Иван Сажин - Полигон
Аккуратно выбритый Одинцов был в полевом мундире, хромовых сапогах. Через плечо на ремешке у него висела плащ-накидка, скатанная в рулончик. В немногих словах он ввел комбата в обстановку учебного боя. Чуть помедлив, обронил:
— Слушайте боевой приказ.
Говорил неторопливо, словно диктовал. Майор Корольков, развернув полевую сумку и пристроившись на бровке щели, наносил обстановку на карту. Под его проворной, тренированной рукой все яснее вырисовывались оборонительные рубежи с огневыми средствами. Стрелы и короткие дугообразные значки указывали направление наступления танкистов.
Загоров, сосредоточившись и отрешившись от посторонних мыслей, запоминал детали предстоящей боевой игры. Седлообразное взгорье он хорошо разглядел, когда поднимался сюда, мысленно уже представлял себе, какую получит задачу. И то, что сейчас говорил командир полка, словно подтверждало его догадки, потому боевой приказ осязался со всеми подробностями.
В полосе наступления танкистов западные оборонялись усиленным пехотным батальоном. Они продолжали совершенствовать свои позиции. В бинокль отчетливо видно было, что там ведутся земляные работы. Танкистам предстояло атаковать высоту «Длинная» и прорвать оборону противника. В последующем наступать в направлении восточной опушки леса.
— Готовность к выдвижению из выжидательного района — в два тридцать ночи, — закончил приказ Одинцов.
Он помолчал, чтобы комбат мог закрепить в памяти услышанное, а затем начал давать указания. И тут все, что до этого казалось ясным, облеклось в форму нового кроссворда, еще более заковыристого, чем у затопленной балки. Сначала полковник сообщил, что в интересах наступающих по противнику наносится ядерный удар. Комбат должен увязать это с замыслом боя и высказать свои соображения.
— Данные о противнике нанесены на схему, с которой вас познакомит начальник штаба полка, — продолжал Одинцов. — Учтите, западные имеют сильное огневое прикрытие. Кроме того, сзади, на высоте «Слива», у них припасен противотанковый резерв. Лобовой атакой сбить их трудно. Обход слева исключается: сплошное минное поле, а точнее — дозревает колхозный ячмень. Потрава его не допустима. Справа — глубокий овраг с обрывистыми склонами и заболоченным дном, В устье его виден засевший по башню танк…
«Значит, и там не проберешься!» — вздохнул комбат, не отрываясь от бинокля и отчетливо различая и ячменное поле вдали, и засевший в устье оврага танк. Он знал, что Одинцов не был бы Одинцовым, если бы создал заурядную обстановку. Придется так напрячь мозги, что голова будет трещать. Да и то, найдешь ли верное решение, еще неизвестно.
— Для организации боя в вашем распоряжении шесть часов. — Одинцов поднял левую руку. — В том числе два часа светлого времени. Через час выехать на рекогносцировку в район высоты «Груша». Свое решение доложить мне в двадцать три ноль-ноль.
— Задача ясна, товарищ полковник, — отвечал Загоров.
— Тогда знакомьтесь со схемой — и за работу. Одинцов покинул щель, чтобы не мешать комбату.
У того сейчас, как говорится, запарка. И задачу надо уяснить, и разведку организовать, и отдать предварительные распоряжения. Все это лишь подготовительная работа. Основная — еще впереди.
Разумеется, Загоров не из тех, кого можно застать врасплох, — батальон его готов начать атаку, хоть сейчас. Только прикажи. Но в том-то и заковыка, что иной раз легче воз дров нарубить, чем отдать войскам такой приказ. Речь идет не просто о том, чтобы вступить в бой, но выиграть его. А это уже искусство.
Начальник штаба части, плотный, с интеллигентным лицом подполковник Лавренко, едва приметно усмехаясь, развернул схему. Она была довольно подробной. И цель ее, как видно, состояла в том, чтобы усложнить наступающим их задачу. Прежде всего бросалось в глаза, что местность перед участком обороны западных густо заминирована, на склонах взгорья вкопано несколько средних танков, безоткатных орудий, ПТУРСов… Тут будет такая плотность огня, что захлебнется любая атака. Не помогут ни минные тралы, ни огонь своей артиллерии. Только и пробьешь, что ядерным ударом. Но что потом делать с противотанковым резервом западных? Его так просто не одолеешь.
Пока Корольков переносил данные на рабочую карту, комбат с биноклем в руках вдумчиво осматривал оборону противника. Надо было здесь же, не выходя из щели, привязать к местности все, что увидел на схеме и услышал в приказе. Иначе память утратит детали и подробности. А попутно уже думалось о том, основном, ради чего командир проделывает огромную предварительную работу, — о замысле предстоящего боя.
Сообразительный, знающий, Загоров всегда быстро ориентировался в обстановке. Там, где другие находили путь после натужных поисков и раздумий, он брал интуицией. И его последующая работа была как бы подтверждением счастливой догадки. А тут он оказался по-детски беспомощным. Замысел боя не только не давался, но таил в себе ощутимый подвох, ведущий к поражению.
«Может, Королькову удалось выведать кое-что у начальника штаба полка? — подумал он, прислушиваясь к негромкому разговору майора и подполковника; покраснел и ругнул себя: — Что это ты, словно школяр перед экзаменами?… Нет, братец, в бою некогда будет прислушиваться к дядиным подсказкам. Придется полагаться на собственный котелок: как он сварит, так и расхлебаешь…»
Ознакомившись со схемой, Загоров и Корольков невесело спустились с «Овсяной нивы» к своему бронетранспортеру, — их ждали сержант и солдат-водитель.
— Подбросите нас вон к тому холму, а сами отправитесь за командирами рот и приданных подразделений, — сказал комбат сержанту, усаживаясь, и хлопнул стальной дверцей. — Вперед!
Бронетранспортер покатил своими широкими шинами, обходя глинистые вымоины, деревья и кустарники. Под осинкой, изобретательно закамуфлированный, стоял танк Русинова, — часа полтора назад лейтенант получил приказ отправиться на разведку.
— Стоп! — крикнул комбат и обратился к смотревшему на него чернявому солдату: — Русинов здесь?
— Нет, товарищ майор. Но должен быть скоро.
— Как только появится, пошлите его ко мне на высоту.
— Хорошо, товарищ майор, — отвечал Виноходов.
— Что, устав забыли? — буркнул комбат, выходя.
— Не забыл… Просто о доме думал.
— О доме будете осенью думать.
Вместе с начштаба начали подниматься по отлогому скату. Высотка была небольшой, но находилась вблизи обороны западных и с нее многое виделось невооруженным глазом. Загоров и Корольков сперва пригнулись, а потом легли и поползли к редким кустикам на гребне. Выбрав поудобнее для наблюдения место, затаились, достали карту.
Солнце склонилось совсем низко. На траву ложилась роса, и полигон уже затягивала туманная дымка. В воздухе родниковой водицей разливалась прохлада. Минут пять лежали молча, глядя на удлиненное, похожее на верблюжью спину взгорье. Все необходимое было зафиксировано в памяти, взвешено, но главное не давалось: решение на бой не приходило. И ощущение беспомощности не оставляло комбата. Казалось, над холмом повисла нехорошая, удушливая тишина. Что ж, мотострелки выиграют бой, а танкистам запишут поражение… Ну, возможно, за дружную атаку, использование темного времени суток накинут немного.
Загоров почти рассерженно думал о командире полка, который поставил его батальон в такие невыгодные условия. Корольков, судя по всему, занят был теми же мыслями.
— Говорят, сам батя выбрал этот район, посоветовал мотострелкам, как лучше укрепиться, — сказал он.
— А нам хоть по воздуху лети в атаку, — проворчал комбат, доставая папиросы. — Закуривай, Аркадий Фомич, да пораскинем мозгами.
Комбат все больше нервничал: сейчас прибудут подчиненные ему офицеры, а он даже не знает, что сказать им в боевом приказе. Чему научит он своих ротных? Ни разу еще не испытывал Загоров такого отвратительного ощущения. Он был удачлив в боевой игре и считал, что тот не командир, у которого не лежит в кармане готовое решение. А тут оказался в роли Никиты-приписника.
Корольков выпуская дым в траву, слегка выпячивая губы и поплевывая, тоже усердно думал, но ничего не находил и вещал скучным голосом:
— Перелететь по воздуху было бы неплохо. Только для нас это начисто исключено — не тот вес у коробочек. — Танки он по-фронтовому называл «коробочками».
Итог их размышлений был неутешительным. Казалось, единственное, что можно сделать, внезапно ударить среди ночи при сильном артналете на позиции западных. «А если все-таки нанести ядерный удар по верблюжему хребту?» — прикинул Загоров и отверг это намерение. Вспомнилось, как однажды Одинцов сказал ему: сначала научитесь бить неприятеля наличными силами, потом хватайтесь за оружие массового поражения.
— Бате посоветовали подбирать себе замену, — хмыкнул Корольков. — Вот он и ставит свечи комбатам — ищет мудрейшего. Вчера на этом длинном бугре бездарно погорел наш сосед Станиславский.
