Эльмира Нетесова - Тонкий лед
Егор шел, вздрагивая, на каждом шагу его окликали охранники, а уж псы — он таких отродясь не видел — кидались к нему оголтело, свирепо, щелкали клыками у самой задницы. У ног, прицеливались к горлу, роняя с языка горячие слюни. Где-то поодаль, за глухим забором работали зэки. Самих не видно, лишь звон топоров, визг пил, приглушенная брань. Пыхтение большегрузных машин, звуки падающих бревен, от которых даже здесь, во дворе, дрожала земля под ногами.
Пока вошел в административный корпус и нашел Соколова, спина взмокла. Да и было отчего. На стенах коридора как в музее развешены экспонаты, которыми беглые зэки убили охранников зоны.
«Будь бдителен!» — висит плакат, напоминающий каждому об ошибках и расплате. Егор, разглядывая орудия, оружие и приспособления, то мерз, то потел. Пока добрался до двери Соколова, говорить уже ни о чем не хотелось. Язык онемел от увиденного. Невольная дрожь пробрала.
Платонов остановился у приоткрытой двери и встретился взглядом с улыбчивым человеком. Тот кивнул головой и спросил:
— Ко мне?
— Я — к Соколову,— ответил тихо.
— Проходите. Чем могу служить? — указал на стул напротив. Узнав, что перед ним новичок, недавний курсант, начальник зоны обрадовался,— ну, вот и к нам пополнение прибыло! Думали, что не дождемся! — протянул руку, пренебрегая официозом.— Присядь, поговорим, введу в курс дела. Да и ты расскажи, что в нашу систему привело, как попал сюда? Своей волей или по принуждению? Жизнь каждого крутит во все стороны. Верно говорю? Случается, человека сунут и наказание, а это место ему до гроба предназначено самой судьбой.
— Не буду врать, меня заставили к вам пойти,— признался Платонов, опустив голову.
— Я тоже пришел сюда не сам по себе, зато теперь не жалею. Привык. Работа, конечно, собачья, но кто-то ведь должен ее выполнять. Особо понял это после Афгана. Там полтора года прослужил, потом госпиталь. Ну, а когда на ноги встал, мне предложили либо обратно в часть, либо сюда. Сам понимаешь, каждому жить охота. Здесь все от тебя самого зависит, там — сама непредсказуемость,— усмехнулся грустно человек и, глянув в коридор, сказал громко,— Витек, сообрази кофе на двоих.
Егор пил кофе, ежась под взглядом Соколова. Глаза улыбались, а зрачки будто простреливали насквозь. От них веяло холодом недоверия.
— Женат, говоришь? Это хорошо. Значит, к нам надолго. У семейных свои заботы, им приключения ни к чему. Тем более дитя ждете. У меня сын есть. На будущий год повезем его в отпуск, на материк, к бабке. На Украину. А то так и будет думать, что яблоки на прилавках магазинов растут, а мука в мешки с неба сыпется.
— Теперь их телевидение всему научит,— прервал Егор.
— Смотря, что включат: мой — мультики, я — футбол, жена — сериалы. Вместе только концерты глядим.
— А нам пока не до передач. Хочу тещу вызвать с материка, чтоб помогла жене на первых порах ребенка досмотреть,— поделился Платонов.
— Тещу?! На время? Ну, и мечтатель! Впрочем, это дело личное! — оборвал громкий смех Соколов и заговорил о предстоящей работе Егора, время от времени заглядывая в его документы.
Платонов внимательно слушал и следил за Александром Ивановичем, делал свои выводы. Когда начальник зоны привел в спецотдел и представил сотрудникам, Егора мигом окружили: все ж с материка человек, новый. С ним придется делить поровну серые будни, горести и неудачи. Радостей случалось слишком мало.
— Вот твой стол, стул, телефоны, лампа и прочие мерзости. Так что располагайся. Завтра получишь форму, ну, и остальное, все, что полагается. Помни, работу начинаем в девять утра. Так что в восемь нужно быть на пирсе. Там катер нас забирает и везет сюда. В пять увозит. Здесь остается дежурный сотрудник. В неделю один раз такое случается. Моли Бога, чтоб в эти дни все спокойно обходилось,— добавили неспроста.
— А что может случиться? — не понял Егор.
— Всякое. Ведь зона наша — строгорежимная не случайно. Здесь такие гады отбывают наказание! Да что там наши слова, когда дела посмотришь, все поймешь!
Платонов вернулся домой подавленный. От увиденного и услышанного настроение вконец испортилось. А тут Тамаре, как нарочно, захотелось шампанского. Пришлось идти в ресторан, магазины уже закрылись. Когда возвращался домой, прямо в подъезде пристали к Егору двое алкашей. Потребовали с новосела свой «положняк» —угощение. Платонов оттолкнул их, вслед услышал угрозы: «Погоди, козел! Мы тебя едино подоим. А если зажмешь в другой раз, на помойке без хвоста дышать станешь! Слышь, ты, хрен моржовый?
Жена выпила стакан вина, больше не захотела. Все оставшееся прикончил Егор. Пил за прибытие и за новоселье, пил сам с собой. Тамара спала, раскинувшись на раскладушке. Платонов спал на полу. Семья ждала багаж, который мог прийти через месяц или два.
Лишь на два дня опередила его теща, приехавшая по просьбе Тамары. Она мигом принялась хозяйничать, помогая дочери на кухне и в ванной. Мария Тарасовна успевала всюду. Сама сумела получить багаж, занести его в квартиру вместе с соседями. А до прихода зятя уже все расставила по местам, повесила занавески, заправила кровати, постелила паласы, накрыла на стол скатерть, почистила диван и положила на него гору подушек. Платонов, вернувшись, не узнал квартиру. Она стала уютной, обжитой. Теща вскоре блины испекла, поставила перед зятем и сказала улыбчиво:
— Кушай на здоровье!
— А Вы? Давайте вместе!
— Тамару накормила раньше, а самой надо блины допечь. Так что не жди,— ушла спешно на кухню.
Егор ел и думал о своем. Всего два месяца прошли с момента приезда в Поронайск, а как много произошло. Он впервые получил свою квартиру, уже дважды приносил домой зарплату. Вместе с коэффициентом получилось прилично. На выплаченные подъемные, за проезд, купили приданое ребенку и даже теще на дорогу послали. Теперь бы Тамара родила благополучно, тогда можно радоваться. Егор оглядывается на жену: она все еще наводит лоск в квартире.
Все складывается неплохо. Вот только на работе странно получается. Сотрудники отдела будто следят за ним постоянно, шепчутся за спиной. «Конечно, обо мне. Однажды услышал, что я для них — кот в мешке. Значит, не верят! Будут подсиживать, наушничать Соколову. А тот — человек горячий, вспыльчивый, долго не будет разбираться. Наподдаст под зад, и гуляй без работы. Значит, нужно самому не зевать и на каждого втихаря собрать «компру». Вот тогда запрыгают они в моих руках. Не они, а я посмеюсь над ними. Того компромата, только пожелай, пригоршнями собирать можно каждый день хоть на самого Соколова. В общем, на него на первого иметь надо. Кто ж еще расправится в случае чего,— думает Егор и припоминает,— зачем ему понадобились письма зэков, подготовленные к отправке на волю? Меня проверяет? Не просмотрел ли какую информацию о зоне? Не забыл ли заштриховать? И ведь до сих пор не вернул их в отдел. Ладно, я тоже не собачьим хвостом делан! Видел, как он брал со склада комплекты прорезиненной робы себе и друзьям для рыбалки. А ведь она зэкам на лесоповал предназначена! — злорадствовал Платонов и, найдя чистую тетрадь, сделал в ней пометку, затем потер руки.— Конечно, это мелочь, но начало положено».
С того дня Егор стал внимательно следить за всеми. Вскоре увидел, как Александр Иванович взял из зоны краску для своего гаража, несколько банок. Сотрудник отдела несколько одеял увез домой. Другой унес с кухни мясо. Самый старый инспектор передал одному из зэков сверток. Что в нем было Егору узнать не удалось, но пометку в тетради сделал.
Внешне ничего не изменилось. Платонов держался так, словно помимо работы его ничто не интересовало. Но это лишь внешне. На самом же деле от внимания Егора не ускользало ни одно слово, ни один шаг каждого работающего рядом. Он и дома изменился: стал молчаливым, подозрительным. Это и понятно, ведь его Тамара работала вместе с женой Соколова и не могла ею нахвалиться.
Егор слушал жену молча, не спорил и не поддерживал. С Соколовым у него были свои отношения, далекие от восторженных. Все больше настороженности возникало между ними. Александр Иванович уже не здоровался с Платоновым за руку, ограничивался коротким кивком головы, ни о чем не спрашивал Егора и не разговаривал ни на какие темы, кроме насущных, рабочих.
Егора бесило, что Соколов брал с собой на рыбалку кого угодно, но ни его. Сотрудники спецотдела потом долго хвалились тем, как провели ночь у костра, какой вкусной была уха. Егор, слушая их, сгорал от зависти и злобы.
Он и в этот день был дежурным по зоне и, задыхаясь от страха, обходил территорию, бараки, цеха, столовую, кухню, склады, причал и транспортные площадки. Платонов знал, что будет, если во время его дежурства из зоны убежит хоть один зэк.
Человек вслушивался, вглядывался в лица зэков. Он ни с кем из них не говорил. Нет, не боялся, презирал. А все из-за недавнего случая на «деляне», в тайге, где заготавливала лес бригада Пичугина, бывшего вора. В ней работало три десятка мужиков. После обеда сыграли в рамса. Проигравшему платить было нечем — его «запетушили» насмерть. Когда Егор увидел мертвого, назвал зэков бригады скотами и козлами. Вот тут Пичугин, услышав, ответил глухо:
