Радика Джа - Исповедь гейши
Я взглянула на Томоко, впервые осознав, какая между нами пропасть. Она-то могла тянуть сколько угодно. Для нее парни не были проблемой. Но сама я знала, что, если заставлю Рю ждать, он быстренько подцепит кого-нибудь получше. Вокруг полно красивых девушек, как цветов на клумбах. А у меня только пара больших грейпфрутов спереди и ничего больше. Надо реально смотреть на вещи.
На моей свадьбе было полно цветов. Все коллеги Рю прислали мне по букету, хотя я их и в глаза не видела. Некоторые букеты были просто огромными, и даже самый маленький стоил не меньше пятнадцати тысяч иен! Мое свадебное платье обошлось дешевле, чем цветы. Его взяли напрокат. Но что самое обидное, свадебное кимоно, в котором я пошла в храм, тоже было взято напрокат. И все потому, что моя мать была против нашего брака. Она заявила, что не намерена тратить деньги на свадьбу, которую не одобряет. Если бы мой брат жил с нами, возможно, он принял бы мою сторону и уговорил ее. Но он был далеко, в Америке. И все же мы с Рю поженились, как только я окончила школу.
— Белое свадебное кимоно — вещь особая, это свадебный символ, — всегда говорила мне мать, проветривая свое в начале весны.
В наши дни девушки берут его напрокат, предпочитая тратить деньги на нарядное европейское платье, в котором они красуются на свадебном торжестве. Но моя мать была далека от современных веяний и хотела, чтобы у ее дочки было собственное кимоно.
— Оно должно быть новым, — объясняла она мне. — Иначе невеста не почувствует всю важность свадебной церемонии.
Но от моего кимоно пахло нафталином — запах, который я ненавижу. В нем я сразу почувствовала себя старой и никому не нужной, словно меня забыли в шкафу. Но с другой стороны, брак — это и есть шкаф, в котором ты проведешь всю оставшуюся жизнь, так что кимоно стало отличным символом моего будущего. Богатые девчонки, которым любящие родители покупают кимоно за миллион иен, просто дурочки! Если бы я знала, что такое брак, ни за что бы не стала торопиться, а поступила бы в университет и совсем по-другому распорядилась своей жизнью.
Но Рю сделал мне предложение, едва получив письмо о приеме на работу, и я заканчивала школу уже с колечком на пальце. В классе я первой выскочила замуж. Вы только представьте, такая дурнушка, а первой надела обручальное кольцо! Только Томоко неодобрительно покачивала головой. Я совершенно не готовилась к экзаменам, но все же их сдала. По школе прошел слух о моей скорой свадьбе, и никто из учителей не рискнул огорчить невесту.
После свадьбы мы поселились в двухкомнатной квартире в Окубо, прямо над корейским массажно-косметическим салоном. Квартирка была совсем крошечная, со спальней не больше шкафа и общей кухней, которой пользовались девушки из салона. Они были очень милые, и мы быстро подружились. Кореянки поздравляли меня с удачным замужеством, дарили образцы косметики и учили, как нужно вести себя с мужем. Каждый месяц Рю отдавал мне зарплату и просил распорядиться ею по-хозяйски.
Жизнь быстро превратилась в рутину. Как и раньше, я просыпалась без пятнадцати шесть, но вместо школы шла на кухню и готовила мужу еду, которую он брал с собой на работу. Я старалась приготовить то, что с удовольствием съела бы сама, усердно резала овощи и, как могла, заботилась о разнообразии. Закончив, я снова ложилась в постель, где меня уже ждал муж.
— От тебя так вкусно пахнет, — говорил он. — Так бы и съел всю целиком.
И мы пускались в приключения. Кровать стала нашим спасательным плотом, на котором мы бороздили неведомые моря. Мы наслаждались новизной, ведь в море нет двух одинаковых волн.
Когда Рю уходил на работу, я еще долго валялась в постели, чувствуя приятную усталость во всем теле. Около одиннадцати я спускалась вниз, чтобы принять душ в общей ванной, одевалась и шла в Синдзюку выпить кофе и полистать модные журналы. Потом заходила в магазин и покупала себе готовый обед и что-нибудь на ужин. Дома я спала, смотрела телевизор или спускалась вниз поболтать с кореянками. После школьной дисциплины и работы по дому, которую меня заставляла выполнять мать, я чувствовала себя на седьмом небе. В те дни я часто представляла, как случайно встречу Томоко на улице. «Ну, как тебе замужем?» — спросит она меня. И я расскажу ей, как отлично мне живется, как любит меня Рю и как удачно складывается его карьера в банке. На ее лице появится тень сожаления и откровенной зависти.
А потом Рю получил повышение. Офисные банкеты и ужины с клиентами участились, и он стал приходить домой пьяным. Утром муж с трудом просыпался, и ему было уже не до секса. Мне надоело вечное одиночество, и я устроилась на работу в стоматологический кабинет в Бункё. В мои обязанности входило отвечать на звонки, составлять расписание, встречать клиентов и принимать оплату. Это было совсем несложно, и я с удовольствием наблюдала за нескончаемым потоком состоятельных пациентов. Через пару месяцев стоматолог сделал меня своей ассистенткой и удвоил зарплату.
Иногда в обеденный перерыв ко мне заходил Рю, мы запирали кабинет, раздевались и играли в стоматолога. Когда позже я вспоминала, что мы с ним вытворяли в стоматологическом кресле, мое тело начинало содрогаться от наслаждения. Порой меня трясло так сильно, что я невольно толкала руку колдующего над пациентом врача, и он бросал на меня гневные взгляды поверх маски. Однако выгнать меня не решался. Ассистентка с большой грудью — это весьма ценная сотрудница. Он и сам не прочь был задеть мою грудь, протягивая руку за каким-нибудь инструментом. Тогда я тоже негодующе смотрела на доктора, заставляя его смущенно опускать глаза. Однако работу я не бросала. Перспектива слоняться одной по пустой квартире приводила меня в ужас. А когда я получила первую зарплату, то и вовсе перестала обращать внимание на его вольности.
Наш образ жизни несколько изменился, но это устраивало нас обоих. Утром вместо секса мы завтракали и уходили на работу. К вечеру я так уставала, что, дожидаясь Рю, засыпала перед телевизором. Он приносил еду, а если приходил достаточно рано, мы шли в какой-нибудь японский ресторанчик и возвращались домой в изрядном подпитии. Это были самые счастливые дни моей жизни. Наш брак был подобен волшебной лодке, которую ничто не могло перевернуть.
Но в 1988 году, через два года после свадьбы, мне пришлось уйти от дантиста. И не потому, что он нашел кого-то интереснее и уступчивее меня, а просто я забеременела. По бытующим у нас представлениям, беременная женщина считается безобразной. Если невозможно скрыть, что с тобой сделал мужчина, надо скрываться самой. Это общее правило. Расхаживать по улицам с огромным животом — значит занимать чужое место, что совсем неприлично. Поэтому, когда мой живот слишком явно обозначился под халатом, я ушла с работы. Муж сообщил своему боссу, что мы ждем ребенка, и его снова повысили. За три месяца до рождения малыша мы переехали из своей квартирки в четырехкомнатный дом в Сэтагая, который принадлежал банку. Внизу находились кухня и столовая-гостиная, которую можно было использовать как гостевую спальню. Под узкую лестницу был втиснут небольшой туалетик. На втором этаже располагались целые две спальни, одна против другой. Я безвылазно сидела дома, ожидая, когда это маленькое существо покинет мое тело.
Наконец младенец родился. Это был мальчик. Материнство очень осложняет жизнь. Теперь мою грудь теребили уже двое, заставляя ее кровоточить. К тому же она стала такой огромной, что мне попросту нечего было надеть. Пришлось смастерить себе несколько платьев, а поскольку шить я практически не умела, получились какие-то балахоны, в которых я стыдилась выйти на улицу. Ребенок быстро рос. Он без остановки сосал мою грудь, а вечером, когда мы с ним засыпали от изнеможения, являлся мой муж и требовал еды и секса. Теперь уже он терзал мою грудь, пока его не сваливал сон.
— Твоя грудь — самая лучшая в мире подушка, — говорил он. — А без подушки что за сон.
Я смотрела на свою грудь, на которой покоилась круглая голова черноволосого мужа, и у меня возникало странное ощущение, что мои груди — нечто чужеродное и совсем не мое. Они занимают слишком много места и только тянут из меня соки. Я просто почва, на которой они произрастают. Словно споры, прилетевшие из космоса, которые поселились и растут у меня на грудной клетке. А поскольку почва оказалась весьма плодородной, груди увеличились сверх всякой меры — какие-то громадные мячи, просто немыслимые для японки. Поэтому им все время достается, чтобы знали свое место. А заодно страдаю и я. Глядя на голову мужа, так увлеченно злоупотреблявшего моей грудью, я испытывала настоящую злость. Мысли эти посещали меня постоянно, до поры до времени я заталкивала их в дальний уголок сознания. Но в темноте ночи меня просто накрывали волны ярости. Я не смела пошевельнуться — мужа нельзя беспокоить, завтра он должен пойти на работу отдохнувшим.
