Альфред Андерш - Занзибар, или Последняя причина
— Сколько тебе нужно времени, — спросил он, — чтобы решить, берешь ты девушку или нет?
— Это небось твоя девушка? — спросил Кнудсен.
К нему снова вернулась ярость, которую у него вызывал Грегор. Он не знал, что это была ярость, направленная против партии, только вымещал он ее на Грегоре. Именно в этом отщепенце воплощалась для него партия; партия, которая бросила его, Кнудсена, на произвол судьбы.
— Оставьте его! — сказала Юдит Грегору. — Вы не смеете его заставлять!
— Заткнитесь! — грубо сказал Грегор. — Это касается только нас двоих.
— Кончайте представление! — возмутился Кнудсен. — Тебе незачем называть свою девицу на «вы».
— Послушай, — сказал Грегор, — веришь ты или нет, но она не моя девушка. Она еврейка, и за ней гонятся. Я знаком с ней три часа. Я подхватил ее в порту, после того как она попыталась уйти на шведской посудине.
— Даже если это так, — упрямо ответил Кнудсен. — Три часа не так уж и мало. Наверняка ты в нее втрескался.
Он сказал это наобум и в темноте ночи, окружавшей их, а потому не мог увидеть, как покраснел Грегор.
— Пошли! — повторил он, обращаясь к юнге. — Пора.
— Приятель, — сказал Грегор, — мы должны ей помочь.
Он почувствовал, что Юдит уже сдалась. Она отвернулась и прошла несколько шагов по берегу.
— Здорово ты все придумал, — сказал Кнудсен. — Если я возьму на борт девчонку, то, собственно, почему бы мне не взять и тебя — ты ведь так решил, а?
Грегор чувствовал, что не может переубедить этого застывшего в своих разочарованиях рыбака. Тем не менее он сказал:
— Я не еду, ни в коем случае. Чтобы выбраться отсюда, ты мне не нужен.
— Тогда возьми ее с собой, — возразил Кнудсен, — раз ты чувствуешь себя таким сильным.
Какое-то мгновение Грегор обдумывал эту мысль. Возможно, это было бы самое лучшее, но и самое опасное. И кроме того, он хотел остаться один. Он хотел уйти отсюда один и там тоже хотел быть один. Один, как этот деревянный парнишка, пребывать в таком же одиночестве, как он, хотел встать и уйти, куда глаза глядят, когда начитается вдоволь.
Если я возьму эту бабенку, подумал Кнудсен, все мои планы летят вверх тормашками. Фигуру я могу выбросить за борт, а девушку — нет. Он увидел, как колышется на воде его катер, и подумал: проклятье, я хочу привезти домой рыбу, я хочу остаться с Бертой и ждать, когда исчезнут эти и вернется партия. А если эти останутся навсегда, а партия уже не вернется, тогда тем более бессмысленно ставить на карту свою жизнь, и лодку, и Берту ради какой-то еврейской девчонки и святого из церкви. И уж тем более ради того, что придумал этот парень, называющий себя Грегором, ради какой-то «акции», которая не имеет никакого отношения к партии, акции, которую задумал этот дезертир, ради личного дела.
Когда Кнудсен хотел повернуться и уйти, Грегор ударил его. Он ударил его в грудь, и рыбак качнулся назад и с трудом удержался на ногах. Он был так поражен, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы собрать силы для ответного удара.
Грегор дал ему время. Когда они еще гребли в заливе, он все точно обдумал и решил применить силу, если Кнудсен откажется взять девушку.
Он ничего не понимал в лодках, но разбирался в моторах и знал, что запустить лодочный мотор несложно, а управлять лодкой — тем более. Юнга наверняка сможет управлять катером, он наверняка это делал уже не раз, и в крайнем случае придется избить Кнудсена и отправить юнгу и девушку на катере одних. Если же юнга откажется, то ему, Грегору, ничего не остается, как тоже забраться в лодку и вынудить юнгу выполнить его приказы.
Кнудсен подошел ближе. Он потерял свою морскую фуражку, и Грегор увидел его короткие волосы и жесткие складки на лбу.
— Ах ты, свинья, — сказал он Грегору, — грязная свинья!
Грегор чувствовал, каким крепким и беспощадным может быть Кнудсен. Руки рыбака были сплошь мощные бицепсы, они обхватили Грегора, как железные скобы. Но Грегор был моложе, и Кнудсен не успел сделать ничего, кроме как обхватить его своими руками. Напрягшись и пытаясь высвободиться из этих мощных объятий, Грегор увидел, как Юдит прижала руки ко рту, словно желая сдержать крик, и он услышал ТОЛЬКО:
— Нет! Так нельзя!
Тогда он разорвал державшее его кольцо и начал боксировать. Он знал, что он хороший боксер и что у Кнудсена нет шанса, кроме как схватиться с ним врукопашную, и потому он всякий раз делал шаг назад, когда Кнудсен пытался обхватить его снова. Несколько раз он ударил его между глаз и в подбородок, а один раз, когда Кнудсен все же снова обхватил его, он легонько постучал ему по почкам, так что Кнудсен упал на колени.
— Помоги же мне! — сказал Кнудсен юнге.
Грегор подождал, пока Кнудсен, с трудом поднимется. Ночь вдруг сделалась очень тихой, Юдит стояла в некотором отдалении, закрыв лицо руками, ее плащ светился, а юнга не двигался с места. Он стоял, прижав сверток с фигурой к груди обеими руками, и смотрел на мужчин с выражением мрачного любопытства на открытом, светлом лице.
Тогда Грегор собрался с силами и сделал хук левой, который опрокинул Кнудсена. Он рухнул на камни и остался лежать, изо рта и носа бежала тонкая струйка крови. Через какое-то время ему удалось, облокотясь на одну руку, выпрямить туловище.
Грегор подошел к юнге.
— Ну что, — спросил он, — ты можешь один довести катер до Швеции?
Он вдруг понял, что непроизвольно обращается с юнгой как с союзником: он ни на секунду не удивился, что юнга не поспешил на помощь Кнудсену. Он поймал себя на том, что надеется на отказ юнги помочь. Если он скажет «нет», у него, Грегора, появится причина сесть в лодку. С его помощью юнга осилит путь в одну сторону. Но его предположение, конечно же, оказалось неверным.
— Ясное дело, я один управлюсь с «Паулиной». Дойду до того берега, — сказал он.
Конец мечте, подумал Грегор, значит, ничего не получится.
— Тогда не тратьте времени, — сказал он юнге и Юдит.
Он повернулся к девушке, которая с начала их схватки не сдвинулась с места и пристально смотрела на Кнудсена.
— Не бойтесь, — сказал Грегор, — я ранил его не смертельно. Когда вы отъедете, я позабочусь о нем. Но вы должны немедленно отплыть, — добавил он, — вы должны быть далеко, прежде чем рассветет. Мы и так потеряли слишком много времени.
Юдит покачала головой.
— Нет, — сказала она, — я не могу забрать у этого человека его лодку. То, что вы задумали, не получится.
Кнудсен плохо воспринимал происходящее, словно сквозь какую-то пелену, он был еще оглушен, но в его полное страха за катер сознание разыгрывающаяся перед ним сцена ворвалась почти отчетливо. И, сплюнув кровь на камни, он вдруг испытал чувство удивления.
— Такты действительно не собираешься ехать? — спросил он Грегора.
— Действительно, — ответил Грегор, — я же тебе сказал.
Это ложь, подумал он, конечно же, я хотел бы поплыть с ними.
— Значит так, — сказал Кнудсен.
В его мозгу зрела какая-то мысль, которую он никак не мог собрать воедино. Вместо этого он просто произнес вслух то, о чем подумал:
— Тогда я беру ее на судно, — сказал он, — девушка может ехать.
Боже мой, подумал Грегор, этот человек ненавидит меня. Все, что он делал сегодня, с тех пор как в послеобеденный час встретил меня в церкви, было следствием его ненависти ко мне. Он остался, не ушел в море, он решил взять маленького монаха, потому что ненавидел меня. Он пустился в опаснейшее приключение, чтобы не дать мне возможность презирать его. Он хотел показать мне, что полон решимости не пошевельнуть ради меня и пальцем. Почему же он так меня возненавидел? — подумал Грегор. Что я ему сделал? Он ненавидел меня, но теперь его ненависть иссякла, потому что я довел его до крайности. Если бы я за метр до цели отступил, если бы я сказал юнге, что поеду с ним, то Кнудсен ненавидел бы меня до конца своих дней.
Надменный тип, подумал Кнудсен, проклятый высокомерный парень! Парень со своим цековским высокомерием. А ведь он всего-навсего жалкий несчастный дезертир, он парень, который решил смыться. Но ведь я тоже не хочу ни в чем участвовать. А он еще молод: может, молодые именно так и должны увиливать, как он. Если партия уже в полном дерьме, то молодые и должны увиливать как он, а старые — как я. Так-то оно лучше, мы будем делать такие дела, как то, к которому он вынудил меня сегодня, дела без участия партии, приватные, личные дела. Кнудсен посмотрел на море, в кромешную темноту, где нельзя было разглядеть ровным счетом ничего, ни огонька, а потом взглянул на свое суденышко, которое через несколько минут повезет еврейскую девушку и это странное существо из дерева в темноту, где не видно ни зги.
Он с трудом поднялся с земли.
— Можешь ехать, если хочешь, — сказал он Грегору.
— Большое спасибо, — насмешливо сказал Грегор. — Мне плевать на твое предложение.
