Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
Вот тут-то, на просеке, все и случилось. Я остолбенел: прямо передо мной стоял огромный медведь, сграбастав в охапку нашу Веру Григорьевну, и издавал страшный рев.
Тут даже я заорал нечеловеческим голосом: «А-а-а, мама! Отпусти, проклятый!» Раздался новый раскат грома, подхватив по тайге: «А-а-а, а-а-а, клятый, клятый!»
Вера Григорьевна вырвалась из объятий медведя, кинулась ко мне и закричала:
— Сынок, заговорил, какое счастье. — Обняла меня, стала целовать, приговаривая: — Вот ты, Витенька, и заговорил.
А Иван Мефодьевич, сбросив с себя медвежью шкуру, тоже кинулся ко мне. Не обращая внимания на хлеставший дождь, к нам со всех сторон бежали мальчики и девочки с криками: «Немой заговорил, немой заговорил. Ура, ура!» Стали меня качать и подбрасывать в воздух.
На другой день мы снялись с лагеря и пошли домой. От этого похода столько радости осталось, впечатлений и воспоминаний, сколько не было потом за всю мою жизнь.
Шли годы, и я часто, особенно в тюрьмах, вспоминал свое детство. Хоть и было оно трудным, но все же самым радостным в жизни. А отношение какое было? Хоть и были мы детьми врагов и предателей, но воспитатели наши видели в нас прежде всего детей и никогда не поднимали на нас руку, по-своему любили нас и жалели. Но не без того, конечно, наказывали нас за шалости и хулиганство: то полы драить, то на кухню вне очереди, но чтобы бить — этого не было.
И вот сейчас, когда я разменял полтинник, когда за плечами такие страшные испытания — тридцать лет тюрем и лагерей, детство остается самым прекрасным и радостным воспоминанием. Часто себя спрашиваю: «Хотел бы вернуться в детство?» Сам себе отвечаю: «Да, в то детство хотел бы. Но только не в детство сегодняшнего времени».
Много читаю про сирот современных детдомов, интернатов. Мне как-то не верится, что такое может быть. Детей обворовывают, избивают, калечат, насилуют и мальчиков, и девочек. Беспредел, царящий в современных детских домах, пострашнее порядков многих тюрем и лагерей. А мне-то уж есть с чем сравнивать, за моей спиной осталось тридцать четыре тюрьмы и зоны. «Се ля ви — такова жизнь», как говорят французы. Такие нынче времена, такие сейчас порядки нарождающегося в стране капиталистического «гуманного» общества. Одним детям путевки в «пионерские» лагеря за границу, если не за восемьдесят, то за сто тридцать тысяч рублей, другим — голод и нищета. Ну, да ладно, Бог — судья.
6По возвращении в детдом организовали большой вечер, а старшеклассники даже сочинение писали о походе.
Директор детдома Дмитрий Васильевич, красивый высокий мужчина с рыжей кучерявой шевелюрой, очень был рад, что я стал говорить, пожимал мне руку и говорил:
— Теперь, Витя, ты настоящий мужчина. Пойдешь в школу, будешь учиться. Кем хочешь стать?
— Капитаном на море, — ответил я.
— Значит, станешь капитаном. Молодец! Только учись хорошо.
В одно из воскресений приехала семья Таракановых. Мы с Галкой пришли на поляну, нашли их. Я сказал:
— Здравствуйте, дядя Коля!
Дядя Коля опешил, сначала не мог ничего сказать, только глаза закатил. Потом схватил меня в охапку и как закричит на всю поляну:
— Виктор заговорил!
Подошли еще люди из города, и Галка рассказала, как все произошло, а дядя Коля только повторял:
— Ай да молодцы! И как вы догадались это сделать? Вы же вернули жизнь человеку. — Он, видимо, и Галку считал участницей происшедшего. А жене сказал: — Накрывай, мать, скатерть-самобранку, это дело надо отметить, промочить Витьку горло, чтобы опять его не заклинило.
7Первого сентября одиннадцатилетним мальчиком я пошел в школу в первый класс. Учился я хорошо. Воспитатель Иван Мефодьевич стал учить меня играть на скрипке, увидев у меня музыкальные задатки. Как-то я заикнулся, что хотел бы еще петь и танцевать «яблочко». На поляне я видел одного моряка, как тот лихо отплясывал.
Иван Мефодьевич отвел меня в клуб к Боре — руководителю художественной самодеятельности — и сказал:
— Возьми его в худсам, из этого хлопца толк выйдет, энергия из него так и прет, и медведь далеко стороной обошел его уши.
Боря, до недавнего времени сам бывший воспитанник детдома, взял меня в танцевальную группу. Все свои силы я бросил на разучивание танца «яблочко». А с Галкой мы дуэтом разучивали песню «То березка, то рябина, куст ракиты над рекой. Край родной, навек любимый, где найдешь еще такой». Честно говоря, эти музыкальные азы ой как пригодились мне в жизни. Потом я еще научусь играть на гитаре. А в тюрьмах уметь играть на гитаре и петь — верный кусок хлеба.
И вот на праздник 7 ноября к нам в детдом на вечер приехали летчики из Елизово. У них там был аэродром, это в сторону Петропавловска. Начался концерт. Сначала мы пели большим хором «Широка страна моя родная…», «У дороги чибис…», «Мы пилоты, небо наш родимый дом…», потом пошли отдельные номера. Спели мы с Галкой «То березка…». А когда дошла моя очередь, и я станцевал «яблочко», шум поднялся невообразимый. Три раза меня вызывали на бис, и три раза я выходил и плясал. Так всем понравился танец в моем исполнении.
После концерта за хорошее выступление летчики наградили нас подарками. Начались танцы. Ко мне подошла Вера Григорьевна и пригласила танцевать. Я сначала не хотел, упирался, потом пошел. Галка танцевала с каким-то летчиком. Вечер прошел на славу.
Пошли будни, школа, занятия на скрипке, художественная самодеятельность. Еще я пристрастился читать книги. Как свободная минута — я в библиотеку. Любил читать про войну, приключенческие книги, фантастику, благо библиотека у нас была очень богатая.
8Подходил Новый год. Как-то под вечер я пошел в библиотеку. Она была открыта, но в ней полумрак. Между полками я прошел во вторую комнату и от неожиданности онемел. В углу комнаты стоял диван, на диване лежала Вера Григорьевна, а на ней — наш директор Дмитрий Васильевич. Сначала я подумал, может, они номер такой готовят к художественной самодеятельности, акробатическая пирамида называется, чтобы выступить на Новый год, тогда почему голые и директор целовал завуча. Я стоял и не знал, что делать, так растерялся.
Вера Григорьевна заметила меня и крикнула:
— Ой! О-е-ей!
Дмитрий Васильевич повернулся ко мне, спросил:
— Как ты сюда попал?
— Не кричи на него, сами виноваты, забыли закрыть дверь, — сказала Вера Григорьевна.
После этого они оделись, усадили меня за стол, стали угощать чаем, конфетами, а Вера Григорьевна говорила:
— Витя, ты ничего не видел, хорошо? Ты очень умный мальчик. А Дмитрий Васильевич покатает тебя на «ЗИМе».
