Эмэ Бээкман - Возможность выбора
Ах эта странная жизнь!
Может, когда-то давно, при появлении на свет самого Тийта, и его родители сказали — это просто ужасно, нам на шею свалился неприятный сюрприз.
Кто знает, какую долю человечества составляют люди, которых вовсе не ждали. Возможно, недовольство родителей наносит вред развивающемуся в утробе ребенку и дни будущего человека отравлены наперед — кому охота быть нежеланным или ненужным!
Регина украдкой глянула на часы. Она не знала, собирается ли Тийт пойти сегодня к ней. Регина непременно должна была поспать свои восемь часов. Это было ее железное правило, помогающее сохранять форму. Она старалась входить в класс по утрам свежей и бодрой, с улыбкой на лице, как бы там ни скребло на душе. Отдохнувшего человека не могут сломить окончательно никакие проблемы и конфликты. Было бы крайне унизительным терять по пустякам равновесие и кричать на учеников. Такого никогда не должно случиться.
Внимательности Тийту было не занимать, он заметил, что Регина посмотрела на часы. Теперь его пытливый взгляд скользил по Регине, он старался проникнуть в закоулки ее настроения, чтобы знать, как ему действовать. Тийт, помимо всего, не выносил, когда ему говорили «нет». Он мог по едва уловимым приметам правильно сориентироваться и не бывал навязчив, когда у Регины не оказывалось настроения. Как-то Тийт поведал ей, почему он не терпит слова «нет». Это-де любимое выражение бюрократов — в тот раз он вошел в несвойственный ему раж, долго и многоречиво рассуждал по поводу этого словечка. По убеждению Тийта, все уже осознали, что отрицательный ответ встречается чаще всего. Бюрократ, мол, любит стабильность, и у него наперед выработано негативное отношение к тем, кто хочет проявить инициативу, внедрить новое, что-то изменить или усовершенствовать. По мнению бюрократа, любая перемена — дело хлопотное и трудное, и тем более рискованное. Кто знает, что там еще выйдет из всех новшеств? Нашпигованным идеями ветрогонам и преобразователям мира доверять нельзя. Вдруг окажется, что он, мелкий бумагомарашка, поступит не так, как того пожелает бюрократ большего калибра! Упаси нас бог от любых сотрясений — ведь кресла могут обрушиваться с пьедестала.
В тот раз Регина не стала спорить с Тийтом. Зачем злить человека, у которого повышена чувствительность к слову «нет». Тем более какой смысл что-то утверждать, если в этот зачарованный статистикой век у тебя под рукой нет надлежащих данных. Регина не знала также, что важнее для общества — то, что человек раскачивается наподобие маятника, перескакивая с одного новшества на другое, или же традиционно и целеустремленно действует.
К чему спорить с пеной у рта обо всех этих важных категориях, и без того пустозвонство чрезмерно распространилось, для размышлений и раздумий вроде бы и времени не остается.
ТИЙТ ИСКОСА ПОГЛЯДЫВАЛ НА РЕГИНУ, ЕЙ СТАЛО НЕ ПО СЕБЕ. Обычно Тийт быстро улавливал настроение Регины. Позволив одолеть себя рассеянности, Регина сама оказалась виновата в том, что по ее лицу сегодня нельзя вычитать какого-либо желания. У каждого в жизни случаются дни, когда он ослабляет вожжи, ведет себя странно, болтает о вещах, которые обычно его вовсе не интересуют, будто чувства и мысли его направляются кем-то другим. Хотя Регина и успела уже похоронить пришедший ей днем в голову план перестройки жизни, все же этот странный подсознательный порыв не пропал бесследно. Где-то в закоулках сознания все еще шел жестокий бой, разум и чувства словно бы боролись между собой, пытались положить друг друга на лопатки, хотя противники и не знали, во имя чего они, собственно, ломают копья. Видимо, это неопределенное состояние отражалось и на лице Регины. Тийт напрягался и, казалось, пытался заглянуть в замутненную воду. Впрочем, Регина и сама была не в состоянии разобраться сейчас в своих настроениях.
Лишь маленький прямоугольный столик, на котором едва умещались имитирующая свечу лампа и два высоких бокала, разделял Регину и Тийта. Они и так сидели почти нос к носу, и все же Тийт наклонился еще ближе к Регине и объявил:
— Я собираюсь менять свой образ жизни.
Это было столь неожиданно, что Регина расхохоталась. Мигом рассеялись угнетавшие ее расплывчатые мысли. Отхлебнув изрядный глоток, Регина откинула голову, волосы ее при этом коснулись спинки стула, она хохотала так, что слезы выступили на глазах. Посетители бара были уже навеселе, гам в зале перекрывал звуки магнитофона, и никто не обратил на Регину внимания.
Регина и предположить не могла, что одна-единственная скупая фраза, произнесенная Тийтом, может словно бы придать ей крылья. Весь день она была вынуждена подавлять в себе неприятное чувство зависти: меня душит отчаяние, а другие живут легко и беззаботно и не ощущают надобности копаться в собственной душе. Слова Тийта словно сняли с Регины тяжесть — значит, она не одинока в своих терзаниях, Тийт тоже мечется на распутье. Регина наклонилась к нему, ей хотелось коснуться лбом его лба, но что-то насторожило ее, она ограничилась тем, что лишь дотронулась кончиками пальцев до его руки и доверительно шепнула:
— И я об этом думала.
— Я не шучу, — почти сердито бросил Тийт.
Регина удивилась, что ее смех так задел Тийта. Себялюбие холостяка, со временем Тийт станет наверняка еще большим эгоцентристом.
Видимо, Тийту показалось, что Регина слегка запьянела, иначе бы она не ухватилась с ходу за его слова и не стала бы набиваться ему в соратники. Может, Тийт решил, что Регина хотела просто подразнить его. Ведь каждый человек пристрастен в своих страданиях и надеждах, это только у него, исключительной личности, могут проявляться подобные неоднозначные чувства. Известное дело, чужая душа — потемки.
Регину раздражение Тийта не тронуло, она не позволяла выбивать себя из колеи из-за его дурного настроения. Веселое настроение у нее почему-то все поднималось, даже пальцы встрепенулись и стали в такт музыке отбивать по столу чечетку. Регине казалось, что еще мгновение — и она наконец-то проникнет сквозь обтекаемую защитную скорлупу Тийта; впервые за их довольно продолжительное знакомство он говорил о чем-то личном и сокровенном. В смешанном пылу ожидания и радости Регина готова была уже спросить, каким образом сегодняшние холостяки избавляются от страха одиночества. Или у них его вообще не бывает? И не пытаются ли одинокие мужчины, по примеру старых дев, обзаводиться псевдосемьей? Ощущают ли они иногда потребность вывернуть себя наизнанку перед близким другом?
Регине вдруг стало очень важно услышать ответ Тийта.
Прежде чем она успела открыть рот, Тийт вымолвил:
— Я женюсь.
— Ну конечно же на мне, — закатилась смехом Регина.
— Нет, — непривычно серьезно ответил Тийт. — С тобой бы мы довольно быстро разошлись. Я сторонник прочной семьи.
— Когда же ты успел полюбить детей, что заводишь разговор о семье? — спросила ошеломленная Регина, пытаясь сохранить прежний веселый тон.
— Собственных детей каждый любит, — ответил Тийт.
У Регины закружилась голова. Видимо, она свихнулась. Слова Тийта не поддавались логике. Или Регина пропустила что-то мимо ушей? Ведь это же тот самый Тийт, который в свое время предостерегал ее от неприятностей! Чьим же ребенком, если не самого Тийта, могла быть та возможная неприятность?
— Знаешь, я одновременно с двумя мужчинами никогда дела не имею! — продолжая свои мысли, воскликнула Регина.
— В этом я и не сомневаюсь, — согласился Тийт. Теперь наступил его черед глянуть украдкой на часы.
— Забавно, — пробормотала Регина. Лицо ее буквально свело судорогой, бог знает какая получилась гримаса. Во всяком случае, она уже была не в состоянии хохотать.
— Я подумал, будет пристойнее, если сам обо всем тебе скажу, с какой стати лить воду на мельницу доброхотов.
Регина кивнула.
— А почему я тебе в жены не гожусь? — спросила она совершенно спокойно. — С чего ты взял, что мы скоро разошлись бы?
В этот миг для Регины важнее всего было увидеть себя глазами Тийта.
— Есть ли смысл в откровенности? — заколебался он.
«Его стремление пощадить меня безнадежно запоздало», — подумала Регина и громко сказала:
— Говори! Прошу тебя!
— Чтобы два человека могли в течение долгого времени жить вместе, один из них должен подчинить себе другого, только тогда возможна гармония. Ты, Регина, человек сложившийся и привыкла действовать самостоятельно — тебе никогда не приходилось считаться с другими. Тот, которому под тридцать, уже не переменится. Мы бы с тобой то и дело сшибались так, что искры бы сыпались. Жизнь и без того на каждом шагу полна стрессов, к чему еще это?
Регина уперлась подбородком в ладони и задумалась.
Она больше не изменится? Законченная окаменелость?
Тийт извиняюще улыбнулся, расслабленно откинулся на спинку стула, охватившее его напряжение стало явно спадать. Видимо, он ожидал от Регины худшего. Регина вела себя идеально. Редко кто способен трезво воспринять столь сокрушительное известие.
