Геннадий Шпаликов - Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.

Стоял себе, расколотый,
Вокруг ходил турист,
Но вот украл Царь-колокол
Известный аферист.

Отнес его в Столешников
За несколько минут,
Но там сказали вежливо,
Что бронзу не берут.

Таскал его он волоком,
Стоял с ним на углу,
Потом продал Царь-колокол
Британскому послу.

И вот уже на Западе
Большое торжество,
И бронзовые запонки
Штампуют из него.

И за границей весело
В газетах говорят,
Что в ужасе повесился
Кремлевский комендант.

И аферист закованный
Был сослан на Тайшет.
И повторили колокол
Из пресс-папье-маше.

Не побоялись бога мы
И скрыли свой позор.
Вокруг ходил растроганный
Рабиндранат Тагор.

Ходил вокруг да около.
Зубами проверял,
Но ничего про колокол
Плохого не сказал.

У лошади была грудная жаба[4],
Но лошади — послушное зверье,
И лошадь на парады выезжала
И маршалу молчала про нее.

А маршала сразила скарлатина,
Она его сразила наповал,
Но маршал был выносливый мужчина
И лошади об этом не сказал.

Мертвец играл на дудочке,
По городу гулял,
И незнакомой дурочке
Он руку предлагал.

А дурочка, как Золушка,
Ему в глаза глядит, —
Он говорит о золоте,
О славе говорит.

Мертвец, певец и умница,
Его слова просты —
Пусты ночные улицы,
И площади пусты.

«Мне больно, мне невесело,
Мне холодно зимой,
Возьми меня невестою,
Возьми меня с собой».

Любите вы Листа, Моцарта, Сальери,
Лавки букинистов, летний кафетерий,

Споры о Шекспире и о Кальдероне
В городской квартире в Киевском районе.

Ах, Париж весенний! Как к тебе добраться?
Рано утром в Сене можно искупаться.

Вы себя погубите западной душою,
Заграницу любите — ох, нехорошо.

Мастера палитры, вы не виноваты,
Ох, космополиты — милые ребята.

Любите вы Брамса,
                             нравится вам Врубель,

Так подайте рубль,
                             дорогие братцы.

Я шагаю по Москве,
Как шагают по доске,
Что такое — сквер направо
И налево тоже сквер.

Здесь когда-то Пушкин жил,
Пушкин с Вяземским дружил,
Горевал, лежал в постели,
Говорил, что он простыл.

Кто-то, я не знаю кто,
А скорей всего, никто,
У подъезда на скамейке
Человек сидит в пальто.

Человек он пожилой,
На Арбате дом жилой.

В доме летняя еда,
А на улице среда
Переходит в понедельник
Без особого труда.

Голова моя пуста,
Как пустынные места.
Я куда-то улетаю,
Словно дерево с листа.

Что за жизнь с пиротехником,
Фейерверк, а не жизнь,
Это — адская техника,
Подрывной реализм.

Он веселый и видный,
Он красиво живет,
Только он, очевидно,
Очень скоро помрет.

На народном гулянье,
Озарив небосклон.
Пиротехникой ранен,
Окочурится он.

Я продам нашу дачу,
Распродам гардероб,
Эти деньги потрачу
На березовый гроб.

И по рыночной площади
Мимо надписи «стоп»
Две пожарные лошади
Повезут его гроб.

Скажут девочкам в ГУМе
Пионер и бандит:
Пиротехник не умер,
Пиротехник убит.

Есть у раздражения
Самовыражение.
   Дверью — хлоп,
   И пулю — в лоб.
Ах, как всем досадил!
   И лежит в гробу — костюм,
   Новые ботинки,
   Галстук на резинке.
Две вдовы
(Две жены)
К случаю наряжены.
   Он лежит — уже ничей
   В ожидании речей.
Караул! Караул!
Вот почетный караул.
Хорошо ему в почете,
Жалко, ноги протянул.
   Говорю ему — привет,
   Ты — туда, а я — в буфет.

О чем во тьме кричит сова?
Какие у нее слова?
Спроси об этом у совы
На «ты» или на «вы».

На «вы» спросить — переспросить
На «ты» — невежливо спросить.
Поскольку женщина сова
Ну нее свои права.

Иду дорогой через лес,
Держу ружье наперевес.
Охотник я. Но где же дичь?
Где куропатка или сыч?

Хотя — съедобны ли сычи,
Про то не знают москвичи.

Но я — неважный гастроном,
Давай зальем сыча вином!
Мы славно выпьем под сыча
Зубровки и спотыкача!

Прекрасен ты, осенний лес, —
Какая к черту мне охота!
Пересеку наперерез
Твои осенние болота.

Товарищ дал мне сапоги —
Размеры наши совпадают,
Подарок с дружеской ноги
Сейчас в болоте пропадает!

Но притяжение болот
Мы все-таки преодолеем,
Тому надежда и оплот,
Что силу воли мы имеем.

Мы — это я и сапога,
Подарок с дружеской ноги.

Они ходили с малых лет
Через болота и овраги,
А покупали их в сельмаге,
Для них асфальт — уже паркет.

Люблю я эти сапоги,
Заклеенные аккуратно,
Подарок с дружеской ноги —
Я не верну его обратно.

Уже светлеет. Переход
От тени к свету непонятен,
Число полутонов растет,
А воздух влажен и приятен.
Рога трубят? Рога трубят…

Я голову приподнимаю,
Прошедший день припоминаю.
Улицу наклонную, но улице — туман,
С дворянскими колоннами старинные дома.

Старого точильщика,
Лудильщика кастрюль,
Военного училища
Медленный патруль.

Заберите меня, заберите,
Посадите меня под арест,
Десять суток мне подарите,
Прикажите позвать оркестр.

Пусть по улицам бьют барабаны
И в подзорные трубы глядят,
И суровые ветераны
Пощадить меня не велят.

По несчастью или к счастью[5],
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищем,
Ни тебе, ни мне.

Путешествие в обратно
Я бы запретил,
Я прошу тебя, как брата,
Душу не мути.

А не то рвану по следу —
Кто меня вернет? —
И на валенках уеду
В сорок пятый год.

В сорок пятом угадаю,
Там, где — боже мой! —
Будет мама молодая
И отец живой.

Городок провинциальный[6],
Летняя жара,
На площадке танцевальной
Музыка с утра.

Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.

Ничего, что немцы в Польше,
Но сильна страна,
Через месяц — и не больше —
Кончится война.

Рио-рита, рио-рита,
Вертится фокстрот,
На площадке танцевальной
Сорок первый год.