Тацухико Такимото - Добро пожаловать в NHK!
— Нет. Так не получится.
— Почему?
— Бесполезно. Ничего не изменить. Такой договор просто сделает всё ещё тяжелее. К тому же, он слишком несодержательный, — я поднялся и вернул Мисаки маркер с чернилами. Я старался говорить с энтузиазмом:
— Всё будет в порядке, Мисаки! Просто твоя уверенность в себе на мгновение дрогнула. Делай обтирания сухим полотенцем, тренируй свои разум и тело! И тогда все эти глупые мысли уйдут сами собой. Симпатичной девушке вроде тебя легко жить счастливой жизнью! Не оглядывайся! Смотри только вперёд, и будешь в порядке!
Затем я убежал прочь.
Текст контракта надёжно запечатлелся у меня в голове.
* * * Договор о взаимной поддержке для одиноких и никому не нужных людей.Стороны, а именно Сато Тацухиро (в дальнейшем «сторона А») и Мисаки Накахара (в дальнейшем «сторона Б»), договорились о следующем:
А не станет ненавидеть Б.
Вообще-то, А даже полюбит Б.
А не изменит своего решения.
А не передумает.
Когда одной стороне будет одиноко, другая всегда будет с ней.
Поскольку Б всегда одиноко, следовательно, А всегда будет с Б.
Мне кажется, если мы так поступим, наши жизни пойдут на лад.
Мне кажется, боль останется в прошлом.
Нарушители контракта штрафуются, штраф — десять миллионов йен.
* * *— Послушай! Тебе не одиноко? — позвала Мисаки.
Обернувшись, я громко ответил:
— Нет, мне не одиноко.
— А мне одиноко!
— А мне нет.
— Врёшь.
— Ничего я не вру, — сказал я, — Я сильнейший хикикомори в мире, я вполне могу жить сам по себе. Боль мне нипочём. Тебе, Мисаки, тоже стоит бросить полагаться на других. В конечном счёте, каждый сам по себе. И это прекрасно. Сама подумай, разве нет? В итоге ты всё равно окажешься совершенно одна; так что одиночество естественно. Если принять его, не будет никаких бед. Потому я и заточил себя в однокомнатной квартирке размером в шесть татами.
— И тебе не одиноко?
— Мне не одиноко.
— Тебе не одиноко?
— Мне не одиноко.
— Врёшь, — произнёс кто-то тихим, приглушённым голосом.
Я обернулся взглянуть.
Я стоял посреди своей комнаты размером в шесть татами. И я сидел в углу, поджав ноги, обхватив их руками и сливаясь с тенью.
Стояла ночь, и невозможно было ничего разглядеть, услышать или сделать. Хоть сейчас было лето, в этой лишённой мебели и прочих вещей комнате царил холод. Закрытое помещение наполнял мрачный и пугающий мороз. Я поднял голову, дрожа.
Я сказал:
— Я одинок.
— Я не одинок.
— Врёшь.
— Не вру.
— Я так одинок.
— Да, я одинок!
Один «я» дрожал, трясся и клац-клац-клацал зубами. Другой «я», стоявший в центре комнаты, наблюдал за мной. Мне казалось, я свихнулся. Но я не свихнулся.
Только две вещи я понимал: я был один, и мне было ужасно одиноко. Я не хотел, чтобы так всё оставалось. Я не хотел быть одиноким.
— Однако, — воскликнул я, — в этом и дело!
— Быть одиноким естественно! — кричал я дальше, — Разумеется, я ненавижу одиночество! Поэтому я и спрятался от всего мира, поэтому и заточил себя наедине. В долгосрочной перспективе это наилучшее решение. Понимаешь, да? Эй! Понимаешь меня, да?
Ответа не было.
— Не понимаешь? Слушай меня внимательно. Если постараешься, поймёшь. Это несложно понять. Попросту говоря… попросту говоря, я избегаю контактов, поскольку мне одиноко. Поскольку я не хочу сталкиваться с ещё большим одиночеством, я прячусь от других. Эй, слышишь меня? Вот тебе решение проблем!
Никто не ответил.
— Я самый жадный человек на свете. Половинчатое счастье меня не устраивает. Мне не нужно частичное тепло. Я хочу такого счастья, которое длилось бы вечно. Но это невозможно! Не знаю уж, почему, но в нашем мире счастью обязательно что-нибудь помешает. Хорошие вещи быстро ломаются. Двадцать два года живу, и хотя бы эту истину усвоил. О чём бы речь ни шла, что угодно — всё испортится. Так что лучше с самого начала ничего не ждать.
«Именно! Тебе тоже стоило бы это понять, Мисаки. Если поймёшь, бросишь выдумывать свои бестолковые планы. Перестанешь искать помощи у людей вроде меня».
Она была ужасно глупой. Впасть в такое глубочайшее отчаяние. Мне было страшно представить, какое одиночество заставило её искать помощи у ничтожества вроде меня. Я проклинал несчастья, свалившиеся на её голову. Я проклинал тот несправедливый факт, что дети не выбирают себе родителей. Мне хотелось, чтобы такая светлая девушка, как она, жила здоровой, счастливой жизнью.
«Пожалуйста, будь счастлива, хоть где-нибудь, хоть как-нибудь. Со мной всё в порядке. Я справлюсь сам. Мне лучше быть одному. Я живу один и один умру».
И всё-таки я не оставлял надежд. Не оставлял…
«Смотрите, вот он — светлый, сияющий, нежный».
Это мой родной город, один из тех, что вызывают горьковато-сладкие ностальгические слёзы. Осенние равнины, растянутые в бесконечность. Воспоминания далёких дней. Вечные мимолётные взгляды смешливых маленьких девчушек. Спокойствие сбитого машиной чёрного кота. Мне больше не было больно и тяжко. Теперь я в порядке.
— Верно. Теперь, да, — сказала маленькая девочка.
На меня смотрела анимешная кукла в натуральную величину, которую Ямазаки оставил в подарок. Она была ангелом. Она взяла меня за руку и повела за собой.
Мы перенеслись на другую планету, далеко отсюда. Там было очень красиво: белые облака плыли по синему небу, холодный ветер дул в протянувшемся до горизонта весеннем поле. Мы стояли посреди поля; девочка выбрала прелестный белый цветок, сорвала его и протянула мне. Своими тонкими пальчиками она сжала и выдернула один лепесток:
— Жизнь.
Затем выдернула ещё один:
— Смерть.
Она гадала на цветке.
— Жизнь … Смерть … Жизнь … Смерть … Жизнь … Смерть … Жизнь … Смерть.
Последний лепесток, кружась, упал на землю.
Девочка тихо улыбалась.
Глава 10: Прыжок
Часть первая
Лето кончилось. Я исчерпал все свои средства к существованию. Денег на еду у меня не осталось, так что я решил попытаться впасть в спячку, чтобы сберечь энергию. Бодрствовал бы по пять часов, а потом спал по пятнадцать. Я попробовал жить по такому расписанию.
Первые три дня голодание не доставляло мне особых проблем. В худшем случае, у меня слегка побаливал живот. Но к концу четвёртого дня я уже не мог думать ни о чём, кроме еды. Я хочу поесть рамена. Я хочу карри с рисом. Против моей воли, тело моё настойчиво требовало калорий. И с этим требованием невозможно было бороться.
В конце концов, на пятый день голодания, я вышел из квартиры. Потратив свои последние несколько сотен йен на покупку булочки и ещё одного журнала с объявлениями о работе, я решил сейчас же начать заниматься физическим трудом.
Физический труд в дневное время… Я справлялся с работой на удивление легко, занимаясь доставкой продуктов, помогая с переездами и тому подобное. Иногда я ошибался, за что получал оплеухи от начальства, но всё равно работа была для меня живительной. Чем жёстче я обращался со своим телом, тем более и более светлой становилась моя голова. Впервые за несколько лет я мог заснуть и проснуться отдохнувшим.
Долг по своей кредитной карте я отрабатывал в течение месяца, трудясь круглые сутки. Зарегистрировавшись в агентстве по поиску временной занятости, я всегда мог найти себе работу. Как только я поднакопил достаточно денег, я сразу же сократил объём выполняемой работы. Я решил работать около половины месяца, а вторую половину отсиживаться дома. Пока я мог зарабатывать около сотни тысяч йен в месяц, я мог вести достаточно приятную жизнь.
Если это было возможно, я старался работать в ночное время. Лучшей была ночная работа регулировщиком. Чтобы стать им, требовалось зарегистрироваться и пройти четырёхдневный курс обучения; но после его прохождения не было работы легче.
Посреди ночи я махал светящимся красным указателем туда-сюда, в строящихся районах далеко от человеческого жилья. Единственными звуками, которые я мог слышать на протяжении всей ночи, было эхо от работы строительного оборудования. В те ночи, когда я работал регулировщиком, я был один. Иногда мимо проезжала машина, но всё что от меня при этом требовалось, было правильно махнуть указателем и сказать «осторожно, притормозите».
Так как мне практически не нужно было разговаривать с окружающими во время работы, я чувствовал себя так же, как и во время затворничества в своей квартире. Я просто полагался на выработанные рефлексы, чтобы махать указателем туда-сюда, туда-сюда. Ночной ветер был слегка морозным, но мне ведь платили по десять тысяч йен за отработанную ночь, включая транспортные расходы.
