Наталия Медведева - Лень
Вера спустилась в гараж к прохладному серебристому «Мерседесу-300-Дизель». Повернув ключ на полоборота и подождав, когда загорится желтая лампочка сигнал того, что мотор готов (недостаток не самой дорогой модели «мерседесов»), полностью включила зажигание.
С полиэтиленовым пакетом в руке Витька стоял перед своим домом. Да, у него был дом, бассейн, гараж на две машины, жена Алла, сын. И — постоянная любовница. Он стоял и улыбался. Довольный, видимо, жизнью. Показывал свои ровные белые зубищи. Которыми всегда кусал Веркин сосок. Сначала правый, а потом, «чтобы не обидеть», левый. «Невинное созданье», — думает, ненавидя его, постоянная любовница.
— Где твой Яшка? — спрашивает она, когда Виктор садится в машину. Яшка это его и Аллы сын.
— В детском садике. Мне надо будет его забрать, подвезешь?
В отличие от большинства детей эмигрантов, Яшка ходил в американский детсад. По настоянию Аллы. Витьку это злило. Он часто не понимал, что лопочет его трехлетний сын…
Они переезжают Беверли-бульвар, границу, оповещающую о том, что вы въезжаете в Беверли-Хиллз. Во всем мире при этих словах у людей в мозгу возникают фантастические картины из всего самого дорогого и знаменитого. С ними ничего этого не происходит. Тем более что Витька сам живет почти в Беверли-Хиллз.
— Я-то тебя подвезу. Смотри только, чтобы твой Яша потом не играл в Веру и папу. Как это уже было.
В воскресные полудни, когда основная часть эмигрантов, особенно пенсионеры, отправлялась на просмотр какого-либо советского киношедевра, их компания из шести-девяти человек плюс дети ехала на «сандэй бранч». Большой популярностью пользовался отель «Маркиз» в Вествуде.
Вера ненавидела эти бранчи. Эту компанию. Себя в ней. Но муж саша кричал: «Ты мне жена или кто?» Витька звонил: «Верок, ну чего ты будешь одна сидеть?» (А ей именно хотелось одной, одной посидеть!..) И она надевала солнечные очки и ехала с ними — надоевшими друг другу, подъебывающими друг друга и наверняка поебывающими. Их сажали в залу на террасе. По стенам вился плющ. В зеркалах отражались вазы с экзотическими калифорнийскими букетами. Подушки плетеных кресел и стол были затянуты в салатно-розовый котон, официант, разливающий шампанское, в белый смокинг с пурпурной бабочкой. Все было красиво и… противно ей, не чувствовавшей себя на месте. Метрдотель уже не беспокоился, что их компания поедает куда больше, чем на 22 доллара с человека — стоимость воскресного бранча, шведского стола. Кока-колы, соки, бренди и пиво ежеминутно подносились к столу, и это уже не входило в стоимость. Три скрипача обычно появлялись к десерту. Виолончелист приходил с раскладным стульчиком. Виктор платил и говорил Верке через стол: «Пусть сыграют ту, что в прошлый раз…» Она говорила. А смешной Яшка и девочка Роза залезали под стол и целовались. Когда их спрашивали, что они там делают, Яшка отвечал: «Мы иглаем в папу и Велу!» И никого не удивляло, что сын хочет быть как папа, а девочка Роза — как самая красивая в компании Вера.
— Что у тебя в пакете? — Они едут по Вилшеру, рядом с рекламным домиком из стекла, в котором выставлен на крутящейся платформе «стац», умопомрачительный автомобиль — хромовые переплетающиеся трубы, черный лак, запасное колесо на капоте… Сто тысяч долларов.
— То, на что можно купить… ну, эту тачку нет, а костюмчик замшевый, помнишь мы видели в «Сенчури-Плаза», тебе понравился…
В «Сенчури-Плаза» они с Виктором ходили на коктейли. После «Романды-инн». Полтора года назад здесь отмечал свою победу бывший радиорепортер, бывший актер, бывший президент Актерской гильдии, Рони Рейган. Теперь, прочно сидя на троне, он самозабвенно играл свою финальную роль в мировом спектакле — «Апрз муа ле делюж», видимо, было кредо нарумяненного старца, как короля, появляющегося в ложах театров страны.
На Родео-драйв, слева, на весь блок тянется магазин «Джорджио» — стиль дам из бесконечного телесериала «Династия», который пользуется особенной популярностью в странах «третьего мира». А еще впереди, как раз на углу «Фрэд». На магазинчике опущены решетки, вокруг стоят полицейские машины. Прохаживаются полицейские. Ничего особенного не происходит. Продавцы некоторых магазинов стоят на порогах и с любопытством поглядывают на «Фрэд». Скрывая злорадные улыбки, — они ведь продавцы, а не владельцы.
Верка заезжает в самый дешевый на Родео-паркинг — 1,5 доллара за полчаса, и мексиканец в комбинезоне протягивает ей билетик, сунутый им в пасть машины, оставившей на билетике прикус: 1:45 А.М. Напротив, чуть впереди, «Аргайл» магазин, специализирующийся на кухонной и столовой утвари для «бьютифул пипл».
В «Аргайл» все сияет серебром и позолотой. Зазвенит, кажется, и разлетится вдребезги от малейшего дуновения хрусталь. Как и представительницы «бьютифул пипл», сидящие на диванчиках конца XIV века. Верка обходит напедикюренную лапу платинового пуделя, принадлежащего одной из «одногодок» дивана. В глубине магазина — антикварный отдел. Прилавок напичкан миниатюрными предметами: табакерками и мундштуками, ложечками и шляпными шпильками. На деликатных полках мерцают бокалы с инициалами Екатерины II… Глядя на продавщицу, Вера почему-то уверенно думает, что дома у той нет ни одного парного ножа… Продавщица идет за мистером Аргайлом… «Продавцы дорогих магазинов похожи на государственных работников в Налогоплатежном ведомстве, в Иммиграционном бюро, в службе Социального Обеспечения. Работая на все эти службы, они чувствуют себя на ступень выше, уже хотя бы потому, что могут хлопнуть дверью у вас перед носом из-за того, что нет какой-то бумажки. Или кредитной карты. Они как бы отождествляют себя с машиной, на которую работают. Если быть лишенным государственной службы не просто, то из магазина вылететь ничего не стоит. Видимо, продавцы „Фрэда“ уже уволены. Видимо, сейчас они на собеседовании в полицейском участке…» — так думает Верка.
Мистер Аргайл выходит из-за двери, похожей на крышку сундука, — в очках для чтения, поднятых на залысину. Они проходят в его кабинет: темные голландцы на стенах и зеленая лампа на столе. Виктор достает из пакета серебряную шкатулку с эмалью на крышке. На эмали какие-то пастушки, овечки, мальчик с дудочкой. Верке скучно и вспоминается фильм, со Стивом Мак-Квином и Фэй Дановэй, «Афера». В фильме все опасно и возбужденно. Здесь все тихо. Мистер Аргайл смотрит на клеймо через лупу, листает какой-то каталог. Он дает Витьке расписку, что берет шкатулку, но лениво говорит, что не уверен в успехе. «Сейчас очень много русского антиквариата на рынке…» — говорит он, не глядя на них, видимо имея в виду, что сейчас очень много фуфла на рынке… Они прощаются и уходят. Верка вспоминает, что Стив Мак-Квин перед смертью оставил своей жене-манекенщице сперму в так называемом «спермо-банке». «Храните сперму в сберкассе…» — еще недавно это было каламбуром, думает она и сомневается, что манекенщица когда-нибудь захочет воспользоваться спермой Мак-Квина.
В «Родео-Кафе» стакан калифорнийского шабли — два доллара с чем-то за галлон, в супермаркете — стоит три пятьдесят. Витька пьет сладкую «Канада Клаб». Он злит Верку сегодня даже своей любовью к сладостям…
— Тот, кто ест много сладкого, сексуально неудовлетворен, Витя.
Ее руки на столе, и он берет их в свои, мягкие и липкие.
— Это легко исправить. Поедем в «наш домик»… Она убирает руки. «Нашим домиком» он называет «Романды-инн».
Время ленча подходит к концу. «Прекрасные люди» в костюмах марки «Фила», в «Картье» и цепочках на той же руке — обязательно! — допивают кофе без кофеина, доедают диетические булочки и салаты с низкими калориями, только что вернувшись из спортивных клубов. Никто не употребляет алкоголь. Пахнет индийскими сигаретами — никто не курит табак. Притворы! Верка представляет, как вечером многие из них упьются шампанским и унюхаются кокаином. Наутро у них будут распухшие носы. От пятидесятидолларовой чистки лица и следа не останется. Прислуга найдет у бассейна разбросанные одежды от Гуччи, Селина, Джорджио… В джакузи будут париться чьи-то Картье… «Алка-Зелцер» у них в доме есть. У таких людей все есть на всякий случай. И вам они могут дать магическое средство, молниеносно останавливающее насморк… Она пьет коньяк и курит одну за одной.
— Ну, вы с сашулькой придете вечером?
— Куда мы денемся, Витька, придем…
Верка зло и грустно думает, что да, пойдет вечером на ужин, который устраивается по поводу отъезда Аллы в отпуск на Гавайи.
— Ты уже снабдил Аллочку фальшивыми кредитными картами?
Витька хмыкает — фальшивые кредит-кардз тоже заработок Витьки. Но жену свою он не впутывает в эти операции. Она — мать его сына. Его семья, к которой он всегда может вернуться.
К приходу мужа она успевает переодеться и создать небольшой беспорядок, свидетельствующий якобы о том, что она была дома.
