Аллен Курцвейл - Часы зла
Едва Ник осознала, что держит в руках, как настроение ее резко изменилось.
— Так это же Меггендорфер! — с изумлением и восторгом воскликнула она.
Я перегнулся через ее плечо, желая получше рассмотреть раритет.
— Переплет просто в чудовищном состоянии.
Джессон улыбнулся краешками губ.
После того как первый шок прошел, Ник спросила Джессона:
— Откуда вам известно, что я просто обожаю его заморочки?
— Извините, но я предпочитаю другой термин. Эксцентрика.
— Вам, наверное, Александр сказал? — не унималась Ник.
— Наверное, — кивнул Джессон.
— Разве? — удивился я. Что-то не мог припомнить, чтобы я обсуждал с Джессоном пристрастие своей жены к столь специфическим предметам.
— Но от кого еще я мог узнать? — С этими словами Джессон вынул из потайного отделения в кресле еще три или четыре книжки и начал демонстрировать их Ник.
Демонстрация вызвала смешки. Особенно миниатюрные жалюзи, поднимая и опуская которые можно было видеть «ожившие» сценки совокупления.
Ник всматривалась в глазок еще одной немецкой книжки-игрушки, а Джессон тем временем перешел в атаку:
— Уверен, вам вполне под силу соорудить нечто аналогичное.
— Возможно, — скромно ответила Ник.
— Не хотели бы вы порадовать меня эксцентричной игрушкой в том же духе?
— Я думала, вы ищете часы.
— Да, разумеется. Но меня также интересует техника их возвращения.
— Вы ведь уже наняли себе бумагомарателя.
— Александр, несомненно, сумеет справиться с содержанием. Но я подумал, только вы сможете придать глубину нашему скромному проекту. — Джессон взял из рук Ник книгу и добавил: — Идемте со мной. Оба. Хочу показать вам кое-что любопытное.
Мы прошли за Джессоном к шкафу с застекленными ящичками в стиле барокко, стоявшему в дальнем конце салона. Он указал на зеркальную вставку размером с коробку для сигар. Нишу обрамляли две миниатюрные деревянные колонны. Джессон обратился к Ник:
— Попробуйте сдвинуть вот эту колонну вправо. — Она подчинилась. — Отлично. А теперь просуньте руку в отверстие и попробуйте нащупать там размыкающий механизм. Весь фокус в том, дорогая, что человек должен чувствовать, насколько сильно можно давить, и не применять при этой излишней грубой силы. — И Джессон заговорщицки подмигнул мне. Послышался щелчок. — Так, прекрасно. А теперь надавите на потайную кнопку, которая позволит вам продвинуться еще на несколько дюймов. — Должно быть, рука у Ник была легкая, потому что еще через секунду колонна выскочила из отверстия и под ней открылось глубокое вертикальное углубление. — Ну а теперь можно ознакомиться с содержимым.
Ник извлекла из потайного отделения старинный картонный календарь, где каждую дату закрывало окошечко с цифрой. С чисто дизайнерской точки зрения календарь показался не слишком впечатляющим, особенно в сравнении с книжками, извлеченными из потайного отделения в кресле. Украшала его вполне банальная картинка: Санта-Клаус на санях, запряженных оленем, едет к виднеющейся вдалеке альпийской деревушке.
— Мой интерес к этому календарю носит прагматический характер, — сказал Джессон. — Будьте добры, откройте день под номером один.
Ник подцепила края картонки ногтем, и окошко открылось. Изображение за ним оказалось столь же тривиальным: под полоской слюды виднелся барашек, спящий в стоге сена.
— Моя идея проста, — произнес хозяин дома. — Хотелось бы, чтобы письменный отчет о наших изысканиях был представлен в такой же наглядной форме. В виде картонной модели с окошечками. С вашей помощью, дорогая, мы скроем содержимое каждого из отделений. Десять глав, десять окошечек…
— Десять предметов за стеклом, — подхватил я.
— Именно.
Я обернулся к Ник.
— Подумай, как лучше сделать это. Образы твои, слова мои.
— Мне понадобится особый нож, чтобы вырезать такие же отверстия, — сказала Ник.
— А почему бы не поместить окошки в начале каждой главы? — предложил я. — Вместо большой заглавной буквы, как в старинных манускриптах?
— Прекрасная идея, — заметил Джессон. — И у нас получится собственный Tres Riches Heures.[32]
— Мне надо знать, как выглядят эти часы, — сказала Ник.
— Естественно. Сейчас покажу вам книгу, которую ваш муж изъял из библиотеки.
Ник насторожилась.
— Что вы имеете в виду? Хотите сказать, он взял эту книгу без разрешения?
Откровенность Джессона вынудила меня сознаться в краже. Ник была далеко не в восторге. Закрыла окошечко старинного календаря, как бы давая тем самым понять, что все дальнейшие переговоры о сотрудничестве бессмысленны.
— Я ухожу, — сказала она. — Не желаю впутываться в ваши сомнительные делишки.
— Возможно, вам обоим стоит уйти, — заметил Джессон, спокойно выуживая ломтик огурца из своей кружки. — Потому как мне надо немного передохнуть перед небольшим путешествием.
Этого я не ожидал.
— И куда же вы собрались?
— Поговорим об этом позже. А теперь, думаю, вам самое время проводить жену домой.
— Как ты мог украсть ради него? — спросила уже в автобусе Ник.
— Я не украл. Позаимствовал книгу на время.
— Позаимствовал, украл. Не вижу разницы. Ты потеряешь работу.
— Так ты из-за этого рассердилась?
— Прекрати на него работать.
— Но почему? Потому, что так велят твои карты таро?
— Для того чтобы это понять, карт не нужно. И прекрати говорить с ним обо мне.
— Я и не говорю.
— Тогда откуда он узнал, что мне нравятся книжки с сюрпризом?
— Возможно, тем же самым способом, как пронюхал о моем пристрастии к замкнутым пространствам. Он очень проницателен.
Ник принялась перечислять имена:
— Маккаркл, Дьюи, Щаранский, Креветка… теперь Джессон. И так всегда! Так всегда получается со всеми этими твоими старикашками! — Она сердито сжала руку в кулак. — Черт! Dans les dents![33]
Всю оставшуюся часть пути мы проделали в полном молчании, и я, как чуть раньше тем же днем, пытался избавиться от неприятных мыслей и переключиться на что-нибудь красивое и утешительное, ну, к примеру, вспомнить прелестные и занимательные вещицы в «Фестиналенте». Но не получалось. Вернулась навязчивая мелодия самбы: «Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод… Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод».
Глава 27
Кресла в салоне были покрыты белыми простынями, глобус, арфа и яблоки, украшавшие каминную полку, исчезли. В воздухе витал въедливый запах лимонной смазки для мебели. На том месте, где несколько дней назад красовался столик с напитками, стоял багаж — чемоданы и баулы с монограммами, что заставило меня усомниться в том, что Джессон отправляется в «небольшое» путешествие. (Там был еще перехваченный ремнями дорожный сундук, в котором вполне могли поместиться все двадцать девять томов одиннадцатого издания «Британики».) Разглядывая наклеенные на чемоданы поблекшие наклейки французского океанского лайнера, я вдруг ощутил зависть. Они словно подтверждали, что мне никогда не доведется посетить самые волшебные и экзотические уголки планеты.
— Он в саду, — сказал Эндрю и кивком указал на застекленные двери.
Фонтан не работал, голуби сидели в клетке. Вода не шумела, птицы не ворковали, отчего во внутреннем дворике стал слышен отдаленный гул дорожного движения. Но главные перемены произошли с самим Джессоном. Вместо расшитых домашних тапочек и мешковатых вельветовых штанов на нем красовались высокие ботинки на шнурках, начищенные до зеркального блеска, и шерстяной дорожный костюм того покроя, что никогда не выходит из моды.
— Куда это вы собрались? — спросил я.
Каблуки старомодных ботинок ручной работы застучали по каменной плитке, и я вдруг понял, что этот человек всегда старается двигаться против часовой стрелки. И что он намерен совершить путешествие в прошлое.
— Вы мне нужны, Александр.
— Растроган, мистер Джессон.
— Просто я хочу сказать, вам следует немного отвлечься от угнетающей домашней обстановки. Не проникнув в самое существо дела, мы так никогда и не разгадаем загадку.
— О Ник можете не беспокоиться, мистер Джессон. Ревность — по этой части все французы настоящие спецы. Как и в том, что касается духов и шампанского. Экспортный товар.
— Тогда самое время установить ограничения на торговлю этим товаром.
— Поверьте мне, он уже давно на месте. А теперь, может, все же скажете мне, куда это вы собрались?
— На место преступления, разумеется.
— В Иерусалим?! Ничего себе, небольшое путешествие!..
— Давайте не будем спорить по поводу определений. Итак, вопрос, который я уже задавал: вы не против присоединиться ко мне?
— А я уже говорил, что никак не получится. Просто не могу.
