягкому ковру.
— И это все?
— Все!..
— Они хорошо искали?
— Все осмотрено до нитки. Документа нет. Это все, что они нашли.
Они еще раз перечитывают клочок бумаги:
«Люси. Вы знаете, где я, и скоро услышите обо мне. Я люблю вас. Пока все идет превосходно».
Обрывок шелкового платка с печатью и кольцо с сердоликом. На сердолике: «Абду-Рахим».
Кольцо Абду-Рахим-хана… Его рука — нет никаких сомнений. Так же, как в том, что документа нет.
— Вероятно, его и не было. Сообщите Гифту, что положение без перемен. Надо надеяться на курдов…
И сэр Роберт Кетль снова ходит из угла в угол.
— Что вы думаете делать с этим?..
Майор внимательно рассматривает клочок бумаги.
— Я думаю вручить это мадемуазель Энно. Посол удивлен.
— Разумеется, при подходящих обстоятельствах. Вы помните вчерашний разговор? — и майор улыбается с некоторой двусмысленностью.
Посол задумывается на одно мгновение.
— Что ж, если это будет полезно…
* * *Чуть-чуть позже, а может быть, и в эту же минуту Омар эль Афгани с недоумением переглядывается с «американцем». Перед ними стоит чернобородый, сумрачный гонец. Сквозь обветренную смуглую кожу светится странная, желтая бледность отчаяния.
— То, что случилось, случилось. Хорошо, что с тобой не было самого главного.
— Убейте меня!..
— Иди, Акбер. Ничего не случилось — документ у Абду-Рахим-хана.
Омар эль Афгани треплет по плечу гонца.
— Иди…
Когда Акбер уходит нетвердой походкой, «американец» нарушает долгое молчание:
— Кто из наших людей знал о гонце, которого мы ждали?..
— Почему ты спрашиваешь?..
— Потому что среди нас — предатель.
ЗВЕЗДА АБДУ-РАХИМА
Над губернаторским дворцом в Новом Феррахе зелено-красный флаг. Квадратный двор — военный лагерь. Здесь гвардия Абду-Рахима — его племя. Но сам Абду-Рахим живет в городской цитадели. Вокруг него старые бунтовщики, экзальтированные юноши-студенты, побывавшие за границей, чиновники, недовольные прежним правительством. Эта молодежь понемногу оттесняет первых соратников Абду-Рахима из его племени.
Безоблачно небо над головой Абду-Рахима. Правительство послало жалкий отряд, который не смеет перейти реку Лар и схватиться с его наездниками. Сторонники Али-Мухамеда брошены в тюрьму. Муллы и богатые купцы запуганы и присмирели. Самый опасный враг — курдские племена прислали к нему послов и хотят заключить мир на вечные времена с ним и его племенем.
Это только начало! Он владеет документом и держит в своих руках правительство Полистана и королевского посла. Жители Ферраха за него. Вся провинция признала его. Мир с курдами, и завтра же он перейдет Лар. Осмелится ли сопротивляться правительство Гюлистана?.. Уже теперь имя его гремит во всем мире. Еще несколько дней, и он будет вести переговоры с правительствами всего мира, как равный с равными. Завтра последнее усилие — курды.
Все это Абду-Рахим-хан говорит старику с выкрашенной хной бородой. Старик сидит против него, жует табак и искоса посматривает на него снизу вверх с кривой усмешечкой.
— Не в первый раз джемшиди владеют Новым Феррахом. Не в первый раз они владеют землей до реки Лар… Но джемшиди могут жить только в горах… Они приходили сюда, грабили город и уходили в горы… Почему Абду-Рахим-хан запрещает им быть теми, кто они есть? Он приказал убить двоих, которые разграбили дом горожанина… Говорят, что он отрекся от истинной веры… Он замышляет поход на Гюлистан — кто пойдет за ним?
— Пойдут тысячи… Стоит только позвать…
— Пойдут нищие оборванцы, им нечего терять… Джемшиди не пойдут…
— Посмотрим!..
— Зачем он хочет мириться с курдами?..
Между ними вражда много веков. Разве он не знает поговорки: «Если увидишь змею и курда, убей сначала курда». Они требуют, чтобы Абду-Рахим выехал к ним на перевал Хорзар безоружный, с десятью людьми…
— Я не боюсь их… Что я им сделал дурного?..
— Ты не сделал, но руки твоего деда в крови. Не езди в Хорзар! Прикажи им приехать в город или поезжай с конвоем…
— Я не боюсь их!..
— Ты знаешь курдов?.. Абду-Рахим! Мне восемьдесят лет, я знаю обычаи… Племя мирится с племенем на ровном месте, в поле или пустыне… Зачем они зовут тебя в горы… В горах — измена…
Абду-Рахим-хан усмехается. Они не посмеют… Волос не упадет с его головы. За него народ Ферраха…
Затем он встает. Беседа кончена. Старик уходит, укоризненно покачивая головой. Абду-Рахим провожает его. У двери на полу юноша с винтовкой — сын гонца из Мирата.
— Завтра на рассвете оседлай мне текинца. Мы едем в Хорзар…
Абду-Рахим еще долго сидит на походной кровати, смотрит в бойницы, в узкие окна. Город уже спит. Дымными облаками летают комары над рисовыми полями. Уныло и монотонно поют солдаты внизу у ворот цитадели.
Минуту он как бы в забвении и видит Париж, Елисейские поля, несущийся автомобиль и совсем близко от себя — рыжие волосы, зеленые, расширенные глаза и мягкие, влажные губы Люси Энно… И звезда над ними, холодная, мертвенно блистающая звезда — алмазный паук.
Теперь в Феррахе эта звезда ниже над горизонтом, и она ярче, чем год назад над Парижем, в вечернем небе…
Где он и где Люси? Их разделяют горные хребты, десять дней пути и враги… Три недели со дня последней встречи… Нужно ли было все, что он сделал? Он ищет портрет Люси и ее письма из Парижа, когда он звал ее в Мират. Она приехала, и он ушел от нее. Он ищет письма и вместе с ними падает на ковер бумага — две подписи: сэр Роберт Кетль и Мирза Али-Мухамед Ол Мольк.
