Марк Барроуклифф - Говорящая собака
— Есть такое дело, — сказал я, загипнотизированный этим хряком в розовой рубашонке, который явно колебался, не зная, как поступить, или только делал вид, что задумался. Игрок из него был не ахти какой — хорошие игроки блефуют, когда делают ставки, а не когда разыгрывают эмоции. Плевать всем с высокой башни, что ты будешь скрести голову и корчить рожу: «Ах, что же делать, не знаю, не знаю», — никто на это не обратит внимания. Потому что это не блеф. Если кто-то действительно подает условный сигнал о том, что у него на руках хорошие или плохие карты, то это будет сделано незаметно-легким прищуриванием глаза или поднятым над столом пальцем. Мы, покеристы, следим за такими знаками — как будто ищем в песке крупинки золота. «Прояви экстравагантное выражение беспокойства, — говорим мы, — хлопни по плечу, оближи губу или высморкайся. Так мы, может, что-нибудь и наколдуем».
Собирается этот свин принимать какое-нибудь решение? — гадал я тем временем. Если он выйдет из игры, я отыграю только ставки? Нет, похоже, следует ждать ответа. Да и вообще, чего я беспокоюсь? С тремя десятками на руках я сидел довольный, как на параде, — ну что вы можете выставить против них?
Кот посмотрел на меня в упор:
— Может, поболтаем насчет Чартерстауна в перерыве?
— Конечно. — И тут в личности, которая ходит день за днем, выполняет мою работу, ест за меня, спит с моей подружкой, внезапно проснулось «Я».
— Желаете прикупить? — спросил я.
— Да! — ожил Свинья. — Прикуплю. — Он толкнул стопки своих фишек по столу, и я едва удержался, чтобы не загрести их себе сразу.
Я сдвинул оставшиеся у меня фишки к его ставке и, как велит профессионализм, сидел в полном безмолвии.
Обычно, когда игрок выставляет все, что у него осталось, на кон, карты открывают. Но я не собирался выпустить его так просто.
Я намеревался занять еще жетонов с деревянного столика на колесиках и как следует вытопить из Свиньи сало.
Глаза Свиньи увеличились до размера пятипенсовиков. Еще два с половиной столбика фишек придвинулись через стол. Я чуть не завопил: «Свинья, визжи, тебе конец!», но удержался. Шансы у него против моего набора были нулевые.
Я дал знак дилеру, которого в собственных фантазиях уже условно назвал Эрве.
— Пять, — сказал я. Кот поднял бровь.
— Закрываю, — сказал я. Даже если случится худшее и этот жалкий подонок перебьет три мои благородные десятки, я мог, эх… в конце концов, я мог обдумать это позже. Хотя такого не могло случиться.
— Нет, пожалуйста, — сказал Кот, — вы наш гость.
Фишки перекочевали ко мне на стол, разноцветные наркотические таблетки, без которых мне сейчас просто не обойтись.
Свинья, в свою очередь, уравнял мою ставку, и тогда я выставил все. Сейчас перед нами в банке на кону лежала сумма, равная годовой зарплате менеджера среднего звена.
Внезапно я увидел перед собой Линдси. Знала бы она, что сейчас на кону три ее «Клио».
Но тут во мне проснулся мамин опекун и человек, возвращавший кошельки пожилым леди. «Это же не твои деньги!» — заявил он. Внутренний голос требовал остановиться, но было уже поздно.
— Не нравится мне этот тип, он смеется над тобой, — сказал пес. Я понял, что он имеет в виду Свинью.
Свинья принял вызов, еще одна стопка фишек заскользила по сукну, придвигаясь к моим, создавая новое, прежде невиданное великолепие.
Подобно многим вещам, которых не должно было случиться, это свершилось.
Он открыл свои карты. Две шестерки примкнули к той паре, что уже была на столе. Общеизвестный и труднооспоримый факт — что два плюс два равняется четырем. Четыре шестерки — число подонка. Вот уже во второй раз подряд я срезался на трех одинаковых картах.
Ощущение было такое, будто я падаю в колодец. Это не мои деньги, но Кот теперь должен Свинье девять тысяч фунтов, целый «Клио». Заядлый игрок, который управлял моими действиями до самого последнего момента, сказал напоследок: «Увидимся» и исчез, провалившись в небытие. И как только он пропал, мне сразу стало видно со стороны, каков я был на самом деле. Не разбитной тип, напоминающий персонажа ковбойских фильмов, в надвинутой на глаза шляпе за покерным столом, а просто жалкий человечишко, который махнул рукой на успех и самоуважение, которых можно достичь в реальном мире, и вместо этого ищет того же в замкнутой компании чисел.
Он ушел, покинул меня — человека, который не парковался на двойной желтой линии, потому что это нечестно и мешает остальным водителям, оставил меня одного среди гадюк и под копытами вот этой торжествующей свиньи.
— Теперь и тебе хочется уйти, — сказал пес, обнюхивая мой ботинок. — Ну что, пошли?
— Освежимся! — предложил Кот. Странно, но вид у него был вполне умиротворенный, несмотря на мой крупный проигрыш.
Я понял, что настало время для вопроса, от которого меня все это время удерживал сидевший во мне заядлый игрок.
— Зачем вы пригласили меня сюда?
— У меня к вам дело, — сказал Кот, приподнимаясь из-за стола навстречу пирамиде сандвичей и канапе, которая катилась к нам. — Есть предложение, которое можно обсудить.
— В самом деле, — подал голос пес. — Я переменил решение. Атмосфера не такая уж и мрачная, если как следует пожева… то есть подумать.
Тем более все неприятные запахи прекрасно отбивает аромат ветчины.
— Я весь к вашим услугам, — ответил я Коту, механически выбирая сандвич с лососем и сыром.
— Очень хорошо, — отозвался Кот. — На самом деле все необыкновенно просто. Мое внимание привлекло то, что вы взялись за сделку с продажей Чартерстауна.
— Да, это так, — ответил я. По тому, как придирчиво выбирал он канапе с черной икрой, я заключил, что он, возможно, намеревается купить поместье. Не спрашивайте, почему я пришел к такому выводу, просто я это видел.
— И как вам это удалось? — задался вопросом Кот. — Мы уже несколько лет пытались уговорить старую летучую мышь продать дом, но она ни в какую.
— Летучая мышь сама попросила меня, — скромно ответил я. Вообще-то, с этими звериными кличками можно зайти слишком далеко. Я только что проиграл Свинье, а теперь разговаривал с Котом, и разговор у нас шел о Летучей Мыши. Новые игроки вполне могли получить прозвища Поганка Плакучая (птица, а не гриб) или Газель Томпсона.
— Вы ее друг? — участливо осведомился Кот. Сейчас выражение лица у него было озабоченное, как у настоящего кота, до которого дошли новости о забастовке рабочих на фабрике «Вискас».
— Я отношусь ко всем своим клиентам как к друзьям, — ответил я. Кот сморщился, как будто проглотил что-то несъедобное. — Я ее не знаю, — продолжал я. — Но вышло так, что она кое-что потеряла, а я потом вернул ей эту вещь. После чего она сама предложила мне заняться ее домом.
